Сороковник. Книга 1
Шрифт:
– А что ж он раптору не помог?
– Резонно.
Мы с Галой одновременно переводим взгляд на железный прут, в кавернах и раковинах. Всё-таки тварь была ядовитой. Поспешно проверяю руки, но, как ни странно, ни ожогов, ни язв не замечаю, даже зуд начавшийся было при соприкосновении со слюнявой пастью, унялся. Неужели камень уже действует?
– Пока рубин растёт у твари под языком, он пассивен. Спит. А ты его сорвала и тем самым активировала, да ещё на себя настроила. Теперь сама решай, что с ним делать.
–
– Про девчонку? Так ты слишком уж тормозила, пришлось подтолкнуть. Ты подумай хорошенько. Есть смысл его с собой в квест забрать. Пока он при тебе, ты неубиваема. Почти.
Я ещё раз смотрю на камень. В самой сердцевине пульсирует живой тёплый огонёк.
– А девочка?
Гала пожимает плечами.
– Найдутся и на неё лекари. Пластики, правда, не обещаю, да и те паладины, что сейчас не заняты – средней руки целители, остальные в квестах. Плохо то, что она, как ушла в кому, так словно не хочет возвращаться. Так что говорю как на духу: целители, что слабее меня уровнем, не помогут, а тех, кто сильнее, она может и не дождаться. Но, опять-таки, кто она тебе?
– Родственница, – говорю угрюмо. – Приёмная. Не путайся она у тирекса под ногами – неизвестно, что со мной сейчас было бы.
Запихиваю рубин в карман и оттираю ладони о рубаху, всё равно испорчена.
– Так-то так, – Гала смотрит оценивающе. – Ежели действительно хочешь помочь, то сейчас самое время. Но только ты в магическом плане пока никто, не знаю, сдюжишь ли энергопоток? Его ж через себя пропускать придётся… Не ори, если что.
– Больно?
– Да уж, ощущения не из приятных. Но рожать, говорят, больнее. Так что, идём?
…Через смотровую Гала проводит меня в небольшую палату. Хрупкая девушка лежит на узенькой кушетке, нагишом, как в наших реанимациях, прикрытая до пояса простынёй.
– Действуй, – подталкивает меня хозяйка. – Раз сегодня твой день… Не бойся, я ж рядом: и подскажу, и подправлю. Последний лоск только наведи на камушек, да не отмывай, вода часть энергетики смоет. На вот, держи.
Протягивает полотенце. Пока я оттираю камень начисто, ставит рядом с изголовьем кушетки лёгкий треножник, сверху пристраивает неглубокую фарфоровую чашу. Выразительно постукивает ногтем по краю. Догадавшись, я укладываю в ёмкость Королевский рубин
– Ладненько, – ободряет Гала. – Руку держи над камнем… которая у тебя рабочая? Левая? Это важно. Другую над девочкой. Жди. Камень через тебя настроится, диагностирует и всё выдаст.
Девочка удивительно тонка в кости и изящна, как статуэтка. Может, когда-то она и была загорелой, но сейчас бледно-синюшного оттенка, даже частые веснушки на носу и щеках вылиняли. Но на лицо я смотрю недолго. Одного взгляда на то, что осталось от груди, помогает увериться, что всё я решила правильно. Мне этот камушек почти даром достался, а, стало быть, и жалеть не о чем.
–
Камень под левой ладонью разогревается. Я чувствую жар. Неприятно? Это больно, больно! и только моя природная особенность – какое-то время тормозить при болевом шоке – позволяет не заорать сразу в полный голос. Рука пульсирует, словно превращается в сплошной нарыв. Внешне ничего не происходит, но невидимый горячий трос буравится вдоль костей, ключиц, ввинчивается в правое предплечье и, наконец, через кончики пальцев выходит вон, расщепившись на алые лучи.
Ой, нет, лучше бы родить…
– Терпи, – слышу резкий оклик Галы и стискиваю зубы.
С ладони, словно с головешки, срывается и капает жидкое пламя, собираясь в лужицу на впалом девичьем животе и вдруг раскатываясь плёнкой по искалеченному телу. Время от времени отдельные лучи свиваются в нити и дополнительно оплетают уже закрытые королевским пурпуром места. Не знаю, сколько это тянется, может, и недолго, для меня проходит целая вечность, но всё завершается, когда маленькая фигурка оказывается спеленатой в сияющий рубиновый кокон.
Горящий жгут словно выдёргивается из правой руки.
Оказывается, всё это время Гала поддерживала меня со спины за плечи. И правильно, потому что меня здорово шатнуло. Руки упали плетьми, как неживые.
– Хороший из тебя проводник, – непонятно говорит ведунья. Трогает мой лоб. – Слушай внимательно. Сейчас всё пройдёт. Ты выйдешь – и забудешь боль и саму процедуру, иначе схлопочешь перегруз психики, потому что регенерация – это пока не твой уровень. Вспомнишь, когда будешь готова к восприятию. Всё. Смотри-ка на камень.
Королевский рубин покрывается сетью трещин, дымится – и рассыпается.
– Одноразовый… Иди, что ли, отмойся, – ведунья подталкивает меня к двери в соседнее помещение. – Там душевая и ванная, полотенце есть большое, в него и завернись, а то от рубахи твоей разит, как…
Оборачиваюсь и успеваю заметить на её лице странное выражение: то ли досаду, то ли горечь.
– Не поняла. – Пытаюсь стряхнуть странное оцепенение. В голове словно паучки ткут паутину, шустренько накидывая сеть на события, только что произошедшие. – А что ты до этого сказала?
– Молодец, сказала. Не каждый новичок так справится, да ещё в свой первый день. Пять тебе, Ванесса. Иди, мойся, да воду погорячее сделай, а то посинела вся, не хуже пациентки моей.
… – И что теперь? – спрашиваю позже, пытаясь из предложенных вещей подобрать хоть что-то на себя. Рубашку так и пришлось выбросить. Мало того, что следы от слизи сохраняли стойкое амбре, они ещё и ткань разъели кое-где до дыр. В общем, я согласна была возвращаться «домой» в чём угодно, хоть в полотенце, лишь бы не в испорченной одёжке.