Сороковые... Роковые
Шрифт:
Стешка не отходила от Игорька.
– Стеш, спит он, ты про малыша подумай. Ты волнуешься, и ему там плохо, ложись вон придремни!-ругалась на неё Варя.
– Не хватало ещё раньше срока родить, или совсем выкинуть!! Ты понимаешь, что недоношенный в наших условиях - не выживет?
Стешка покивала головой, соглашаясь, прилегла на свободный топчан.
А Климушкин слабым голосом позвал:
– Варя, подойди-ка!
– Да, Климушкин?
–
– Да не переживай, что мы, не поняли что ли? Вон, Игорь как восхищался.
– Варя, я, это, давно к тебе присматриваюсь, если выживем, война все одно закончится, наши вон как в Сталинграде дали этим... Варя, тогда давай поженимся, и увезу тебя я в Лугу. Знаешь, какой у нас красивый город? Согласна ли?
– Ох, Боря, пол-Европы пока под ними, когда ещё до Берлина дойти солдатикам удастся? Давай не будем загадывать раньше времени. Ты поправляйся скорее.
– Я все равно от тебя не отстану, - пробормотал Климушкин.
– "Ох, только вот симпатии мне и не хватало!
– подумала Варя.
– Вот ведь и раненого обижать нельзя, и надежду подавать - тоже... Выжил бы, уцелел бы, жених!"
А больше всего на свете Варя молила Бога, чтобы уцелел её такой неожиданный, ставший безумно дорогим и любимым, немец-перец-колбаса - Герушка!!
Игорь злился, пытался скакать на одной ноге, Варя ругалась на него, Стешка дергалась - из-за срока родов, из-за раны Игоря, и Варя пошла к Панасу, долго с ним разговаривала, доказывала, и отправили Стешку к Лешему, в дальнюю сторожку. В сопровождение отрядили Женьку, который так и подкашливал, а Варя напирала на то, что светлую голову надо сохранить, что одаренный мальчик в мирное время ой как много пользы принесет стране.
– Но, Варь, наши прийдуть, у армию жа...
– Панас, я точно говорю - с его легкими не будет он в армии, первый же врач услышит его хрипы, их же без слушалки можно услышать.
Панас подумал-подумал и согласился с её доводами. Стешка сначала повыступала, но потом, послушав Варины разумные слова, согласилась, что ей и маленькому, будет удобнее в домике с теплой печью, чем в землянке с коптящей буржуйкой. Стешка уезжала с Лешим спокойно, а Игорь... тот сходил с ума, понимая, что может так случиться, что никогда больше её не увидит и не узнает, кто у него родился. Но ведь не скажешь же такое женщине на сносях, там, правда, ещё два месяца оставалось, но все равно, срок не маленький.
– Варь, - присев рядом с ней на лавку, Игорь приобнял её за плечи, - вот сучья судьба, скажи, вот за что нам такое?
– Кто бы знал, Игорек, кто-то там наверху экспериментирует судьбами нашими...
– горько усмехнулась Варя.
– А с другой стороны... знаешь, я так рада, что среди нас семерых, сюда попавших, ни одного гнилого не оказалось, а ведь могло и так быть, что слабаки куда-то не туда поперли?
– Варь, даже если гнилые и были - в полицаи и всякое другое дерьмо вряд ли бы полезли, у нас все знают, чем война закончилась, но ты права - мне сейчас вас всех роднее нету. Я и там, дома, если что, любому из вас доверю все... Вот Серега... ведь такой засранец
– Спрашиваешь! Кому я ещё могу душу свою раскрыть после всего, вы же вот они, рядом, вам и говорить много не надо, по междометиям поймете! Мужики, не сговариваясь, стали все носить на шее ключи от квартир, которые были там... вдали. Первым повесил себе такой оберег на шею - Ищенко.
– Прикид у нас теперь похлеще чем у бомжиков, кухвайки улетные, штаны ещё лучше, опорки вон, сапоги трохвейные только у двоих, а чё, мужики, им сносу не буде! Мне думается, в фильме старом, про беспризорников, они приличнее одеты. Это Варюха джинсы сохранила, а наши-то только на пугало цеплять, ни одна ворона не прилетит, испужается! Вот представь, попадешь ты в подъезд, а ключа от квартиры нет - сидеть на лестнице? Да первый же сосед ментов вызовет, личность-то подозрительная. А там докУментов нет - посиди, милок, до выяснения. А так, мало ли, ну появимся такие вот развеселые, дома отмоемся-отогреемся. Паспорта нет? Да сперли, то-сё, новый выдадут, а ключик, вот он на шее.
На удивленные вопросы жен Серега и Игорек отвечали одинаково "талисман-оберег."
Подошел март, снег просел, стал рыхлым, Панас по совету Ивана-старшего перенёс планируемую операцию на железке на более поздние числа.
– Вот как лужи появятся - тагда и пойдЕм. Летает же проклятая рама, углядить следы у снягу, и жди через день, а то и раньше - налетять. Не, рисковать не буду - от, занимайтеся пока боевой и физической подготовкою, у армии усё сгодится!
Теперь, после траура у фрицев, все ждали своих, понимая, что наши уже запрягли коней, как говорится. Партизаны повеселели, ждали распутицу, чтобы поддать жару гадам, частенько собирались у командирской землянки, что была устроена под большой елкой. И покуривая адскую смесь, по выражению Игоря, негромко рассуждали, як будеть посля войны...
Мужики старались не особо разговаривать на эту тему, боясь сболтнуть чего-нибудь не то. Одно только твердили все - будут наши в Берлине, и на их поганом рейхстаге ещё напишут дошедшие много чего.
Варю что-то стало мутить, воротило даже от запахов. Она было подумала, что начал давать знать о себе гастрит, старалась есть поменьше, тошнота не проходила. А тут накрыло, хорошо, что в партизанском 'ресторане', никого не было кроме Сереги. Он подождал пришедшую из-за елок побледневшую Варю, протянул кружку с водой и спросил:
– Варь, а не подарок ли от твоего Герберта у тебя?
– Да, ладно, Серенький, в мои пятьдесят восемь??