Сороковые... Роковые
Шрифт:
В кабинете сидело аж пять серьезных, явно не рядовых мужиков, которые цепко и пристально рассматривали всех пришедших.
Евдокия Петровна сразу же пояснила:
– Я пришла не как бабуля внука, а как фронтовичка, знающая то время не понаслышке.
– Прежде чем начнем разговор, скажите, пожалуйста, как наш Ищенко, раненый в последние минуты пребывания там?
– спросил Сергей.
– Ищенко Сергей Николаевич после небольшой операции был в реанимации, сейчас переведен
– Ну с чего начнем?
– С начала... Сергей с Иваном, не вдаваясь в подробности, сжато рассказали обо всем. Начальники слушали внимательно, не перебивая, в кабинете стояла тишина, только шумно вздыхала бабуля Миронова. Когда Сергей сказал:
– Ну вот, вкратце и все!
– опять была тишина, потом негромко спросил самый старший из пятерых:
– Страшно было?
– Даже не столько страшно, хотя это тоже было, сколько тяжело. Люди там все такие, как бы выразиться поправильнее? Задавленные, испуганные, от всего шугаются, глаза поднять боятся. А мы, зная, что будет дальше, вынуждены были тоже изображать покорных, а так хотелось...
– И как вам немцы?
– Немцы, они разные. Есть и твари, особенно эсэсовцы, те, похоже, родились тварями, есть и другие, вон как нашего мелкого друга Грини приятель - сигаретами угощал, предупреждал пару раз, чтобы в райцентр не приходил - облава. Но самые мерзкие и ненавистные сволочуги - это полицаи. Там давить всех надо, такая мерзость, не успели наши отступить - полезли как клопы, гады!
– А Вы, Варвара Федоровна, как выживали?
– По-всякому, был момент, когда с жизнью прощалась - схватил шедший за мной здоровый рыжий немец, потащил в хату. Хорошо дома оказался денщик квартировавшего там майора - выручил, а то... не выжила наверное.
– А майор не обижал?
– Нет, это был не эсэс, а какой-то присланный для проверки из Берлина - чин, вроде как наш теперешний аналитик, он все больше по поездкам мотался, а эти, истинные арийцы, лебезили перед ним. Нам повезло, что поблизости партизан не было, лес Брянский километрах в ста начинался, и эти, хвашисты, как говорят местные, так не лютовали, а ближе к тем местам постоянно карательные операции были. Откуда знаю? Ищенко у нас паяльщик-лудильщик был на базаре, всегда в курсе новостей. Ему полицаи свои всякие зажигалки, часы, всякие будильники, замки притаскивали в ремонт, ну и трепались, а он слушал и запоминал.
– А как же нужным людям сведения передавали?
– Ребятишки приходили из Березовки, приносили из деревни всякие примусы-кастрюли (у женщин брали - те в имении работали, когда ходить-то, не отпускали никого - арбайтен, в ремонт) - там такая рухлядь, даже в музей не годится, а Николаич ремонтировал, матерился, но хоть ненадолго запаивал. Прялки, мельнички, чего только не ремонтировал... Вот с ними и передавали сведения.
– Ребятишки какие?
– Гриня и Василек Крутовы, Грине одиннадцать, а Васильку - восемь лет.
–
– Василек, у него мать на глазах убило в сорок первом - летчик развлекался, пролетая над селом -перестал разговаривать, но память у него-как у прохвессора. Все запоминал мгновенно, а Гриня, тот мелкий, пронырливый, любого заговорит, но правды не добьешься, если что. Панас, командир наш, обещал на них, как наши придут - написать, чтобы наградили, вот так и было.
– Время девять вечера, давайте закругляться, - подвел итог нелегкому разговору старший, - видно, что вы устали. Значит, самые полные сведения о всех, кого знаете, будем делать запросы.
– Господи, только бы пацаны были ещё живы!
– вырвалось у Вари.
– Значит, завтра к обеду ждем вас всех.
– Извините, можно попросить?
– сказала Варя.
– Да, что Вы хотели?
– Перед тем, как нам сюда прийти, мы бы хотели навестить Ищенко, можно договориться, чтобы нас к нему пустили? Это нужно и нам, и ему.
– Хорошо, завтра с утра договоримся.
– Просьба ко всем вам такая - как можно меньше распространяйтесь о том, где были. Однозначно будем поднимать архивы, искать свидетелей тех лет, а для друзей-соседей... скажем так:
– Похитили Сергея Алексеевича, с целью выкупа, а все остальные попали как ненужные свидетели, убивать не стали - рабы пригодятся всегда. Типа вдохнули чего-то и очнулись уже на одном из подпольных кирпичных заводов Северного Кавказа. Были как рабы - сумели убежать, добирались почти пешком.
– Родственников тоже предупредите - утечки информации быть не должно, по возможности и им тоже так говорите, либо будет со всех взята подписка о неразглашении.
Пресса, телевидение - этого быть не должно, честно скажу - мне, генералу, много повидавшему в жизни-ваш рассказ из разряда фантастических, но будем, повторюсь, тщательно проверять.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться!
– подтянулся Иван.
– Разрешаю, капитан Шелестов!
– Товарищ генерал, я выскажу общую просьбу: мы там обещали им - оставшимся, что если вернемся в свое время живыми - на первый же День Победы - приедем в Березовку, они, скорее всего, кто если в живых остался - ждут нас.
– Будем надеяться, капитан, что сможете поехать туда, это дело будет на особом контроле. Сами понимаете, доклад о вас пойдет на самый верх.
В отряде был траур и уныние - бесследно пропали их товарищи - были и исчезли. Леший потихоньку наводил справки, но даже Фрицци был озадачен, рассказывал фатеру необычное:
– В пустынном лесу, на дороге меняли проколотое колесо под охраной трех автоматчиков, и исчезла машина, странно так, кто захватил - непонятно, куда делась - тоже непонятно. Затем в километрах пятидесяти, какая-то машина, шедшая навстречу ехавшему под усиленной охраной майору фельджандармерии, резко свернула и поехала по бездорожью, явно убегая.