Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)
Шрифт:
Когда Тамара, хмыкнув, рванулась вперед, Уильям схватил ее за плечи:
– И так уже плохо то, что ваша племянница мог ла бы убить его. Вместе вы наверняка сможете убить его. Нет, я буду держать вас здесь и послежу, чтобы девушка «случайно» не навредила ему.
– Послушай, ты, зловредный негодяй, ты не смеешь говорить так о моей племяннице… – гневно произнесла Тамара.
Но Марианна не разделяла возмущения тетки, ибо слова Уильяма встревожили ее. Она пошла вперед, полная решимости узнать, почему ее лечение не помогло графу.
– Ничего, тетя, – оглянувшись, произнесла Марианна,
Марианна торопливо прошла по сводчатым коридорам и, приблизившись к апартаментам графа, на минуту остановилась. Что ожидает ее за этой дверью? Если граф при смерти, сумеет ли спасти его? Она должна, ибо от этого, может быть, зависит ее жизнь и жизнь ее тетки.
Замирая от страха, Марианна толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла в освещенную мягким светом комнату. В недоумении она застыла на пороге. Постель была пуста. Но где же граф? Не перенесли ли его в другое место? Придя в волнение от этих мыслей, Марианна намеревалась уже уйти, чтобы расспросить Уильяма, как вдруг услышала у себя за спиной звук открывающейся двери. Она мгновенно обернулась и оказалась лицом к лицу с графом Фолкемом.
Он, одетый в жилет, белую рубашку голландского полотна и темно-синие штаны, стоял, небрежно прислонясь к двери и опираясь на здоровую ногу. Граф выглядел немного бледным, но, глядя на него, нельзя было сказать, что он страдает от лихорадки.
– Как хорошо, что вы пришли, – тихо проговорил Фолкем. Его серые глаза неотрывно смотрели на маску, как будто он видел сквозь нее. Неожиданно улыбка появилась на его лице.
Увидев графа живым и здоровым, Марианна пришла в ярость:
– Значит, моя тетя была права и ваши «призывы о помощи» – обман! Как вы смеете?! Как вы смеете пугать меня тем, что я довела вас до смертного порога, а сами при этом живы и здоровы?!
Улыбка на лице графа стала еще шире.
– Вы беспокоились обо мне?
– Я беспокоилась, что ваш человек может бросить меня в тюрьму за то, что я убила его хозяина. Вот о чем я беспокоилась. Вы – подлый мерзавец! – гневно воскликнула Марианна. – Что заставило вас распространять такую ложь? Или вы просто ненавидите цыган? Неужели вам так противно прикосновение цыганки?
Граф отошел от двери, и Марианна заметила, как он поморщился, ступив на больную ногу.
– Честно говоря, я предполагал поблагодарить вас, – холодно проговорил он.
– Погубив мою репутацию… распространяя злостную ложь и слухи для того, чтобы горожане шарахались от меня? Какая же это благодарность?
Глаза графа темнели и темнели, пока не стали цвета стали. Он решительно шагнул к Марианне:
– Уилл пытался разыскать вас, но никто не захотел сказать ему, где вы живете. Даже создалось впечатление, что никто не хочет подтвердить, что вы существуете. И это единственный способ, который я смог придумать, чтобы привести вас сюда, дабы выразить свою благодарность. Скажите мне, кто-нибудь в Лидгейте обвинил вас? Кто-нибудь обидел вас из-за моей маленькой хитрости?
Ответ был готов сорваться с губ Марианны, но она не спешила. Кто-нибудь обидел ее? Нет. Ее страхи разжигались ее же тревогой и ее отчаянным положением,
– Никто в Лидгейте не обвиняет меня… пока, – ответила Марианна, – но здесь часто относятся к цыганам с подозрением, и ваша «хитрость» не улучшила положение, в этом я уверена.
Фолкем нахмурился. Его лицо неожиданно напомнило Марианне когда-то увиденную ею картину, на которой мстительный Сатана хмуро смотрел на Создателя. Содрогнувшись, она плотнее запахнула накидку, только теперь сообразив, как опасно оставаться с графом наедине.
Он как будто не заметил ее жеста, но подошел ближе.
– Я приношу извинения за неудобства, которые могла причинить моя уловка. Но как можно обвинять меня за то, что я хотел найти женщину, которая спасла мне ногу? Что я хотел еще раз каким-то образом вознаградить ее? Если желаете, вы можете добавить мой последний… э… необдуманный поступок к моему долгу перед вами. Долгу, который мне не терпится уплатить.
Слова графа мало тронули Марианну. Теперь, когда ее гнев немного остыл, к ней вернулась осторожность. Сейчас не время осуждать графа, который обладает достаточной властью, чтобы ее арестовали. Она должна быть осмотрительна.
– Можете считать, что оплатили ваш долг. Видеть, что вы здоровы и что мне удалось облегчить вам боль, для меня достаточная награда, – ответила Марианна с легким сарказмом. – А сейчас мне лучше уйти, пока тетя не начала беспокоиться обо мне.
Она стала обходить графа, продвигаясь к двери, но он схватил ее за плечо:
– Вы не можете уйти, не позволив мне полностью оплатить мой долг.
Марианна попыталась вырваться. От страха ее сердце готово было выскочить из груди. Пристальный взгляд графа, устремленный на ее маску, приводил Марианну в ужас.
– Пожалуйста… отпустите меня, – задыхаясь, попросила она.
Что-то в ее дрожащем голосе, должно быть, подействовало на графа, потому что он убрал руку с ее плеча, однако дорогу не уступил.
– Я не требовала вашей благодарности, – захлебываясь словами, проговорила Марианна. – То, что я делала для вас, я бы сделала для любого человека. – Она остановилась, всей душой жалея, что не послушалась тетки и не держалась подальше от Фолкем-Хауса. – Я уже отказалась от платы, и нам не о чем больше говорить.
– Но я хочу предложить нечто лучшее, чем монеты. Я слыхал, что в Лондоне есть врач, которого зовут Милберн, он делает чудеса со следами оспы. Он заявляет, что может полностью убрать их и кожа станет мягкой и гладкой, как у младенца. Я отправлю вас к нему. Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая спасла мне ногу, а может быть, и жизнь.
Марианна резко подняла голову и, потрясенная, уставилась на графа. Предполагалось, что у нее на лице ужасные шрамы. О Боже! Она и подумать не могла, что такое может случиться. Теперь она уже не считала такой блестящей идею объявить, что она обезображена оспой.