Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)
Шрифт:
С этими словами он взял яблоко и отбросил в сторону. Затем, преодолевая сопротивление Марианны, притянул ее к себе. Она почувствовала стальную твердость каждого мускула его тела.
– Я не… – попыталась протестовать Марианна, но граф не дал ей продолжить.
Его губы были твердыми, как отброшенное им яблоко. Когда он прижался ими к ее губам, все мысли вылетели у Марианны из головы. Она уперлась руками в его грудь и напряглась всем телом. Граф удерживал ее с такой силой, будто боялся, что она улетит, если он отпустит ее. Неожиданно его губы стали мягкими, а рука легла Марианне
Его губы ласкали ее губы, и они сами собой отвечали ему, а в теле рождалось странное ощущение предвкушения чего-то. Его еще не выбритый утром подбородок царапал ее нежную кожу, но она ничего не могла сделать, а только ждала, ждала, пока приятная сладость, вызванная его поцелуем, исчезнет и она сможет вырваться из его объятий.
Но ожидание затянулось. А ощущение этой сладости, делавшее ее беспомощной, было восхитительным опьянением. Марианна инстинктивно прижималась к графу, и ее тело обмякло в его объятиях.
– Ах, Мина, – прошептал граф с нежностью, – один твой поцелуй слаще вина!
Он поцеловал Марианну в щеку, затем за ухом.
– Милорд, пожалуйста… – ахнув, прошептала она.
– Гаррет, – так же шепотом ответил граф, прижимаясь губами к ее шее. – Меня зовут Гаррет, милая. Думай обо мне только как о Гаррете Фолкеме, который просто хочет получше узнать тебя.
Фолкем! Это слово заставило Марианну прийти в себя. Это ее враг! Что за безумие! Как она могла допустить, чтобы он прикасался к ней? Еще хуже, как она могла испытывать при этом наслаждение?
Когда граф коснулся губами ее плеча и тепло от них растеклось по ее телу, Марианна слабо запротестовала:
– Один поцелуй, вы сказали. Только один поцелуй.
Гаррет откинул назад голову и улыбнулся, блеснув рядом ровных белых зубов:
– С каких это пор мужчины удовлетворяются одним поцелуем?
Эта фраза вызвала в воображении Марианны образы цыганок, соблазненных и брошенных дворянами. «Бежать! Надо бежать!» – промелькнуло у нее в голове.
Марианна стиснула кулачки и с силой ударила графа в грудь.
– Значит, вы овладели бы девушкой против ее желания? – возмущенно спросила она. Неожиданный гнев и страх придавали силу ее словам.
– Эта девушка не против своей воли только что трепетала в моих объятиях, – с издевкой заметил граф, но его руки, державшие Марианну за талию, ослабели.
Он был прав. Ее тело все еще было во власти чувств, которые он пробудил в ней, но Марианна поклялась себе, что он никогда не узнает об этом. Она сдержанно заметила:
– Вы назвали цену, милорд, и я заплатила ее. Вы сказали, что поцелуй должен быть добровольным. Он таким и был. А теперь вы намерены воспользоваться своими же условиями, чтобы потребовать еще одну плату?
Ее деловой тон заставил Гаррета нахмуриться. Он отступил на шаг, и от его взгляда у Марианны перехватило дыхание. Она покраснела от смущения, прекрасно сознавая, что ее сердитые слова не обманули его.
– Вы говорите так, как базарная торговка говорит о своем товаре, – холодным тоном проговорил Гаррет. – Можете это отрицать, если хотите, но
– А благородный человек отпустил бы меня сейчас и больше не мучил своими капризами, – ответила Марианна, желая лишь одного – сбежать, пока не станет ясным, насколько проницательность графа встревожила ее.
Он снова оценивающе оглядел ее фигуру с головы до ног. Марианна почувствовала, что краснеет, заметив, на каких местах останавливается его взгляд.
Марианна подняла руку и намеренно вытерла губы так, словно хотела стереть с них следы от поцелуев.
Заметив это, граф онемел от гнева. Затем он повернулся, взял мешочки с травами и протянул их Марианне:
– Вот. Возьмите и убирайтесь с моей земли. Бегите к вашей тетушке, припаркам и пациентам. Но в следующий раз, если я увижу вас там, где вам не следует находиться, вы не отделаетесь поцелуем. Нет, моя спесивая цыганочка, в следующий раз цена за вашу свободу будет намного выше. Помните об этом, когда станете что-то затевать.
С этими словами граф шутовски поклонился, повернулся и ушел. Марианна осталась стоять, пытаясь как-то успокоить все еще бешено колотящееся сердце.
Глава 7
И для судьи, что приговор выносит вору,
Он кажется виновней во сто крат,
Чем сам того своей виною заслужил.
Прошло два дня, а Гаррета все еще преследовал образ Мины. Он ехал быстрым шагом на своем жеребце Цербере по дороге, ограничивающей его владения, и не переставал проклинать себя за то, что думает об этой упрямой цыганочке.
Он понимал, почему она не выходит у него из головы. Когда она раскрыла перед ним свое лицо, она не раскрыла своих тайн. Ее скрытность не давала ему покоя. То он верил, что ей нечего скрывать, у нее нет никаких позорных тайн, то его охватывали подозрения, что она подослана его дядей.
Даже если она служит дяде, что она может ему сделать? Она явно была слишком неопытна для настоящего предательства, а Гаррет повидал достаточно истинных злобных интриганов, чтобы предположить, что она чем-то может помешать ему. Однако если ее послал Тирл, она может оказаться более чем помехой, особенно когда она так волнует его.
Сейчас, если он намерен достичь своей цели, ему меньше всего нужны были лишние переживания. В последние дни эта цель все более и более захватывала его. Возвращение в Фолкем вновь разбередило его душевную рану, нанесенную известием о смерти родителей.
Когда Гаррету рассказали об их гибели, он смирился с объяснением, что произошла одна из тех трагедий, которые случаются на войне. Но со временем он пришел к осознанию некоторых вещей.
Только одному дяде Гаррета было известно, что его родители под чужими именами направились в Вустер, чтобы там присоединиться к королю. Только Тирл знал, какой дорогой они поедут и как их можно узнать. И теперь Гаррет был уверен, что только Тирл мог выдать их «круглоголовым». У него не было доказательств, но он всем сердцем верил в это.