SOS! Любовь!
Шрифт:
В студии у Паоло сидит Катерина. Паоло старается вести себя, как подобает внимательному жениху, но выражение его лица идет вразрез с благими намерениями, и результат, как говорится, «не синхронизирован». Так что в итоге именно Катерина передвигает тяжелое оборудование, регулирует кондиционеры и напоминает Паоло, что он должен выпить свои таблетки.
Спрашиваю, кого мы ждем, он отвечает, что это сюрприз. Расставляю пузырьки и баночки, мое воображение рисует, что вот-вот сюда войдет Эштон Катчер, и в этот момент на пороге появляется Барбара.
Вся жизнь проносится у меня перед глазами. Над верхней губой выступают капельки пота и выдают тот слепой ужас, который я ощущаю каждой клеточкой своего тела.
Улыбка у Барбары ледяная, я бы даже сказала дьявольская, и странные огоньки в глазах.
– Привет, – лепечу я, – какими судьбами?
– Нужны фотографии, мой агент попросил принести новые, для рекламы, – говорит она со смешанным чувством удовлетворения и презрения, глядя мне прямо в глаза, отчего поджилки у меня трясутся.
Прямо дон Корлеоне, готовый поцеловать оступившегося юнца.
– Хорошо, – отвечаю с минимальным воодушевлением, предусмотренным в подобных ситуациях.
Паоло рассыпается в витиеватых комплиментах, будто к нему пожаловала Наоми Кэмпбелл. Барбара обрывает его, садится в кресло, закрывает глаза и зловеще шепчет:
– Ну давай, посмотрим, на что ты способна.
Руки у меня дрожат, и так сильно, что она, пожалуй, может подать против меня иск за размазанный контур губ.
Начинаю наносить тонкой губкой тональный крем, глаза у Барбары закрыты, но ненависть из нее так и хлещет.
– Думаешь, ты тут самая хитрая, да? – спрашивает Барбара, внезапно открыв глаза.
– Нет… – От неожиданности я отступаю назад.
– Строишь из себя Белоснежку и думаешь,
– Я? Белоснежку? – растерянно переспрашиваю, стараясь ни в коем случае не проявлять иронию или сарказм и не провоцировать ее.
– Ты, со своей напускной скромностью, всегда, даже в детстве, добивалась своего. Но я-то думала, ты не будешь обманывать подруг, особенно тех, кто помог тебе стать человеком, преодолеть комплекс неполноценности и хроническую неуверенность в себе.
– Но…
– Не перебивай, когда я говорю! – холодно обрывает Барбара. – Оказалось, я пригрела на груди змею! А я-то старалась быть рядом с тобой, ведь у тебя никогда не было ни друзей, ни подруг. Но теперь-то понятно – ты всегда мне завидовала, всегда хотела быть мною, ты, со своими огромными сиськами, с этой нелепой прической. Сначала я не верила, но теперь мне все ясно: это ты растрезвонила вокруг, что я подправила себе скулы и купила диплом, кто же еще? Я была слепа, потому что доверяла тебе, но теперь-то я вижу, какая ты коварная!
Стою и не могу пошевелиться – так меня потряс этот абсурд.
– Барбара, ты не всерьез все это говоришь, правда?
– Не всерьез?! Ты всегда хотела того, чего была лишена: заботливый отец, деньги, красота, маленькая грудь, друзья, поклонники, карьера. Ты всегда старалась мне подражать. Скажу правду, ты вызывала у меня приливы нежности – всегда одна, всегда такая растерянная, я брала тебя с собой, чтобы ты немного развеялась. Ты вечная неудачница, природа и так тебя обделила. А ты сосала мою кровь и все это время плела за моей спиной интриги, пока окончательно не добила меня.
– Барбара, ты вообще понимаешь, что говоришь? Твои обвинения полная нелепость, но, кроме того, они достаточно серьезны.
– Я разоблачила тебя, Кьяра, но теперь хочу, чтобы ты заплатила за все сполна. Ты не могла пережить, что Риккардо влюблен в меня, и стала рассказывать ему всякий бред, лишь бы он меня бросил. Тебе это удалось! Ну так наслаждайся этой ничтожной победой, потому что это последнее, что ты от меня получишь, дарю. А теперь заканчивай свое дело, да поживее, у меня много работы.
– Нет, Барбара, успокойся, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что это не так, мы всегда с тобой дружили, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. У Риккардо своя голова на плечах, он сам выбирает. Откуда мне знать, может, ты для него слишком хороша, об этом ты не подумала?
– Естественно, слишком хороша, но, если бы ты не приложила руку, он бы от меня так просто не отделался.
Входит Паоло, посмотреть, как у нас идут дела.
– Давай, Кьяра, поторопись. Вам бы только языком болтать! Знаю, знаю, вам всегда есть что рассказать друг другу, но у меня еще куча дел! – сухо говорит Паоло, скрестив руки на груди.
– Я сказала ей все, – говорит Барбара, уничтожая меня смертоносным взглядом.
Она встает и идет на съемочную площадку.
Я не могу вымолвить ни слова, щеки горят, чувствую ужасное смущение. Понимаю, что все это несправедливо.
Но вместе с тем нет дыма без огня.Дома жду Риккардо, чтобы поговорить с ним, но он возвращается раздосадованный.
– Там, за дверью, еще один букет. Этот женатый мерзавец никак не может оставить тебя в покое? А я говорил тебе, что так оно и будет! Ты проспорила мне пиццу!
Если б он знал, как давно он ее выиграл…
– Сама не пойму, почему он так настойчив, – бессовестно вру я.
– Это и ежу понятно: ты уволилась и ускользаешь от него, вот он и старается изо всех сил, чтобы тебя вернуть. Ты уже сказала ему о нас с тобой, правда?
– Ну конечно, – снова вру я.
– Тогда до него в итоге дойдет. Стоит дать отпор этим наглецам, и они ослабят хватку. В конце концов, они просто трусы.
Ну, трусость – это как раз мой случай.
– Кстати, Барбара хочет убить меня, потому что ты ее бросил.
– По-моему, она из тех, кто считает, что все ей должны и что цель оправдывает средства. Ты знала, что она пишет левой рукой, потому что думает, что это круто?
– Да, она стала левшой после того, как узнала, что Джулия Робертс и Том Круз – левши. Что же мне делать? Может, ты с ней поговоришь? Она уверена, что это я во всем виновата, а ты – безвольный болван, делаешь то, что тебе укажут. Она считает меня хищницей, думает, это я тебя соблазнила и заставила ее бросить.
– Женщины всегда думают, что виновата соперница, и они правы. Потому что прекрасно знают, как соблазнить мужчину. Вы заставляете нас поверить в то, что мы – охотники, хотя на самом деле выбираете вы, с самого начала. И потом, я тебе уже говорил: она взяла инициативу в свои руки, я только шел у нее на поводу.
– Что ты хочешь этим сказать? Что я всегда мечтала тебя заполучить, но ждала, пока ты увлечешься Барбарой? Слишком сложно!
– Вот именно! Как раз так вы и рассуждаете: я стал тебе интересен только тогда, когда стал встречаться с твоей подругой. Раньше ты меня и взглядом не удостаивала. Так что в этом Барбара права: ты увела меня у нее из-под носа, тем самым отомстив ей за годы унижений, – говорит он с довольным видом, открывая банку кока-колы. – Хотя думаю, что… у тебя давно были ко мне какие-то чувства, но ты этого не сознавала. – По лицу Риккардо расползается самодовольная улыбка.
– Какое самомнение! Тебе не кажется, что ты себя переоцениваешь? Почему, интересно знать, ты считаешь себя таким неотразимым?
– Да потому, что за меня борются прекраснейшие из женщин! Это великолепно, это поднимает мою самооценку. Прошу вас, продолжайте в том же духе, – смеется он.
Бросаю в него полотенце, но он отклоняется, и полотенце пролетает мимо.
Риккардо встает, подходит ко мне, берет меня за талию.
– А может, ей просто удобно думать, что ты виновата. Просто ей нужен был повод, чтобы поссориться с тобой, ведь в глубине души она всегда тебе завидовала.
– Мне? Чему же здесь завидовать? Разве у меня есть что-то, чему она может позавидовать?
– О, конечно есть, и она это знает, – шепчет мне на ухо Риккардо, покрывая поцелуями мою шею и уши. – Ты красивая… умная… ироничная… добрая… веселая… у тебя шелковистая кожа… ты пахнешь ванилью, и… ты чертовски сексапильна… – Он проводит по моей руке кончиками пальцев. – Думаю, ты просто ведьма, потому что я от тебя без ума… Не иначе как ты меня околдовала… – бормочет он, нежно целуя меня в губы.
Чувствую, как сильно колотится его сердце, дыхание становится тяжелым, а пальцы забираются мне под блузку и мягко скользят по спине.
Его щетина покалывает мою щеку, от его запаха голова становится легкой, ноги слабеют, а по телу пробегает дрожь.
Прислоняюсь к стене – надеюсь, он поймет, что дальше заходить я не намерена.
Вот уже почти неделя, как мы решили быть вместе, а я не позволяю ничего, кроме невинных ласк и поцелуев. В журналах для тинейджеров это называется петтинг.
Меня тошнит от секса и его производных: щедрые обещания во время прелюдии и полное равнодушие после. Слишком долго я позволяла пользоваться собой.
– Все в порядке, Кьяра? Всякий раз, когда я тебя обнимаю, мне кажется, что ты хочешь отстраниться. Если бы я не был тонким знатоком женской натуры, я бы мог подумать, что тебе это неприятно, но думаю, это не так.
– Извини, Риккардо, просто сейчас чувствую себя неважно, я очень устала… Все эти события: увольнение, ссора с Барбарой, Сарины перемены… мне кажется, я попала в другое измерение.
– Я тебя понимаю, – кротко говорит Риккардо, целуя меня в лоб и закуривая. – Увольнение – лучшее, что ты сделала. Я ведь советовал тебе уволиться сразу после той истории в Портофино. Но я знаю, что ты человек ответственный и не хотела подставлять своего бывшего, хотя, по-моему, этот козел не заслуживает никакого снисхождения.
– Ну да, нужно было время, чтобы передать все дела новой сотруднице.
Плету очередную ложь во спасение, и тут на пороге кухни появляется Сара:
– ЭТО ТЫ СКАЗАЛА МАМЕ, ЧТО ЛОРЕНЦО МЕНЯ БРОСИЛ?
Вот еще одна любительница все переиначить на свой лад.
– Ты забыла, это ты бросила Лоренцо.
– В первый раз – да, это была проверка, но окончательно бросил меня он.
– Я ничего не говорила маме.
– Тогда почему она позвонила и сказала, что хочет прийти к нам на ужин?
– Из этого ты заключаешь, что она все знает про тебя и Лоренцо?!
– Иначе она бы не пришла. Она чувствует запах драмы и хочет удостовериться!
– Может, она просто хочет поужинать вместе с нами!
– Значит, ты ей звонила. Тебе совершенно нельзя доверять!
И выходит.
Увы, никто мне больше не доверяет.
– Я сегодня иду играть с ребятами, придешь послушать? Мне было бы приятно.
– Нет, Риккардо, сегодня не могу.
– А чем ты занята – ни работы, ни друзей, ни родственников! – смеется он.
Боже,
– Да, вот именно, хочу остаться дома и подумать о будущем.
Риккардо уходит, а я бросаюсь читать записку, прицепленную к букету: «Я понял, что не могу без тебя. У меня никогда не было такой, как ты. Ты – моя единственная».
Как же, одной-единственной не было никогда. Только группами, как минимум по пять.
Засовываю цветы в ту же вазу, где стоят прежние, и даже не меняю воду.
Подхожу к окну и снова замечаю припаркованный на углу синий «пунто».
Если это частный детектив, то сыщик из него совершенно никудышный.
Снова звонит мой мобильный.
Это Андреа.
– Алло, – пытаюсь говорить нейтральным тоном, но эмоции трудно скрыть.
– Кьяра… – доносится его далекий взволнованный голос. – Кьяра, шери! – Рыдания прерывают слова. – Кьяра, любимая… я так скучаю… я больше не могу.
Я не знаю, что сказать. Он плачет как ребенок. Противный, капризный, но все-таки ребенок.
– Андреа, пожалуйста… хватит.
– Нет, не говори со мной так, не бросай меня. Я сделал глупость, это правда, я не хотел… я бы что угодно отдал, лишь бы тебя вернуть. Пойми, она для меня ничего не значит, это была минутная слабость.
– Андреа, ты должен признать, что у тебя проблема. Мне не нужен мужчина, который расстегивает ширинку, едва завидев женщину.
– Ты права, Кьяра, это болезнь. Если хочешь, я пойду лечиться, но прошу, не уходи, умоляю… – И он снова рыдает; его слезы раздирают мне душу.
– Андреа, перестань, успокойся…
– Кьяра, я люблю тебя… Мне никто не нужен, только ты. Ради тебя я подал на развод, ты же знаешь.
– Нет, не ради меня, развестись хочет твоя жена, потому что ты постоянно ей изменяешь.
– Кьяра, я не смогу жить без тебя, мне конец. Я должен тебя увидеть, умоляю, хотя бы один раз, только один.
– Андреа… я сейчас не одна, – решаю бросить гранату.
И тишина.
– Кто он? – холодно интересуется Андреа.
– Не важно.
– Скажи, кто он, я хочу знать.
Перед напором адвокатской речи никто не может устоять.
– Ты его не знаешь.
– Я хочу знать имя.
Чувствую, как он пошатнулся, – я утекаю сквозь пальцы, как песок, он ничем не может меня удержать, и это придает мне силы.
– Все, Андреа, хватит. Прекратим этот разговор. Нам больше нечего сказать друг другу.
Я сама себе удивляюсь, даже привстаю, чтобы посмотреться в зеркало, – надо же, гоню прочь мужчину, из-за которого столько страдала!
Надо бы заснять исторический момент!
– Нет, Кьяра, не отключайся! – умоляет он, меняя тон. – Кьяра, если ты счастлива, если ты нашла того мужчину, который тебе нужен, я навсегда исчезну из твоей жизни, клянусь. Если именно о нем ты мечтала, ты никогда больше обо мне не услышишь, только скажи. Скажи сейчас.
Колеблюсь секунду, другую, третью.
Оцепенение на меня нашло из-за фразы «Навсегда исчезну».
И он это знает.
На следующее утро просыпаюсь оттого, что в мою комнату широким шагом входит Сара.
– Давай вставай! Ты все равно бездельничаешь, помоги мне в одном деле.
Смотрю на сестру испепеляющим взглядом.
– Я придумала, как узнать, на ком женится Лоренцо.
– Ну-ну, послушаем, – отвечаю я, нацепляя очки.
– Ты отправишь ему мейл, прикинешься, что узнала его адрес у одного общего знакомого. Напишешь, что он тебе очень нравится и ты хотела бы встречаться с ним.
– Гениальная мысль, Сара! Наверное, ты всю ночь не спала, придумывала эту чушь!
– Я уже зарегистрировала почтовый ящик и написала письмо, теперь ты должна продолжить.
– Еще чего! Почему это – должна?
– Потому что я за себя не ручаюсь, только все испорчу. Так что ты поменяй пароль, и вперед. Ты же умеешь, ты у нас дипломатичная…
– Теперь это называется дипломатия? Обычно ты называла это идиотизмом!
– Ну пожалуйста, ну что тебе стоит? Отправишь два-три письма, он ответит тебе, что очень польщен, но не может с тобой встречаться, потому что скоро женится, а ты попытаешься выведать у него как можно больше информации.
– Ты с ума сошла.
– Пожалуйста, любимая сестричка, ты поможешь мне, правда?
– Гайя Луна на моем месте вызвала бы санитаров из психушки.
– Иди сюда, я тебе покажу!
Сара включает компьютер, открывает почтовый ящик и показывает мне письмо.
– Почему меня зовут Адзурра?
– Потому что имя редкое, но не выглядит придуманным.
– Например, Анна – самое распространенное в мире женское имя – тоже не выглядит придуманным.
– Так надо, должно сработать. Читай!Дорогой Лоренцо.
Ты удивишься этому письму, но я не знала, как с тобой связаться, потому что я очень скромная и боюсь, что если попробую заговорить с тобой, то покраснею как помидор.
Твой рабочий адрес мне дал один наш общий знакомый, так что ты можешь просто пометить это письмо как спам, и будешь прав – наверное, я бы так и сделала!
Вот, собственно, и все, я хотела передать тебе привет и дать о себе знать.
Конечно, если у тебя кто-то есть, смело отправляй это письмо в корзину.
Обнимаю,
Адзурра.
– Поздравляю! – хлопаю в ладоши. – Для достоверности придумала какого-то друга, все очень лаконично и достаточно туманно, должно возбуждать интерес… Молодец, подожди-ка, пусть Риккардо прочитает!
Риккардо заходит в мою комнату босиком, в трусах-боксерах. Жует булку.
Какой он милый ранним утром – сонный, растрепанный.
Ничего не объясняя, указываю на экран:
– Что бы ты подумал, если б получил нечто подобное?
– Если девушка говорит, что она «краснеет как помидор», скорее всего, она немного старомодна, но некоторым это нравится.
– Какая разница, нравится – не нравится, он должен ей поверить, – встревает Сара.
– Это что, приманка?
– Вроде того.
– Вы меня пугаете, обе. Нет, скорее так: вы, женщины, меня пугаете. Мужчина в жизни бы до такого не додумался. Вы просто больные, – ворчит Риккардо, выходя из комнаты.
– Отправляю?
– Отправляй!
Щелк.
Смотрим друг на друга.
– Интересно, он уже получил? – спрашивает Сара.
– Да, но вряд ли прочитал.
– А как я узнаю, когда он прочитает?
– Когда ответит, узнаешь.
– Боже, я не смогу, это была ужасная идея.
– Да, согласна. А сейчас одевайся и шагай на работу воспитывать детишек. Научи их остерегаться таких, как ты. Давай поторапливайся.
– А ты будешь проверять почту каждый пять минут, правда? Если он ответит, ты сразу мне позвонишь!
– Ладно, – нехотя обещаю я.
– НЕТ, ТЫ ДОЛЖНА ПОКЛЯСТЬСЯ!
– Да клянусь, вот привязалась!
После ухода Сары забегает Риккардо.
Теперь на нем рубашка и галстук, пиджак небрежно висит на плече, он улыбается мне своей неповторимой хитроватой улыбкой.
– Как дела, тебе лучше? Не будешь меня больше пугать? – Он гладит меня по щеке.
– Нет, начну, пожалуй, искать работу.
– Отлично, если что-то узнаю, я тебе позвоню.
Он целует меня в губы и уходит.
Ровно в девять звонит мой мобильный телефон, определяется номер адвокатского бюро Андреа.
Сухо отвечаю.
– Здравствуйте, Кьяра. Это доктор Салюцци. Побеспокоил?
Тут же вытягиваюсь по стойке «смирно».
– Нет, что вы, слушаю вас.
– Пьератти сказал, что вы взяли отпуск, а потом решили подыскивать другую работу.
Только этого не хватало, он разболтал партнерам.
– В общем, я пока не знаю, что буду делать. Я работаю у вас уже давно и стала задумываться о своем будущем… – неуверенно выдавливаю я.
– Конечно, вы абсолютно правы. Однако прежде, чем вы примете какое-то решение, позвольте сказать вам, что мы довольны вашей работой и будет очень жаль, если вы решите покинуть бюро. Поэтому мы хотели бы предложить вам бессрочный контракт на полный рабочий день.
Сглатываю слюну.
Бессрочный контракт? На полный рабочий день? В жизни таких не встречала, я думала, их больше не существует, что все это выдумки профсоюзов.
Разве можно отказаться от работы на таких фантастических условиях?
– Доктор Салюцци… спасибо. Просто не знаю, что сказать… вы меня удивили…
– Подумайте и сообщите нам. Только не очень долго, иначе нам придется искать кого-то на ваше место.
– Доктор Салюцци, подождите. Я уже подумала. Было бы неблагодарно с моей стороны отказаться от такого любезного предложения.
– Вот и хорошо, тогда отдыхайте, а когда вернетесь, подпишете новый договор.
Прекрасно. Ничего не остается, как скрывать это от Риккардо на протяжении следующих двадцати лет.
Решаю пойти купить газеты с предложениями работы – сделаю вид, что все просмотрела, помечу красным маркером. Неожиданно ко мне возвращается хорошее настроение, ощущение эйфории оттого, что, кажется, все наладилось: у меня есть настоящая работа, симпатичный парень, прекрасный психотерапевт, бывший любовник, который путается под ногами, мама, которая… сестра, которая… подруга, которая…
Хорошо, нельзя же требовать от жизни все и сразу.
Выхожу на улицу, синий «пунто» куда-то исчез, – значит, меня не преследуют, и это тоже хорошая новость.