Сосед(ка) из ада
Шрифт:
– Ладно, ма, извини. Наверно, я и правда чего-то не догоняю. Действительно напрягает, когда из-за меня переживают. Но если вы так настаиваете…
– Жениться вам надо, барин, - хмыкнула она и снова поцеловала в лоб. – Когда свои дети появятся, тогда и поймешь. Девочка приятная. И явно переживает за тебя, балбеса.
– Спасибо, я подумаю над вашим предложением, мазер. Если не помру.
– Типун тебе на язык! – рассердилась мама.
– Еще раз спасибо. Вот только этого мне для комплекта и не хватало.
Тут
– Да, - заявил важно, - похоже на левостороннюю пневмонию. Нет, правостороннюю. Вы это… следите за температурой. Если снова поднимется или там одышка будет, скорую вызывайте. Это не шуточки.
– Спасибо… доктор, - мама явно готова была выпустить когти, но пока еще сдерживалась.
Беги, парень, беги, пока жив. Эта тигра опасная. Ей столько раз за тридцать лет жизни с отцом довелось с врачами общаться, что она их запросто без хлеба ест. А тобой вообще в зубах поковыряется. Не смотри, что на вид безобидная, внешность обманчива.
Видимо, тот прочухал сарказм в слове «доктор», быстренько переписал себе назначения с листочка и слинял.
– Капец, - проводив его, выдала заключение матушка и зарылась в телефон.
Через пятнадцать минут я уже был записан на КТ в ближайшей платной клинике.
– Отец завтра выходной, подгоню его с утра. Заодно свозит тебя. Не благодари.
Заставив выпить очередные таблетки, мама прошлась с ревизией по квартире. Загрузила стиралку и посудомойку, заказала продукты, приготовила обед, потом разобрала пару моих коробок и уселась на кухне с ноутбуком: работу никто не отменял. Я дремал вполглаза и думал о том, что утром сказала Оля.
Когда кого-то любишь, всегда волнуешься…
Это было конкретно к случаю или вообще, в теории?
А я хотел бы, чтобы конкретно?
Ну… наверно, да. Хотел бы.
А сам? Вот если бы наоборот – она бы заболела?
Да я бы тоже с ума сходил. Сидел бы с ней, кормил таблетками, варил бульон и терпел все капризы. Я ведь и на лыжах к карьеру пошел только ради нее. Может, и не самое умное решение, да, но уже неважно.
Вот так, походу, все и проясняется.
За день Оля раз двадцать спросила в воцапе, как у меня дела, был ли врач, как я себя чувствую. И это было жутко приятно. Лежал и улыбался, как дурачок.
То есть, получается, мне приятно, что она волнуется? И я противоречу сам себе?
Черт, сложно-то как все.
Вечером Оля пришла, и они с мамой о чем-то шептались на кухне, а я умирал от любопытства. Очень хотелось, чтобы они друг другу понравились. «Девочка приятная» - это слишком размыто.
– Ладно, Женька, я пошла, - мама заглянула в спальню. – Смена караула.
–
Но она только улыбнулась загадочно и исчезла.
– Оль?
– Что? – с наивным таким видом.
– Да вы издеваетесь обе?
– Она мне понравилась, если ты об этом. Я ей? Не знаю. Спрашивай у нее. Во всяком случае, мы довольно мило побеседовали. Ей, конечно, было интересно, кто я и что. Чем занимаюсь и все такое. А еще… она спрашивала, насколько все серьезно.
– И… что ты сказала? – и так в горле ком, а тут вообще стало не проглотить.
– Жень, ну а что я могла сказать? Только то, что мы знакомы-то всего ничего. Откуда я знаю. Я только за себя могу говорить.
– А что за себя, Оля?
Она молчала, глядя куда-то в мировое пространство, и мне стало страшно. Как будто от того, что она ответит, зависела вся моя жизнь. Да почему как будто? Реально зависела.
– Для меня серьезно, Жень. Очень, - сказала она тихо и ушла на кухню.
Глава 41
Глава 41
Ольга
Я сидела на кухонной табуретке и рассматривала пятно от краски на тапке.
Вот вообще не собиралась ничего говорить, но когда спросил, вылетело само. То есть не вылетело, нет, вырвалось, как жук из кулака. Наверно, потому, что хотелось сказать. Хотя и не собиралась.
А ощущение было такое, как будто провалилась куда-то в черную дыру, где нет времени и пространства. Последние три дня на натянутых нервах – и теперь струны полопались.
Воскресные страхи уже поблекли, а вот вчерашние и сегодняшние по сравнению с ними выглядели ярко и выпукло. Да, я злилась на Женьку за капризы, но при этом было страшно его жаль. И жутко тоже. И снова злилась – ну чего ж ты баран такой упертый?! Особенно вчера вечером, когда температура не только не упала, но еще и поднялась. Изнутри уже просились на выход паника с истерикой, и я с огромным трудом не пускала их. Даже на диван спать не пошла, лежала рядом, глотала слезы и прислушивалась к тому, как он хрипло дышит. А потом все-таки уснула и не слышала, что он вставал и менял мокрое белье. Тридцать восемь – это все-таки не без малого сорок.
Выдохнула с облегчением, но не до конца. На работу надо было до зарезу. И Женьку одного оставлять страшно. Хоть и выглядел он не так плохо, но я же видела, что ему все равно хреново. А если опять хуже станет?
Как будто кто-то за меня говорил и делал что-то. Да я бы в жизни вот так не схватила чужой телефон, не позвонила бы незнакомому человеку, тем более маме своего парня. Но оказалось, очень даже могу. Несмотря на то, что Женька готов был меня сожрать. Ядрен батон, а что я еще могла сделать? В итоге он пыхтел на меня, а я на него. А потом пришла его мама.