Соседи по квартире
Шрифт:
— Я сфальшивил пару раз во время «Не ожидал, что встречусь с тобой», — не переставая целовать, возражает Келвин.
— Да, но всего лишь пару, — немного отодвинувшись, говорю я. — А Рамон сегодня пел как-то особенно громко, так что, наверное, заметили только ты и Роберт.
— И ты, — шепотом добавляет он.
Я киваю в сторону бокового выхода.
— Сюда или через главный?
В надежде увидеть и сфотографировать кого-нибудь из исполнителей у главного входа собрались поклонники. Рамон почти всегда задерживается для селфи, а в последнее время и у Келвина сформировался
Он ставит меня на ноги, и от того, что наши тела плотно прижаты друг к другу, низом живота я ощущаю его твердость. С трудом сдержав порыв запрыгнуть на него, обхватив ногами, отхожу на пару шагов назад.
За спиной Келвина я ловлю взгляд Брайана и успеваю заметить злую усмешку, которая говорит о многом; у меня появляется ощущение, будто я только что схлопотала удар по лицу.
И понимаю, что Брайан взглядом говорит мне, какая я дура.
Закрыв глаза, я прижимаюсь лицом к шее Келвина.
Это по-настоящему. Это реально.
— Пойду через главный, но минут на пять, — говорит он и смотрит вниз, когда у меня в кармане жужжит телефон.
— Это Лулу, — поясняю я. — Интересуется, наверное, где нас черти носят.
— Какая скромность и сдержанность! — замечает Келвин. — Жду не дождусь, когда она расслабится и позволит себе стать более напористой.
Я смеюсь.
— Иди раздавать автографы, встретимся у входа через десять минут.
— Я не хочу торчать там слишком долго, — прикоснувшись своими губами к моим, говорит Келвин. Утром он брился, но подбородок уже опять колючий, и я чувствую сейчас себя одной из струн на его гитаре — вибрирующая от напряжения, — потому что хорошо помню, как ощущается его щетина у меня между ног.
***
С Лулу мы договорились встретиться примерно в одном квартале от театра, в Dutch Fred’s, где к напиткам подают отличные бургеры, но когда спустя десять минут я выхожу из боковой двери, то обнаруживаю Келвина по-прежнему окруженного поклонниками. Он смотрит на меня ошарашенно и беспомощно.
Еще никогда не видела его таким подавленным.
— Прошу прощения! Но еще пять, и мы уходим! — кричу я, сделав вид, будто пользуюсь большим авторитетом. Келвин подписывает последнюю программку и приносит извинения еще двум десяткам поклонников. Нырнув в переулок, мы уходим секретным маршрутом, благодаря существованию которого мне всегда удается избежать встреч с Брайаном в конце рабочего дня.
— Давай сюда, — я дергаю Келвина за рукав, и он следует за мной. Приходится обойти несколько луж, и запах здесь не очень приятный, зато можно дойти до бара и не попасться на глаза толпе.
Пройдя несколько метров, я слышу звуки шагов и понимаю, что нас преследуют.
Мы с Келвином оборачиваемся, но то явно был ошибочный ход. Как только толпе стало видно его лицо, срабатывают вспышки камер телефонов. И не меньше десятка айфонов следят сейчас за каждым нашим движением.
Я слышу, как Келвин ошарашенно бормочет:
— Что за херня?
— А где Рамон? — спрашиваю я.
— Он уехал на машине за несколько минут до моего выхода на улицу.
Деваться
Мы переходим на бег.
— Келвин! — кричит кто-то, после чего несколько девочек-подростков издают пронзительный визг, и все мгновенно погружается в хаос. Толпа несется вслед за нами.
Мы бежим так быстро, как только можем — Келвин впереди, а я за ним. Лавируем между грязными мусорными баками и внезапно попадаем в узкое пространство между китайской забегаловкой и прачечной самообслуживания. Какая-то девушка оказывается достаточно близко и, резко дернув Келвина за рукав, делает с ним селфи. Мне удается мельком рассмотреть полученный снимок — безумное выражение лица фанатки и испуганное Келвина. Впрочем, я не сомневаюсь, что девушка опубликует фото во всех соцсетях.
— Успокойтесь, — говорит Келвин и пытается улыбнуться. — Я и так каждый вечер появляюсь у театра. Просто приходите в следующий раз.
Но Келвина уже снова окружают и со всех сторон тянут руки. Он пытается оставаться вежливым, а я… Господи боже, я невероятно взбешена.
Я отцепляю чью-то руку с лацкана пиджака Келвина.
— Не трогайте его. И не преследуйте нас. Приходите в другой раз, и мой муж оставит вам автограф. Если вы будете вести себя более спокойно.
Уставившись широко раскрытыми глазами на Келвина, девушка приносит извинения. Это всеобщее безумие отчасти похоже на битломанию. Она сейчас сама не своя и словно вот-вот расплачется. Келвин, похоже, действительно встревожен. Еще бы. Вокруг стоит не меньше пятнадцати девушек, каждую секунду снимающие его на телефон. Несколько уже плачут.
Я беру Келвина за руку, и этот жест явно придает ему сил.
— Готов? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Не ходите за нами, — говорю я и не узнаю собственный голос. Никогда в жизни не была такой решительной и властной.
Полквартала за нами никто не следует — то ли поклонницы развернулись и ушли в другую сторону, то ли просто вспомнили, что они приличные люди, и решили за нами больше не бегать. Келвин не выпускает мою руку, и я отчетливо ощущаю его быстрый пульс.
— Какое-то помешательство, — произносит он.
Я останавливаюсь и увлекаю его в небольшую нишу, где расположен вход в закрытый сейчас магазин одежды. Келвин молча смотрит на меня, и у него на шее бешено пульсирует вена.
— Ты в порядке? — интересуюсь я.
Он наклоняется к моим губам, секунду медлит, а потом целует. Это не похоже на утренний поцелуй, когда мы оба сонные и хихикаем, и не такой, как бывает после выпивки — с участием зубов и языка. Прикосновение скорее похоже на поцелуй, который Келвин подарил бы мне, если бы любил: взяв в ладони мое лицо, он мягко прижимается губами к губам и благоговейно замирает. Когда Келвин отходит, в свете ближайшей вывески его глаза кажутся почти такого же оттенка, что и волосы, — светло-ореховые, янтарные.