Соседи по свету. Дерево, полное птиц

Попов Александр Евгеньевич

– Тебя.

– Ты остолоп, повтори весь пароль.

– Как?

– А так, на одном дыхании.

Долго вбирал воздух и выдохнул всего себя без остатка:

– Я люблю тебя.

– Завтра жду, пароль не забудь прихватить, без него не приходи, слышишь?

Вот и иду, и сглазить боюсь, и дую на пальцы, и пароль повторяю почти во весь голос. Подъезд. Набираю на домофоне ее любимое число двадцать восемь, нажимаю кнопку вызова.

– Пароль, говори пароль.

Забыл, напрочь забыл, оглянулся – никого, подсказать некому. На табло высветилось: «Open». Не вникая, прочитал вслух: «Open».

– Кто?

– Open.

– Кто-кто?

– Open.

Как

взлетел на пятый этаж, не помню. Дверь в квартиру оказалась открытой. Коридор пустовал, кухня отмолчалась. Она лежала в комнате обнаженной и ждала. Ее губы что-то такое шептали нежное-нежное, как пена долгожданного моря.

Нагнулся и услышал знакомое, повторенное много-много раз.

– Open.

И руки вошли в руки. Кто-то стал небом, а кто-то остался землей. Кактус на окне улыбался, иголки, оцарапанные осторожностью пальцев, светились на солнце. Мне хотелось петь, и я вспомнил забытое:

– Я тебя люблю, слышишь, люблю.

– Ты мой Open.

– А что это значит?

– А это значит всё!

Странно, зачем столько слов? Есть одно волшебное «Open», оно на устах подъездов светится. Стоит только протянуть руку, и всё состоится.

Сердечная недостаточность

С детства голова мешала. В два года заполз в будку собачью, попытался избавиться. Вытащили, не дали псу полакомиться. Потянуло в бочку с дождевой водой, бултыхнулся, да дед ноги заприметил, не позволил небесной влагой воспользоваться. Тогда, естественно, не осознавал неистовой тяги жития без головы. Сейчас понимаю, сочувствую несмышленышу. Лишнее у нас в России это место. И бьют по нему, и за него же наказывают крепко. Всю жизнь мечталось поменять голову на еще одно сердце. С одним счастью не справиться. Куда только глобус головы не пристраивал, на какие аукционы не выставлял. Сердце в цене растет, мозги до ливера дошли.

В очередь записался, пересадки жду, вместо мозгов в голову обещают сердце впендюрить. Этой штукой, что сверху торчит, нашу жизнь понять невозможно. Предупредили, правда, зрения лишусь, слуха, обоняния и вкуса впридачу. Доктора боятся, бодаться начну. Нет, дорогие мои, бунт – головная боль.

Осязание – вот осознанная необходимость. Поцелуи пальцев прикарманили. Губы промолчали. На лицах факт плагиата отметиной куксится. Признаю, и пальцы кланяются, но в другую сторону, туда, где сердце от счастья бьется.

Пару слов о теории большого взрыва. Когда ладонь разорвало на пальцы, это было рождением человека. Дарвин дурачит, а вы верите. Попробуйте опустить голову до сердца, и всё станет на свои места. Занимайте очередь, пока не поздно. Воздух возможностей на вашей стороне. Спросите, где сердец столько набрать? А голова вам зачем? Вертите почаще, глядишь, и отвалится, главное, чтобы упала куда следует.

Ладно, юмор – явление потустороннее, вирус юмора

занесен извне. На земле смеяться не над чем, начудили достаточно. Люди много внимания уделяют событиям, которых нет. Их отклик на прошлое, как на настоящее, деформирует сознание. Для стороннего наблюдателя человек смотрится существом замедленных реакций на происходящее, возможно, даже производит впечатление умственно отсталого. Немгновенность мысли, длительность преобразования в слово отталкивает человека от реальности. Голова давно отброшена назад, не туда ее, короче, занесло. Как включить человека в настоящее, как дать ему возможность счастья обладать тем, что есть на самом деле? Намекну. Вот я о пальцах да о пальцах. А почему? Другими частями тела держать неудобно. Если вы не используете возможности рук, диалоги выглядят, словно слепой глухому про радугу рассказывает. Доходит, что счастье не в голове? Вот и откажитесь от пережитка. Ищите его в других частях тела. Глупость ваших поступков из башки, нормальные органы на других орбитах вертятся. Живите настоящим, чего проще: кроме головы, помех нет.

Да, пересадка удалась. Доволен. Бьется во мне парочка таких чудес, что сказки поползли по телу и ничего не чешется. Желаете? Перестаньте жевать, моргать, рожи корчить. Включайтесь в процесс. Тут одна дамочка интересуется, с шеей как быть. А ну ее, от шеи шуму много. Хороший человек начинается с плеч. Подставляйте друг другу, драм не будет. Возьмите себя в руки, ощупайте. Потрогали? Я настоящее. Сердце я ваше. Вот оно и есть счастье. Прикиньте, если их два? Вот так. Правда – взрослая игрушка, взрывается.

Вступительный экзамен

Соседская девушка к нам порой забегала книги брать. Однажды вошла особенной, игривой. Ее, как котенка, было не унять. Ну, я шутливо шлепнул по попке, а она враз засветилась, похорошела вся. Потянулась ко мне. Разговорились ни о чем, а на самом деле о самом важном. Засиделись допоздна. Родители в соседней комнате давно спать улеглись.

– А ты красивый, оказывается.

Она гладила мое лицо, а я дышал майской теплотой ее пальцев.

– Давай просто так полежим, как брат с сестрой.

– Давай, а так можно?

– Тебя сестра целовала когда-нибудь?

– Не помню, может, в детстве.

Я гладил по плечам и чуть ниже, терся о пылающие щеки, путался пальцами в волосах. Я не умел целоваться, хотя всем рассказывал о своих неимоверных победах.

– Почему мы не можем так всю ночь быть рядом, разве от этого кому-то худо?

Язык я свой проглотил основательно, лишь осмелился руки опустить чуть ниже поясницы. Она поспела, как ягода на кустах августа, казалось, тронь покрепче – и соком брызнет, и весь дом проснется от удивления. Какже, весной август зашел в наш подъезд и припозднился до самого утра. Да мы и не спали почти, подремывали, чуть касаясь друг друга руками. В нарастающем свете утра она на какие-то святые минуты стала такой безнадежно беззащитной, выставив навстречу первым лучам маленькую грудку. Вернее, та сама вышла из-под рубашки навстречу солнцу.