Сошел с ума
Шрифт:
— Прасковья Тарасовна, — обратился к ней Трубецкой, — вот привез девушку, которую будешь беречь пуще глаза. Все как условились, ладно?
— Не беспокойтесь, хозяин.
На нас хмурая женщина вообще не смотрела, а на Катю бросила такой взгляд, словно прикинула размеры сундука, куда ее придется упрятать. Оказалось, мы завернули сюда на минутку и даже не зайдем в дом, но меня это не устраивало.
— Эдуард, что за спешка, не понимаю?
— Дел много, Миша. Много неотложных дел.
— Но я должен хотя бы поговорить с дочерью.
— Вон беседка, у тебя десять минут.
Полина
— Да, Мишенька, поторопись, пожалуйста!
В беседке мы с Катей уселись напротив друг друга. Я закурил.
— Папа, кто эти люди?
— Разве не видишь?
— Вижу. Как ты с ними спутался? Что происходит? Объясни немедленно!
Нездоровый румянец наконец-то сошел со щек. Умный, встревоженный взгляд родных глаз. Я попытался ответить вразумительно, но запутался. Чем дольше мямлил, тем большим представал идиотом даже в собственных глазах. На каждую мою выстраданную фразу типа «Ну ты же понимаешь, как это бывает иногда… все так неожиданно… случайно…» — она откликалась сочувственным кивком, и это начало меня бесить.
— Катька, что ты дергаешься, как кукла?! Я тебя сто раз спрашивал, почему вышла замуж за неандертальца? Хоть раз ты смогла толково объяснить?
— Папочка, мне тебя жалко. Эта женщина — и ты. Как это возможно?
— Понимаю, я кажусь тебе стариком…
Знакомая материнская гримаса раздражения.
— Папочка, разве дело в возрасте. Вы просто несовместимы. Хотелось бы знать, ты-то зачем ей понадобился? Был бы хоть миллионером…
Точно ударила по больному месту.
— Спасибо, доченька! Значит, и мысли не допускаешь, что твоего отца кто-то может полюбить?
Хотела засмеяться, но сдержалась. Ответила деликатно:
— Допускаю. Вполне допускаю. Ты интересный, умный, прекрасный мужчина, но не для нее. Да ты ей на одно колечко никогда не заработаешь… Папа, не хочу тебя обижать, но если честно… Ей больше подходит этот лощеный супермен, посмотри на них внимательно.
Я решил, что с меня достаточно.
— Значит так, детка! У нас нет времени на пересуды. Я тебя выслушал, теперь послушай меня. Ситуация на самом деле очень опасная. У них разборка, и я в нее влип, как кур в ощип. Поневоле и тебя втянул, каюсь. Ты заметила, что за тобой следят?
— Как не заметить!
— Тебе грозили?
— Нет. По телефону предупредили, чтобы сидела дома.
— Когда это было?
— Три дня назад.
— И ты послушалась?
— Ну вот еще! Я их не боюсь. Только неприятно, когда за тобой повсюду таскаются два чемодана. Не знаю, куда они сегодня подевались.
— А что Антон?
Снова мгновенно покраснела.
— Его нет.
Я сразу все понял, но на всякий случай уточнил:
— Смылся крысенок?
— Папа! Прошу тебя! Нет, не смылся. Мы вместе решили: пока все не выяснится, он поживет отдельно. Видишь ли, те люди, с которыми ты подружился, и мой Антон — это разные весовые категории.
— Боже мой! — я никак не мог прийти в себя от изумления. — Но кто же он такой после этого?! Если бросил жену в таком положении?
— Он меня не бросил! — Катенька уже почти ревела, и я потянулся к ней, прижал к себе пушистую гордую головку. Я и сам готов был разрыдаться. Неизвестно, кто в этой истории больший подлец —
Поплакав, пришли к полному согласию. Катя пообещала, что будет сидеть на даче и терпеливо ждать, а я признался, что недостоин быть отцом такой храброй, мужественной, интеллигентной девочки. Незаметно сунул ей в руку чековую книжку.
— Что это?
— Спрячь, потом посмотришь. Сохрани до лучших времен.
— Папа, что бы ни случилось, я тебя люблю!
— Взаимно, зайчонок!
Трубецкой направлялся к беседке, отмахивая комаров березовой веточкой. Я не удержался, шепнул:
— Кстати, по-своему удивительный человек… После тебе расскажу о нем.
— Я вижу, папа, — заплаканные щеки снова густо заалели.
— Господа, — Трубецкой галантно поклонился, устремив на Катеньку блистающий взор (иначе не скажешь). — Вынужден прервать семейную беседу… Обещаю вам, милая Катерина Михайловна, не пройдет двух дней, как мы все снова соединимся. А пока… Прасковья Тарасовна только внешне напоминает Бабу-Ягу, в действительности это добрейшее, неземное создание. Помните, Катерина Михайловна, каждое ваше желание для нее закон… Мишель, труба зовет!
Катенька проводила нас до калитки. Водитель Витек так, кажется, и не покидал машину. Добрейшая Прасковья Тарасовна вооружилась зачем-то лопатой. Дворняга униженно жалась к коленям Трубецкого, умоляя не уходить так быстро. Я обнял дочь, поцеловал в лоб.
— Держись, сердце мое!
— Береги себя, папа.
Трубецкой прижал к губам Катину руку.
— Сеньорита, буду считать часы до новой встречи.
— Не забывайтесь, сеньор, я замужем.
Полина сказала:
— Прими, Катенька, скромный подарок в честь знакомства.
На открытой ладони блеснули изящные золотые часики с браслетом.
— Благодарю, — вспыхнула Катя. Взяла часы, но глаза были холодны.
План Трубецкого, вернее, та его часть, которая касалась меня, был гениально прост. Первый этап: я отправляюсь в одиночное плавание. Второй этап: доплываю до своей квартиры в Ясеневе. Третий этап: за мной приходят. Четвертый этап: добиваюсь встречи с Циклопом, дабы передать ему из рук в руки условия Трубецкого, который сам находится как бы неизвестно где. Пятый этап: меня везут к Циклопу. Шестой этап: передаю Сидору Аверьяновичу условия Трубецкого, которые частично у меня в голове, а частично — в личной записке Эдуарда. Седьмой этап…
Тут я перебил Трубецкого, заметив, что план хорош, но я предлагаю еще более его улучшить.
— Дайте пистолет и гранаты, — сказал я, — я прорвусь и перебью всю эту сволочь во главе с Циклопом, Сырым, Мокрым, Сухим и всеми прочими, кто подвернется.
— Остроумно, — одобрила Полина, — но, миленький, сейчас не до шуток. Ты забыл, твоя дочь в безопасности, а моя…
— Мне показалось, это вы как раз шутите.
Мы сидели в доме-музее графа Шереметьева, посреди вещевого развала, и Лиза поила нас кофе. Столик был накрыт у окна, и на нем, кроме кофейника и чашек, было еще много чего. К примеру, пузатая бутылка итальянского ликера. Трубецкой отправил Лизу на кухню и пустился в объяснения.