Состоятельная женщина. Книга 2
Шрифт:
– Он сделал ужасную вещь, он сбежал, чтобы поступить в Королевский флот. – Глаза Эммы расширились, и осипшим от волнения голосом она продолжала: – Он выкрал повестку из блокнота моего брата Уинстона, выдал себя за него и был таков. Когда он не пришел ко мне в Фарли-Холл, как обещал, я спустилась в деревню, чтобы разыскать его, и именно его отец сообщил мне, что он сбежал из дому. Он даже показал мне его записку. Ну что я могла поделать, Блэки? Я не решилась ничего рассказать его отцу, а своему и подавно. Поэтому я и сбежала в Лидс.
– Но, может быть, твой отец поймет тебя… – начал было Блэки,
– Нет, ни в коем случае! – воскликнула Эмма, побледнев. Она поняла, что он может уцепиться за эту мысль, и потому ей надо было любым путем убедить его в том, что она должна оставаться в Лидсе. – Это причинит ему боль. А если учесть, что он еще не пришел в себя после маминой смерти, то это известие просто убьет его. Я не хочу приносить беду на порог родного дома. Думаю, что это самый лучший выход из положения. – Немного успокоившись, Эмма добавила: – Поверь мне, Блэки, я хорошо знаю своего отца. Он ужасно вспыльчив и устроит в деревне грандиозный скандал. Это разрушит и мою жизнь, и жизнь моего отца, да и повредит ребенку. Для всех будет лучше, если он ничего не узнает. Он не вынесет позора.
– Да, крошка, вижу, ты уперлась. – Он пристально посмотрел на нее. Насколько Эмма могла судить, Блэки вовсе не был шокирован ее откровением. Удивлен, конечно, – да и, конечно же, возмущен трусостью парня, бросившего ее в беде. Но он был снисходителен к людским слабостям, особенно к слабостям такого рода, и был не из тех, кто рвется судить других. Но все же, глядя на нее, он все больше расстраивался. Ему вдруг показалось, что в этой истории не все чисто. Интуитивно он чувствовал, что в рассказе Эммы таится чудовищный обман, хотя он не был в этом абсолютно уверен. Он еще раз пристально посмотрел на нее. Ее лицо казалось правдивым. Эмма невинными глазами смотрела на него, весь ее облик дышал красотой и свежестью. Блэки отбросил терзавшие его сомнения и сдержанно спросил:
– Ну, а что ты собираешься делать, когда ребенок родится? Что ты будешь делать с ребенком, Эмма?
– Я еще не знаю, Блэки, придумаю что-нибудь. Пока мне надо успокоить отца – пусть думает, что я уехала в Брэдфорд, чтобы получше устроиться. Когда ребенок родится, я, конечно, съезжу к нему, чтобы он знал, что со мной действительно все в порядке. А до тех пор я буду с ним переписываться, так что он не будет слишком тревожиться за меня.
Не давая Блэки возразить ни слова, Эмма обрушилась на него с рассказами о письмах, которые она посылала домой из Брэдфорда, и обо всем, что случилось с нею в Лидсе, нарисовав более радужную картину, чем она была на самом деле.
Внимательно слушая ее, Блэки понял, что произошедшие в ней перемены гораздо глубже, нежели простое изменение внешности. Почти неуловимые, тем не менее перемены эти были, и их нельзя было отнести только за счет модельной прически или элегантной одежды, которая, конечно же, в свое время принадлежала дамам из господского дома Фарли. Что-то важное произошло внутри самой Эммы. Ну, что же, так должно быть, решил он. Эмма готовится стать матерью, да и все другие события последних месяцев должны были отразиться на ней. И тут он отчетливо понял: это больше не та тщедушная девчонка с вересковой пустоши. Эмма превратилась в молодую женщину, причем
Мелодичный голос Эммы прервал его размышления.
– Семья Каллински очень добра ко мне. Я надеюсь познакомить тебя с ними. И мне нравится работа в швейной мастерской. Ты знаешь, у меня все отлично получается. Мне хорошо в Лидсе, уверяю тебя.
– Я верю тебе, Эмма, но ты не смотришь вперед, – возразил Блэки и с жаром спросил: – Интересно, а как ты собираешься работать и присматривать при этом за ребенком?
– Я тебе уже сказала, что буду думать об этом позже! Сейчас же мне надо зарабатывать деньги, чтобы прожить самой и поднакопить немного к рождению ребенка.
Она наклонилась к нему, крепко сжала его руку и убедительно сказала:
– Пожалуйста, не волнуйся. Любую проблему можно решить.
Эмма улыбнулась. Ее лицо, находившееся так близко от него, очаровало Блэки, который вновь подумал о ней как о женщине, и сердце его забилось чаще. Он увидел ее совсем другими глазами, чем прежде. Ни секунды не раздумывая, Блэки заявил:
– Я нашел это решение, Эмма! Выходи за меня! Ты будешь в безопасности под моей защитой. Я позабочусь о тебе и о ребенке. Выходи за меня, крошка!
Эмма была ошеломлена. Она в упор смотрела на него, не в силах вымолвить ни одного слова. Впервые после того, как она уехала из Фарли, Эмма почувствовала, что в ней что-то надорвалось – так она была тронута любящим и бескорыстным жестом Блэки. Она потупила голову, и слезы потекли у нее по щекам, капая на руки, пока она искала в сумочке платок. Эмма вытерла глаза и дрожащим голосом промолвила:
– О, Блэки, как это трогательно с твоей стороны – просить меня выйти за тебя замуж. Это просто замечательно!
Она помолчала, прямо глядя в его горящие глаза, а потом добавила:
– Но я не могу так поступить. Было бы нечестным портить тебе жизнь, повесив на шею жену с чужим ребенком. В конце концов, у тебя есть собственные планы. Ведь ты собираешься стать то ли джентльменом, то ли миллионером. Зачем тебе сейчас брать на себя ответственность за семью? Нет, я не могу сделать то, что ты предлагаешь, Блэки.
И хотя Блэки сделал это предложение под влиянием момента, полностью не осознав своих истинных чувств к Эмме, но, даже понимая умом справедливость всего сказанного ею, он ощутил острое, как удар кинжала, разочарование. Сжимая ее маленькую руку, он убеждал ее:
– Но ты не сможешь жить одна. Со мною тебе будет лучше всего, поверь мне!
– А как насчет тебя самого, Блэки О'Нил? Будет ли тебе со мной лучше всего? Я уверена, что нет. Я не могу так поступить с тобой. Нет, я не пойду за тебя замуж. Вот мой ответ. Но все равно я тебе благодарна. Я польщена и горжусь твоим предложением. Честное слово, Блэки!
Эмма робко улыбнулась, слезы еще блестели у нее на ресницах. Блэки понял, что решение ее окончательное, но не мог с уверенностью сказать, был ли он им расстроен или нет. Противоречивые чувства переполняли его. И все-таки он сказал: