Сотня. Забытый поход

Трофимов Ерофей

– Ох, договоришься ты у меня, милая. Точно выпорю, – шутливо пригрозил Матвей, поднимаясь на крыльцо.

– Напужал, – фыркнула молодая женщина. – А то я вожжей не пробовала. Бывалоча, батька за баловство так окатит, что и присесть страшно.

– Так то батька. Уж прости, но батя твой, царствие ему небесное, супротив меня хлипковат был, – рассмеялся Матвей, поигрывая литыми плечами молотобойца.

– Да уж, – протянула Катерина, окидывая мужа долгим, жарким взглядом, от которого у него даже на загривке шерсть

вздыбилась. – И куда тебя только прёт? Я уж устала одёжу перешивать.

Он и вправду, начав матереть, приобрёл такую раму, что даже соседи иной раз диву давались. А самое удивительное, что рост этот и не собирался останавливаться. При этом сам Матвей и не думал заниматься чем-то вроде культуризма. Да, регулярные тренировки, работа в кузне и в поле, но никакой качалки. И откуда что берётся? Он и так выделялся среди сверстников ростом, а тут ещё и габариты наросли такие, что хоть в цирк поступай. И при этом на теле его не было ни грамма лишнего жира. Сплошной мускульный каркас.

Обняв жену, он аккуратно подтянул её к себе и, осторожно поглаживая по животу, тихо спросил:

– Как он?

– Толкается, – тепло улыбнулась Катерина, прильнув к мужу. – Не терпится ему. Или ей. Скорей бы уж. Устала, право слово, – тихо пожаловалась она.

– Потерпи, милая, – вздохнул Матвей, понимая, что ей и вправду тяжело.

Это был уже третий их ребёнок, а Катерина всё ещё продолжала выглядеть, словно юная девчонка. Тоненькой и гибкой. И при этом детей она вынашивала легко, без особых последствий для собственного организма. Даже кожа не портилась, что часто бывает. Глядя на неё, Матвей регулярно вспоминал слова своего высшего покровителя: «Девчонка молодая, здоровая. Дети от неё крепкими будут». Так оно и выходило.

Двое их сыновей росли крепкими, горластыми и весьма шустрыми. Иной раз даже хотелось, чтобы они оказались малость поспокойнее. Но это только иногда, когда пацаны учиняли очередную шкоду или принимались делить какую-нибудь игрушку.

– А малые где? – вспомнив про отпрысков, поинтересовался Матвей.

– Да гдесь по улице гасают, – отмахнулась Катерина. – Их же дома не удержишь. Ништо, оголодают, сами прибегут.

– Святослав ножи с собой не брал? – озадачился Матвей.

– Вроде нет. Так побежал. А чего? – насторожилась Катерина.

– Не хочу, чтобы он их ради хвастовства с собой таскал.

– А неча было дарить. Говорила, рано ещё, – тут же поддела его жена.

– Опять за своё? – насупился Матвей. – Сказано, вои у нас растут, а не крестьяне лапотные.

– Не серчай, Матвейка, – тут же включила Катерина заднюю. – Ну, я ж баба. А какая баба за чадо своё не волнуется?

– И я волнуюсь. Потому и начал его так рано к оружию приучать. Тут ведь как. Чем быстрее он привыкнет с оружием ходить, тем раньше оно ему родным станет. Вроде как руки продолжением. Тогда он и сам защитится и

других защитить сумеет. А от службы ему всё одно не уйти.

– Да уж, судьбина наша такая, – вздохнула Катерина, снова прижимаясь к мужу.

– Вот-вот. Я потому и хочу, чтобы они науку воинскую с младых ногтей понимали. Тогда, глядишь, и сумеют всякие неприятности пережить, – поспешил добавить Матвей. – Так сказать, с дальним прицелом смотрю. Ну не будем же мы их всю жизнь у подола твоего держать.

– Да понимаю я всё, – отмахнулась Катерина. – А всё одно, бабье вперёд меня лезет. Ты уж не серчай, Матвей.

– Господь с тобой, милая, – тихо рассмеялся он. – И не собирался.

Он нежно чмокнул жену в нос и уже собирался повторить, но теперь уже, как положено, в губы, когда предметы их разговора, с разбойничьим визгом перемахнув тын, влетели во двор. Оглянувшись, Матвей первым делом отметил про себя, что портупеи с ножами на старшем не имеется, и, едва заметно улыбнувшись, громко поинтересовался:

– И где вас носит, пострелята?

– На околицу бегали, бать. Там Трифон давеча похвалялся, что на холме степняков видел. Вот мы и бегали посмотреть, – бодро доложил старший, крепко держа младшего брата за руку.

– А малого чего за собой потащил? Он же ещё и бегать толком не умеет, – проворчал Матвей, окидывая сыновей задумчивым взглядом.

– Так я помогаю, бать. А не возьмёшь, он орать примется. А ты после на меня ворчать станешь, – развёл Святослав руками. – К тому же за околицу мы и не выходили.

– Это вы правильно сделали, – одобрительно кивнул Матвей, уже не зная, плакать или смеяться, слушая рассудительную речь первенца. – Добре, ступайте мыться и в дом. Обедать пора.

– Бать, а можно я после опять ножи покидаю? – тут же последовал вопрос.

– Поглядим, – отозвался Матвей, пряча улыбку.

То, что старший сын так старательно учился управляться с оружием, не могло не радовать. Понятно, что мальчишке семи лет от роду это интересно, но ведь далеко не каждый станет уделять этому занятию по нескольку часов каждый божий день. И это без учёта всех остальных тренировок и занятий. Ведь, помимо физической подготовки, Матвей уделял особое внимание и школьному обучению сына. Чтение, письмо и счёт Святослав уже знал. Не так сильно, но уверенно.

Во всяком случае, в церковной школе считался одним из первых. Поп, который и вёл эту школу, то и дело придирался к мальчишке, но не сильно. Понимал, что папаша его за подобное отношение может и шею свернуть, не оглядываясь на духовное звание. Это противостояние с попом возникло давно. С самого первого дня появления Матвея в станице. И успело перерасти в вялотекущее состояние. Поп не желал воспринимать факт выживания парня после удара молнией как случайность или Божье провидение, подозревая в том дьявольские козни.