Сотворение мира

Кьюн Мэрая

– Черный? – нахмурив брови, спросила девочка.

– Чай? Да, черный.

– Тогда пойду!

– Только прошу тебя, выброси эту гадость.

Лиза последовала совету учительницы. Она выбросила сигарету. А после проследовала с ней в дом.

Подъезд девятиэтажного дома был не похож на подъезд дома, в котором живет Лиза. Во-первых, здесь не было консьержки. Во-вторых, не на всех этажах горел свет. В-третьих, стоял стойкий запах рвоты вперемешку с мочой. Ну и конечно, настенная живопись. Куда без нее? И такая же примитивная, как у первобытных людей. Хаотично расписана стена словами, относящимся к нецензурной брани. Лиза и Анна Викторовна поднялись на третий этаж.

Вошли в квартиру. Интерьер квартиры учительницы по химии не был роскошным. Все какое-то серое, неприметное, но чертовски уютное. Там было тепло. Там был домашний уют.

Вошедших встретил мужчина в протертых брюках и футболке. Он подошел к учительнице, произнес:

– Привет, любимая.

Поцеловал свою благоверную и помог снять пуховик.

Анна Викторовна представила девочку своему мужу:

– Сереж, знакомься, это Лиза – моя ученица.

– А ты, Анечка, стала занятия на дом брать? – поинтересовался Сергей.

– Нет, там сложная история… Лиза, что стоишь? Снимай пальто и проходи в гостиную, будем чай пить.

Лиза сняла пальто, сапоги. Собралась пройти в гостиную, как ее остановил вопрос Сергея:

– Подожди! Так это я тебе дал прикурить? Там возле подъезда.

– Ну да – виновата ответила Лиза.

– Сережа! – возмущено сказала Анна Викторовна.

– Что Сережа? Я откуда знал, что это твоя ученица? – начал оправдываться Сергей.

– Ей же восемнадцати нет!

– Так и не скажешь! А на лбу возраст не написан! Мне что паспорт надо было попросить?

– Ох, Сережа… – произнесла Анна Викторовна и ушла на кухню.

В прихожей оставались Сергей и Лиза. Сергей наклонился к Лизе и шепотом с улыбкой произнес:

– Училка в школе, училка и дома. Не обращай внимания. Давай пальто повешу.

Лиза улыбнулась мужу Анны Викторовны, отдала свое пальто ему и проследовала в гостиную.

Лиза, Анна Викторовна и Сергей сели за стол. Анна Викторовна разлила чай по чашкам. Поставила в центр стола сахарницу.

– Лиза, угощайся – обратился Сергей к девочке – пирог с картофелем и грибами. Пирог пек сам и грибы сам собирал, между прочим.

– Ничего себе! – удивилась Лиза.

– А что твой отец не печет пироги? – улыбаясь, спросил Сергей.

– Отец… да у меня мать ничего не печет. Она обычно готовую еду покупает.

– Хорошо живете значит. А мы сами готовим.

После этих слов поселилось неловкое молчание. Молчание нужно было как-то разбавить. Инициативу взяла на себя Анна Викторовна. Она обратилась к Лизе:

– Иващенко, так что ты решила насчет олимпиады?

– Анна Викторовна, я откажусь – ответила Лиза.

– Иващенко… хм… я работаю на заводе… я технолог обработки драгоценных камней. Так у нас руководитель фирмы – Иващенко – конченная сволочь! Вы даже не представляете – высказал Сергей.

Лизу рассмешили эти слова. Она продолжила разговор:

– Я представляю! Это мой отец!

– Сережа! – тяжело вздохнув и неодобрительно покачав головой, произнесла Анна Викторовна.

Лиза не чувствовала обиду за слова Сергея. Теперь она точно чувствовала себя комфортно в доме учительницы химии. А Сергей с Анной Викторовной явно ощущали дискомфорт. Они покраснели от стыда. И опять воцарилось неловкое молчание.

На этот раз молчание решил прервать Сергей. Однако подобрать нужные и правильные слова было непросто, также непросто, как и подобрать правильную интонацию. Одну и ту же фразу можно произнести с разной интонацией, тем самым наделив эту фразу разным эмоциональным подкреплением, что повлечет и различную реакцию собеседника. Сергей, что чувствовал неловкость, хотел подобрать слова с максимально

мягкой и отводящей от прежнего разговора интонацией. Но человек так устроен, что, чем сильнее его стремление приблизиться к идеалу, тем в реальности он ближе к тому состоянию, от которого бежит. Сергей позволил себе, хоть и непреднамеренно, грубость, обозвав отца Лизы. Соответственно, сейчас ему необходимо проявить максимальный интерес в следующем вопросе, избегая грубость. Но ничего не вышло. Как положено в таких случаях Сергей немного грубо, как бы с претензией спросил:

– Раз у тебя отец такой богатый, почему ты в обычной школе учишься, а не в гимназии?

– Я училась в гимназии-пансионате все это время – ответила Лиза.

– Гимназия-пансионат? Это где-то в Англии? – заинтересовано спросил Сергей.

– Нет. Это у нас. Пятнадцать километров от города – ответила Лиза.

– Наверняка что-то элитное из себя представляет. Здание поди бывшая усадьба каких-то там графов? – в шутливой форме поинтересовался Сергей.

– Там территория, огороженная забором. На территории три корпуса и конюшня. Первый корпус – учебное здание – выглядит как обычная школа, только с хорошей отделкой и ремонтом. Второй корпус – жилой – является неким общежитием коридорного типа. Коридор протягивается через весь этаж. На каждом этаже расположено по тридцать комнат. В комнаты селят по два человека. Само здание имеет небольшую этажность – всего семь этажей. На трех нижних живут мальчики, на трех верхних – девочки; а по середине – столовая и библиотека с читальным залом. И здание корпусов обычные панельные. В наследство нашей гимназии никакой усадьбы не досталась – разъяснила Лиза.

– Да и откуда у нас тут графы взялись?! – добавила Анна Викторовна.

– А конюшня вам зачем? – продолжал расспрашивать Сергей.

– Она не для нас, конюшня – для лошадей. У нас наравне с обычными уроками проходили уроки по верховой езде.

– Ого. А еще какие причуды были в этой гимназии?

– Причуды… хм… ну разве что красная в клеточку школьная форма, как в хентае.

– Хентае?

– Да. Хентай – это мультипликационное японское порно – смело ответила Лиза.

После слов Лизы за столом последовала неоднозначная реакция. Сергей рассмеялся. А Анна Викторовна чуть не подавилась чаем. В который раз, покрасневшая, она отодвинула чашку с чаем, сердито посмотрела на девочку и так многозначно сказала:

– Лиза!

Да уж, если бы не интонация, то наша речь стала бы скучна и однообразна. Ведь эмоции человека пока еще не способны передать смайлики и анимационные картинки. Безусловно, используя их в переписки, мы придаем сообщениям эмоциональность. Но эта эмоциональность односторонняя. Так, мы действительно с помощью смайлика выразим свое собственное настроение. Но поймет ли наше настроение адресат? Может для него именно этот смайлик что-то другое значит? Другое дело – живое общение. Это не просто обмен вербальными и невербальными знаками, это нечто большее. Анна Викторовна могла и не говорить: «Лиза!». Одного взгляда вполне хватило чтобы немного пристыдить подростка.

– Почему забрали твои документы с той гимназии? – спросил Сергей.

– Отец испугался, что там разгорится скандал и его имя засветят в СМИ – невесело ответила Лиза.

– Из-за чего скандал?

– Да там и не было бы никакого скандала. Просто директор увидел, как мы курим с одноклассниками на перемене, и сообщил об этом родителям. А отец подумал, что это может перерасти во что-то серьезное, поэтому забрал мои документы.

– Ну в городе есть еще гимназии для таких детей богатеньких родителей, как ты. Почему в обычную школу?