Соучастие
Шрифт:
— Что случилось? — с тревогой спросил Виктор, приподнимаясь.
— Участковый инспектор Гусаров! Надеюсь, не очень побеспокоил? Еще нет десяти.
Уже через минуту Виктор понял, что интересуются «Жигулями» Гурама и проверяют документы. Из кармана пальто, которым прикрылся вместо одеяла, он достал паспорт и почувствовал себя неловко от того, что был в майке, и еще потому, что долго пришлось расстегивать английскую булавку, которой заколол внутренний карман.
Участковый сел за столик и стал записывать что-то в свой служебный блокнот.
— Когда
Гурам взглянул на часы.
— В начале восьмого…
— Не сюда. В Москву, — уточнил свой вопрос Гусаров.
— Сегодня вечером.
— И можете подтвердить?
Гурам задумался. Его лицо стало озабоченным. И, словно вспомнив что-то, оживился:
— Конечно! — он вытащил из бумажника сложенный пополам листок. — Вот позавчерашняя справка из Ростовской госавтоинспекции о том, что мне помял бампер автобус.
Гусаров прочитал внимательно справку и сделал еще одну отметку в своем блокноте.
Тамара в накинутом розовом халатике стояла у серванта. В ее глазах была растерянность.
— Интересное кино, — попыталась возмущаться Виктория Германовна. — Значит, ко мне и гости не могут приехать? Я буду жаловаться…
— Ну зачем так резко ставить вопрос? — с завидным хладнокровием остановил ее Гурам. — Участковый на службе и выполняет свой долг. По-моему, он убедился, что перед ним люди порядочные, — проговорил так, будто сейчас это было самой важной для него задачей.
Гусаров вернул паспорта.
— Гости, конечно, могут приехать. Даже желательно. Но и у меня обязанность — выяснить нужные мне вопросы. В частности, насчет вмятин на бампере. — Он невозмутимо посмотрел на Викторию Германовну. — Поэтому, гражданка Гудкина, прошу понять меня правильно.
— Они у меня несколько дней побудут. Надеюсь, не станете штрафовать? — выражение ее глаз стало мягче.
— Нет причин.
Заперев дверь, Виктория Германовна вернулась в комнату и села на диван. У нее все же испортилось настроение.
— Уверена, кто-нибудь из соседей о вашем приезде доложил и тихий восторг от этого испытывает. Доброжелатели…
— Это все из-за нас, — смущенно сказала Тамара. — Поверьте, мы страшно огорчены. Гурам, придумай что-нибудь с гостиницей…
— Я завтра улажу этот вопрос, — пообещал Гурам. Накинув на плечи пиджак, он вышел на кухню, где долго и тихо говорил о чем-то с Викторией Германовной.
ГЛАВА 3
Синоптики ошиблись — обещали мороз, но ночью прошел снег и под утро потеплело. У кромок тротуара поблескивают хрупкие застывшие лужи. Сунув руки в карманы черной из синтетики куртки, старший оперативный уполномоченный Александр Таранец осторожно шагал по звонкому, ломкому льду и улыбался. Он вышел из дома ровно в девять, на полчаса раньше обычного. Сегодня его дежурство по уголовному розыску в отделении милиции. К нему нужно было подготовиться.
По заведенному распорядку пятиминутка началась без четверти десять.
Тихо звякнул отлаженный на малый звук телефон. Арсентьев снял трубку. Он слушал внимательно и делал какие-то пометки на календаре.
— Понял. Учту! Дам дополнительные указания…
Ему тридцать пять, но выглядит старше. На щеках глубокие складки, проседь в густых темных волосах. Посторонним людям он кажется человеком суровым, но сотрудники относятся к нему с большим уважением и отзываются как о человеке добром, прямодушном и начальнике справедливом, хорошо ориентирующемся в самых сложных ситуациях.
Арсентьев начал пятиминутку со сводки происшествий и телефонограмм, поступивших из управления. Заслушал результаты проверки заявлений, оперативных материалов. Оторвавшись от бумаг, внимательно посмотрел на мрачного Филиппова.
— У вас неприятности? Что случилось?
— Все в порядке, — ответил тот. — Простудился слегка…
— Ну-ну! — усомнившись, проговорил Арсентьев. И сразу же обратился к Казакову: — Что нового по делу о ножевом ранении?
Казаков, зная, что Арсентьев не любил многословия, доложил кратко, самое главное:
— Наша рабочая версия оказалась правильной. Вместе со следователем мы установили, что преступление совершил Борщев.
— И где же он?
— Скрывается.
— Такое объяснение меня не удовлетворяет, — сразу сказал Арсентьев. — Не можете взять? Или времени не хватает?
— Время есть…
— Выходит, осталось начать и кончить…
Казаков спорить не стал. Недовольство Арсентьева было резонным. Он ограничился одной фразой:
— По нашим данным, Борщев эти дни дома не появлялся.
— Вы сузили круг проверки. Дней на раскачку нет. Поработайте над связями Борщева. Подготовьте его фото для размножения.
— Понятно. Этим я и занимаюсь…
Арсентьев в основном был доволен докладом Казакова. Работа по делу, находящемуся на контроле, не зашла в тупик. Личность преступника установлена. Открыв красную папку, он спросил Муратова:
— Как с анонимкой? Похоже, у Мамонова и вправду появились подозрительные вещи.
— Пока ничего интересного. Эти вещи в розыске не числятся. По-моему, Мамонов болтун. Похвалился перед друзьями.