Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.
Шрифт:
Вместо этого в Германию для «катализации» революционных событий был послан Радек. Этот «узник Моабита», арестованный в феврале 1919 г., устроил в тюрьме под крылом военного министерства Германии «политический салон» и установил там отношения «с представителями восточной ориентации германского политического мира». И именно по совету Радека один из его первых посетителей Энвер-паша, обладавший тесными связями с германским генералитетом со времен империалистической войны, предпринял в октябре 1919 г. попытку самолетом добраться из Германии в Советскую Россию. Подготовкой полета занимался адъютант Зекта Э. Кестринг, впоследствии — военный атташе Германии в Москве [38] . Идея перелета была предложена Москвой: Чичерин 24 октября 1919 г. писал Ленину:
38
Hilger Gustav. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918–1941. Erinnerungen eines deutschen Diplomaten. Frankfurt am Main, Bonn, 1956. S. 189.
«Пусть
Ему надлежало на месте оценить обстановку, добиться приема у Председателя РВС Республики Троцкого и поговорить с ним от имени Зекта. Однако самолет потерпел аварию и вынужден был приземлиться близ Ковно (Каунас), занятого английскими интервенционистскими войсками. Энвер-паша был арестован. Лишь благодаря царившему тогда в Прибалтике хаосу он случайно был освобожден майором Ф. Чунке, командиром подразделения немецких добровольцев, действовавших в том же районе. У летчика X. Хессе, уполномоченного руководством фирмы «Юнкерс» вести переговоры с советским правительством, англичане обнаружили письмо на имя наркома внешней торговли Л. Б. Красина с предложением о строительстве «Юнкерсом» в России авиационного завода, а также об открытии и обслуживании там линий воздушного сообщения. В самолете была обнаружена также карта, подготовленная в штабе райхсвера и датированная 1 сентября 1919 г. На ней было нанесено размещение войск держав Антанты, которые могли быть задействованы тогда против правительства Советской России. Лишь в августе 1920 г. Энверу удалось добраться до Москвы.
39
АВПРФ, ф. 04, оп. 52, п. 340, д. 55237, л. 27.
Что касается Коппа, то он появился в Германии где-то в середине 1919 г. Официально считалось, что он прибыл в Берлин для решения вопроса о репатриации и обмене военнопленных. В 1920–1921 гг. он подписал там ряд соответствующих советско-германских соглашений, первое — 19 апреля 1920 г., согласно которому он получил статус руководителя Советской миссии по делам военнопленных в Германии. Однако неофициально, де-факто, — и это понимали все, — он являлся представителем Советской России в Берлине. Согласно исследованиям Дж. Эриксона и Б. Руланда, Копп в беседах с заведующим Восточным отделом МИД Германии А. фон Мальцаном 15 апреля 1920 г. и в июле 1920 г. с Зектом зондировал позицию Германии в случае вооруженного конфликта между Польшей и Советской Россией и в этой связи обсуждал вопрос о налаживании сотрудничества между РККА и райхсвером, причем делалось это по инициативе Коппа [40] . Ясно, что он не мог обсуждать такие вопросы без поручения или одобрения Центра.
40
Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP), Serie A, Bd, III, Dok. № 112; Erickson John. Soviet High Command: Military Political History, 1918–1941. London, 1962. P. 148; Ruland Bernd. Deutsche Botschaft Moskau. 50 Jahre Schicksal zwischen Ost und West. Bayreuth 1964. S. 175.
К тому времени Зект, прочно занявший свое место в структуре политических сил Германии в качестве руководителя райхсвера — опоры власти в Ваймарской республике, уже приобрел большое политическое влияние, не в последнюю очередь благодаря своей несгибаемой «великогерманской» позиции, которую он продемонстрировал, участвуя в составе германской делегации в работе международной мирной конференции в Версале, на конференций в Спа и т. д. В Берлине с его мнением считались независимо от того, возглавляли ли правительство Германии представители СДПГ (Ф. Шайдеман, Г. Бауэр, X. Мюллер), католической партии Центра (К. Ференбах, Й. Вирт, В. Маркс), немецкой народной партии (Г. Штреземан) или беспартийные В. Куно и X. Лютер. В бытность его главнокомандующим райхсвером в 1920–1926 гг. и особенно в «жаркий» период 1920–1923 гг., когда Германия нуждалась в «твердой руке» для сохранения конституционного порядка, Зект являлся, пожалуй, даже чересчур крупной политической фигурой. В Берлине его не только слушали, но и побаивались. И вполне закономерно один из авторитетнейших британских исследователей роли и влияния райхсвера на политику Ваймарской Германии Фр. Карстен окрестил период 1920–1926 гг. «эрой Зекта» [41] .
41
Garsten Francis L. Reichswehrund Politik. 1918–1933. Köln, Berlin, 1964. S. 113–271.
В этой связи весьма интересны взгляды Зекта, письменно изложенные им в различной связи в 1920–1921 гг. Свою позицию в отношении России он,
«Я отклоняю поддержку Польши, даже в случае опасности ее поглощения (Россией — С. Г.). Наоборот, я рассчитываю на это, и если мы в настоящее время не можем помочь России в восстановлении ее старых имперских границ, то мы не должны ей во всяком случае мешать… Сказанное относится также к Литве и Латвии. Если же большевизм не откажется от мировой революции, то ему следует дать отпор на наших собственных границах».
«Мы готовы, — писал Зект, — в собственных интересах, которые в данном случае совпадают с интересами Антанты, создать вал против большевизма. Для этого она должна предоставить нам необходимое оружие» [42] .
42
Конституция СССР и Конституция РСФСР. Горький, 1934. С. 6–7.
Вообще не следует забывать, что вопрос о мировой революции долгие годы стоял в программе действий советских политиков, и в слегка завуалированной форме был закреплен в Конституции 1924 г. [43]
В меморандуме Зекта от 4 февраля 1920 г. читаем:
«Только в сильном союзе с Великороссией у Германии есть перспектива вновь обрести положение великой державы <…> Англия и Франция боятся союза обеих континентальных держав и пытаются предотвратить его всеми средствами — т. о., мы должны стремиться к нему всеми силами… Наша политика как по отношению к царской России, так и по отношению к государству во главе с Колчаком и Деникиным была бы неизменной. Теперь придется мириться с Советской Россией — иного выхода у нас нет». [44]
43
Rabenau Friedrich von. Aus seinem Leben 1918–1936. S. 252.
44
Fabry Philipp. Die Sowjetunion und das deutsche Reich. Eine dokumentierte Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen von 1933 bis 1941. Stuttgart 1971. S. 319–320.
В одном из своих выступлений в Гамбурге 20 февраля 1920. Зект говорил:
«Ни один немец не должен пошевелить и рукой ради спасения от большевизма Польши, этого смертельного врага Германии, творения и союзника Франции, разрушителя немецкой культуры, и если бы черт побрал Польшу, нам бы следовало ему помочь» [45] .
Примерно полгода спустя 26 июля 1920 г. в ходе советско-польской войны, в дни, как казалось, неудержимого наступления Красной Армии, Зект направляет высшему Политическому руководству Германии (райхспрезиденту Ф. Эберту, райхсканцлеру К. Ференбаху, министру иностранных дел В. Зимонсу и военному министру О. Гесслеру) памятную записку о германо-советских отношениях. Начиналась она так:
45
Wagner Gerhard. Deutschland und der polnisch-sowjetische Krieg 1920. Wiesbaden 1979. S. 45.
«В полной победе России над Польшей вряд ли можно больше сомневаться. Россия отклонила посредничество Англии, отвергла всякое вмешательство Лиги Наций и вынудила Польшу непосредственно просить о перемирии и заключении мира.
Приведут ли начавшиеся переговоры действительно к окончательному прекращению военных действий, определенно сказать нельзя. Вполне вероятно, что большевистские армии продвинутся за Вислу к границам Германии. В таком случае в Европе сложилась бы совершенно новая политическая ситуация. Германия и Россия пришли бы в непосредственное соприкосновение. Одна из важнейших целей версальской политики — разделение Германии и России сильной Польшей — была бы перечеркнута».
Зект отверг возможность войны Германии против России на стороне Антанты, подчеркнув ее полную бесперспективность (она превратила бы Германию «в вассала Англии»).
«Если Германия примет сторону России, то она сама станет непобедимой, ибо остальные державы будут вынуждены тогда считаться с Германией, потому что они не смогут не принимать в расчет Россию».
Сотрудничество с Россией позволит Германии осуществить «подрыв основ Версальского мирного договора», чего Берлин как раз и добивался.