Совершенно секретное дело о ките
Шрифт:
Такой примерно сценарий заготовил Карабас для очередной воспитательной встречи с детьми. Но что-то в нем вызывало сомнения. «А не примут ли они меня, чего доброго, за идиота?» — подумал Карабас и принялся на всякий случай «сочинять» сказку о спящей царевне и семи богатырях.
Утопая в снегу, спотыкаясь и падая, захлебываясь проклятиями, по селу мчался председатель сельсовета Джексон Кляуль. Только что случилась трагедия, и Джексон Кляуль мчался за ее виновником, черным псом
А случилось вот что. Джексон Кляуль мирно беседовал с Пивнем о погоде, видах на урожай (то есть на охоту) и обсуждал новости культурной жизни. Беседа протекала в дружественной обстановке на свежем воздухе, у входа в сельсовет, Джексон небрежно крутил на пальце крохотный мешочек. Мешочек возбудил любопытство Пивня. Раскрыв его, Джексон показал резиновый кружочек — печать, символ власти и непререкаемого авторитета Джексона Джексоновича Кляуля. Джексон гордился печатью. Он не расставался с ней даже на морской охоте. Он считал ненужным хранить ее в сейфе (мало ли что может случиться), а постоянно носил с собой — так надежнее. В конце концов односельчане не мыслили Д. Д. Кляуля без печати.
Подбрасывая печать, ловя ее не глядя, Джексон выслушивал точку зрения Пивня на события в Португалии и не заметил, как к ним подошли три собаки — пограничные барбосы Серый, Чарли и Дружок. Пивень крикнул на собак, чем вывел из равновесия Джексона, в очередной раз подкидывавшего резиновый кружок, и Джексон промахнулся, не поймал печать, а вертевшийся возле него Чарли схватил ее на лету, молниеносно проглотил и дал тягу.
Джексон побледнел, у него подкосились ноги, но в тот же миг он взял себя в руки и, озверев, рыча и чертыхаясь, ринулся следом за Чарли.
Никому не понять всей бездны отчаяния, в которой волею случая очутился Джексон Кляуль.
Представьте себе державного владыку без скипетра, вот кем в мгновение ока стал Джексон. Да что там говорить, представьте себе, что шалунишка Нептун, возвращаясь домой после бурной ночи, проведенной в обществе русалок и наяд, вдруг обнаруживает под утро, что забыл у них самое главное — свой трезубец. Что такое Нептун без трезубца? Жалкий сварливый старикашка, с клочковатой, давно не чесанной бородой! А с трезубцем в руке? Царь и всех вод грозный повелитель, с прекрасной волнистой ухоженной бородой!
Что такое Джексон без печати?.. Вот именно!
Собаки мчались на берег моря. Туда же направился и Пивень. За собаками гнался Джексон. Встречные односельчане, мигом оценив ситуацию, бросались активно помогать Кляулю. Волнение, охватившее село, невольно передалось Кащееву (он сидел в конторе и смотрел в окно). Кащеев вышел на улицу и направился к морю.
Ш.Ш. тоже прохаживался по берегу. Он сразу же понял — событие имеет к нему отношение, но его удивила разноритмичность коллектива, который в настоящее время приближался к нему.
Стремительно
Чарли бросился к ногам Ш.Ш. и завертелся вокруг. Подлетевший Джексон бросился грудью на собаку, подмял ее под себя, и они закрутились в клубке.
Ш.Ш. недоуменно наблюдал. Сержант и солдат разняли Чарли и Джексона.
Солдат держал Чарли за ошейник.
Подошли люди.
Из сбивчивых пояснений Джексона и Пивня Ш.Ш. все понял. Чарли взяли на поводок.
Люди расходились.
— Как же жить-то теперь… без печати? — тревожно спросил Пивень.
— Умрем, — огрызнулся Кащеев. Джексон молчал.
— Я серьезно, — обиделся Пивень. — Я думаю, в верхний угол ставить штамп сельсовета, а печать внизу — колхозную. Все будет законно.
— Что законно? — не понял Кащеев.
— Акт. Мы сделаем совместный акт о том что был недообмер, а с вашей стороны переобмер. А пока суть да дело и район будет разбираться, кто прав, Мальчиков обязан сидеть на берегу и судно его стоять у причала. Таков порядок.
— Федот Федотыч, — умоляюще посмотрел на него председатель колхоза, — что вы мне морочите голову? Недообмер, переобмер, — передразнивал он его, — акт, акт… А где кит? Где кит, я вас спрашиваю?
— Как где? На берегу… Вон там…
— Где там?
Пивень посмотрел. Кита не было. Только люди возились на том месте, где он был, погружали кирпичи сала на сани.
— От кита осталось одно воспоминание, — сказал Кащеев, — и еще голова. Ее увезли на свалку. Пусть поработают песцы и птицы. Можете на память взять китовое ухо, хорошие получаются пепельницы.
— Я буду сигнализировать! — твердо сказал Пивень.
— Жаловаться? — не понял Ш.Ш.
— Да. Об этих и других недостатках.
— Валяйте, — махнул рукой Кащеев, — в письменном виде.
— И вот с собакой случай, — продолжал давить Пивень. — Разве это дело? Если у нас собаки будут есть печати, так они скоро при вашем попустительстве доберутся до бумаг! До циркуляров, инструкций, планов!
— Да что с нее взять, — вступился Ш.Ш., — она ж не русская, не наша.
— Как не наша?
— Американская. С американского берега. Перебежала через пролив. Вон, смотрите, — и он показал на ошейник. На ошейнике были английские буквы.
— И вы у себя на заставе держите такую собаку?! — обмер Пивень.
— Ну и, что? — ответил Кащеев. — Собака — друг человека.
— Друг советского человека, — поправил начальник заставы. — У нас их еще две — Дружок и Серый.
— Надеюсь, они не американские? — спросил подозрительный Пивснь.
— Нет, чукотские.
— И вам не приходила в голову мысль, что собака может быть подослана? — вел свою линию Пивень. — У нее может быть в зубах аппаратура, а?