Совершенно замечательная вещь
Шрифт:
– Я не Пат, – смеется ведущая.
– Честно, я уже всех ведущих зову Пат, потому что не успеваю вас запомнить.
– Для Эйприл телевидение в новинку, – влезает Энди. – У нее нездоровое увлечение романами шестидесятых годов девятнадцатого века.
Раздаются смешки.
– Неправда, друг мой! Куда большую роль в моей жизни играет страсть к чизкейкам. – Я умышленно делаю отсылку к нашему недавнему разговору. Смешки становятся громче.
Ведущая берет дело в свои руки.
– Итак, история с нью-йоркским Карлом становится все более странной. Эксперты утверждают, что, если это маркетинговая
– Ага, а послать сигнал и отрубить камеры наблюдения не только дорого, но и незаконно, – поддакивает Энди.
– Сообщают, что китайский Карл теперь закрыт для посещения публики. Думаете, людям есть из-за чего волноваться?
– Думаю, это самая естественная реакция, когда сталкиваешься с тем, что не понимаешь, и самая малопродуктивная, – говорю я, а потом меняю тему, потому что мне скучно и я решила выпендриться: – Кто-нибудь еще считает, что Карл красивый?
На самом деле перед съемками вы репетируете эти интервью. Вам заранее озвучивают вопросы и даже некоторые шутки, чтобы вы потом не выглядели полными болванами. Ведущие отлично справляются с импровизацией, а вот гости часто нет, поэтому вам советуют придерживаться сценария.
Если посмотрите запись, увидите, как Энди в этот момент вытаращил глаза и запаниковал.
Пат и глазом не моргнула.
– Разве что при удачном освещении?
Аудитория смеется.
– Я имею в виду, даже если это маркетинговая акция, скульптуры прекрасны. Легко забыть, сколько времени нужно, чтобы разработать дизайн огромных роботов для фильмов. С виду ерунда, а ведь на их создание уходят тысячи человеко-часов. Нам нравятся скульптуры, потому что они прекрасны, а прекрасны они благодаря тому, что над ними много трудились.
Пат одобрительно кивает и меняет тему:
– Ваша жизнь сильно изменилась?
Энди бесконечно рад снова вернуться к сценарию и говорит:
– Ну, стало непривычно: меня теперь узнают на улице, ведь мы с Эйприл изначально отнеслись к ролику как к шутке. Не то чтобы мы стремились попасть в шоу.
Снова смешки.
– А для меня все сводится к деньгам. Мы уже заработали на просмотрах пять тысяч долларов. Так что переходите по ссылке, ребята, – заявляю я прямо в камеру.
Энди снова в панике.
– Вы так много заработали? – спрашивает Пат.
– О да, – отвечаю я. – Кроме того, несколько сетей запустили наш ролик, прежде чем мы дали им разрешение, поэтому папа Энди, который работает юристом, навязал им откровенно грабительский контракт. На этой неделе я закрыла свои студенческие ссуды ровно на сорок два процента. – Я подмигнула в камеру.
Мы продолжили говорить и, конечно, перешли на обсуждение тайны, что окружала Карла. Пат пошутила, мол, возможно, Карла прислали нам космические пришельцы, и поскольку я знала о последовательности в Википедии, а все остальные нет, то с уверенностью заявила, что история куда интереснее, а вот чем именно – не скажу. Я выглядела дерзко, но людям такое либо очень нравится, либо очень не нравится, а в игре за внимание (в которую я играла, сама того не понимая) эти вещи одинаково хороши.
Одна из самых больших глупостей нашего мира – чтобы выглядеть круто,
Некоторые люди с полным правом считали меня заносчивой, но это не имело значения, потому что они продолжали смотреть шоу, а тех, кто эти шоу снимал, больше ничто не интересовало. Другие думали, что я умна и полна свежих идей, и, честно говоря, мне это нравилось. Мне нравилось, что я хорошо держусь перед камерой, что люди говорят обо мне, что у меня все больше подписчиков в твиттере и что меня слушают.
По большей части власть выглядит как «жить легче, чем в среднем по стране». Люди так привыкли, что в основном не сознают, насколько они сильны. Например, люди из «среднего класса» в США составляют три процента от числа самых богатых людей в мире. Таким образом, они, вероятно, одни из самых влиятельных людей на планете, но чувствуют себя совершенно обычными.
Власть ощущается только на контрасте с возможностями окружающих и, что еще важнее, возможностями, которыми сам человек обладал ранее. Не собираюсь притворяться, будто эта странная новая уверенность в сочетании со странной новой позицией не пьянили и не вызывали привыкание. Говорят, власть развращает… Но никогда не предупреждают, насколько быстро!
Устроившись на мягком кожаном заднем сиденье новенькой машины, что везла нас в отель, я как одержимая просматривала все новости о Карле в твиттере и фейсбуке. А вот Энди был немного не в духе.
– Почему ты просто не повторила то, что нам велели?
– Потому что это скучно. Ты был прав, когда сказал, что многие хотели бы оказаться на моем месте, так, может, мне сделать что-то интересное?..
– Просто… – Он мысленно поискал нужное слово и наконец выдал: – Просто ощущение, будто у тебя нет ни грамма уважения ко всем этим передачам.
– Энди, но ведь так и есть. Я же сказала: я никогда их не смотрела. Все мое взаимодействие с телевизором сводится к комедиям девяностых на «Нетфликс». Вот если Поли Шор пригласит меня поболтать с ним, я точно по потолку буду бегать. Просто я отношусь к телеиндустрии не так, как ты.
– Но почему ты не понимаешь, что эту самую индустрию уважают и ценят не просто так?
– Нет, Энди. Я всю жизнь честно стараюсь об этом не думать. Как по мне, именно так люди начинают уважать плохие вещи. Я не к тому, что шоу, где мы сейчас снимались, плохое, уверена, люди с удовольствием его смотрят и счастливы. Просто я так мало знаю о нем, что мне все равно.
От этой беседы мне становилось неловко, но я не собиралась отказываться от новообретенных свободы и силы.
– Не знаю, нужен ли я… Зачем я вообще тут сижу? – тихо произнес Энди.
Я обхватила его лицо ладонями, и он слегка покраснел.
– Энди, не глупи. Ты здесь, потому что имеешь к происходящему самое прямое отношение. А еще затем, чтобы снимать видео.
– А?
– Как ты вчера заметил, у нас на канале уже пятьдесят тысяч подписчиков. Нам нужно снимать новые ролики. Контролировать эту историю.