Совершенство техники

Юнгер Фридрих Георг

Не станем подробно останавливаться на этом вопросе. Мы поставили его только для того, чтобы показать, в чем кроется корень проблемы при измерении времени с помощью часов — в механическом повторении процесса, на котором основывается процесс измерения. В силе по-прежнему остается предпосылка, согласно которой время тождественно времени. Если принять этот постулат, то чтобы установить соотношение между отдельными долями времени, необходимо лишь усовершенствовать методы, позволяющие выполнять все более точные измерения. Вопрос о соотношении абсолютного и идеального времени не имеет для этих методов никакого значения. Из положения об абсолютном времени в рамках галилеевско-ньютоновской механики и, в особенности, из ньютоновского определения времени следует, что нечто движет временем, но само по себе оно не движется и не изменяется. Оно движется как машина и действует как автомат. Если бы время двигалось и менялось само по себе, то оно, как указывает Ньютон, не могло бы течь aequabiliter. {33} Все методы измерения времени основаны на предположении, что время течет aequabiliter. Без этого исходного положения у нас не было бы часов, основанных на одинаковом повторении.

33

Равномерно (лат.).

Для практических методов измерения времени не имеет значения, как определяется сущность времени — как абсолютная реальность, как нечто трансцендентальное и идеальное или как эмпирическая реальность. Развитие методов измерения времени происходит независимо от этого спора.

11

Естественные

науки невозможны без познания механических законов природы, и «принцип, лежащий в основе механизмов природы, без которого», как говорит Кант, «не могут существовать естественные науки», необходимо найти и определить, где начинается его действие. Почему же без этого механизма не могут существовать естественные науки? Потому что без него нет тех определенностей, которые обладают повторяемостью и могут быть рассчитаны, потому что без них невозможна та точность, которая сама есть не что иное, как механическая закономерная повторяемость одного и того же следствия при одной и той же причине. Таким образом, мы не ошибемся, если назовем самого ученого механиком, чьи научные данные — независимо от того, работает он в экспериментальной или теоретической области, — можно принимать всерьез только в том случае, если его мысль отражает механизм, действующий в природе. Все, что лежит за этими рамками, не относится к естественным наукам, и это верно в отношении всех дисциплин, которые не основываются целиком и полностью на таком механизме. По этой причине не может быть научной эстетики или физиогномистики, и любая попытка создать такую дисциплину справедливо вызывает недоверие и неприятие. Возражения, выдвинутые Лихтенбергом против физиогномистики Лафатера, неопровержимы. Можно встретить превосходных физиогномистов, но не существует метода, способного превратить физиогномистику в научную систему.

У естествоиспытателя мы всегда наблюдаем стремление как можно четче обозначить узкие границы своей науки, стремление так подчинить ее определенному методу, чтобы все выводы делались на его основе. Так, область естественных наук определяют степенью применимости математических методов, или действием закона каузальности, или голым функционализмом. Эти как бы даже тревожные старания, подобно всякому усиленному укреплению своих рубежей, проистекают из потребности обезопасить свои владения.

Механическое понятие времени — это средство, благодаря которому только и стали возможны открытия и изобретения естественных наук, благодаря которому вообще стали возможны точные естественные науки. В естественных науках понятие точности находится в неразрывной связи с механическим пониманием времени и, следовательно, от него неотделимо. Без часов нет автоматов, но нет и науки. Ведь наука ничто без методов измерения времени — именно на них она основывается. Применяемые ею методики немыслимы без постоянного контроля с помощью методов измерения времени. Лишь с того момента, когда они становятся надежными и точными, берет свое начало широкое применение машин, начинается индустриализация, появляется техника. Чтобы далеко не ходить за примером, возьмем железнодорожный транспорт; до возможности надежно измерять время он был бы просто невозможен, так как его исправная работа требует точности часового механизма: необходим точный расчет промежутков времени, повторяющихся с однообразием часового механизма. Да и разве сама железная дорога не такой же часовой механизм, который должен действовать с точностью до мельчайших долей времени?

Если мы рассмотрим аппаратуру и организацию человека, одновременно вызванные к жизни техникой, мы поймем, что без механического понятия времени они просто не могли бы существовать, что именно оно является первейшим залогом технического прогресса. Удивительно, насколько все тут упорядочено по образу и подобию часового механизма! Как неумолимо технический прогресс стремится к тому, чтобы подчинить этому механическому порядку решительно все: труд, сон, отдых и развлечения человека! Тиранической — к этой теме мы еще вернемся — каузальность становится лишь там, где протекание каких-нибудь процессов во времени делается доступно для подсчета и приобретает повторяемость, где она распадается на последовательный ряд функций. Там, где она достигает господства, она устанавливает точно такой же порядок часового механизма, в котором преобладающим типом мышления становится мышление часовщика. Где пролегают границы этого мышления? Если представить себя землю в виде больших часов, а каждое мыслимое движение на ней как подлежащее механическому измерению и расчету, то целью научно-технического мышления должно быть познание этого центрального механизма, а применение добытых знаний должно было бы выразиться не в чем ином, как во всеобъемлющей механизации человека.

12

Часовое время — это мертвое время, тот tempus mortuum, {34} когда секунда следует за секундой в однообразном повторении. Мертвое время, отмеряемое часами, равнодушно проходит рядом с человеческим жизненным временем, не принимая участия в его подъемах и спадах (а ведь в жизненном времени ни одна секунда не похожа на другую). У человека, склонного задумываться, часы часто вызывают мысли о смерти. От образа Карла V, который на склоне лет расхаживал среди своей коллекции часов, пытаясь отрегулировать их бой, веет холодом смерти. Он присматривал и подслушивал за ходом истекающего времени, которое неуклонно приближало его к смерти. Постоянно видя вокруг часы, мы привычно относимся к ним как к простым измерителям времени, но в ту пору, когда выставленные на видном месте для всеобщего обозрения часы считались еще редкостными произведениями искусства, они откровенно воспринимались как некое memento mori. {35} Если заняться подборкой художественных изображений, в которых часы используются как символ смерти, можно собрать богатый материал. Очевидность таких сопоставлений подтверждается тем, что личинки жуков-древоточцев, издающие тикающие звуки, в народе носят название Totenuhren, т. е. «часы смерти».

34

Мертвое время (лат.).

35

Помни о смерти (лат.).

Наблюдающий за часами воспринимает время в качестве пустого времени, а любое время, осознаваемое подобным образом, является мертвым временем. Такое же ощущение мертвого, механически повторяющегося времени вызывают автоматы, так как автомат — это не что иное, как часовой механизм, монотонно отрабатывающий одни и те же действия в механическом мертвом времени. Без часов нет и автоматов. Поэтому действительно существует определенная связь между победой кальвинизма в Женеве и промышленным производством часов, которое появилось там в 1587 году. С беспощадной последовательностью Кальвин развил учение о предопределении до того логического завершения, которого не достигала ни католическая церковь в лице Августина, Готшалька, Виклифа, ни янсенисты. Догмат о божественном предопределении, о предызбрании благодатью, которое для суровых супралапсариев {36} свершилось еще до грехопадения, приобретает у сторонников Кальвина черты механической жестокости. При чтении теологов кальвинистского толка невольно возникает впечатление, что Бог для них — это великий часовщик и что кальвинизм порождает каузальное мышление в еще большей степени, чем лютеранство. У Лютера суровость предопределения отчасти снимается и смягчается в его «Формуле конкордии», {37} так что у лютеранства нет той железной четкости часового механизма, которая свойственна кальвинизму. Здесь стоит вспомнить, что Руссо был кальвинистом и сыном часовщика. Он перешел в католичество, потом вновь вернулся к кальвинизму и посвятил свой второй конкурсный трактат «Discours sur l’in'egalit'e» {38} Большому совету Женевы.

36

Теологи-кальвинисты, которые придерживались жесткой доктрины о предопределении, предызбрании благодатью и наказании: Творец предопределил грехопадение человека, и выбор одних ко спасению, а других к осуждению произошел еще до грехопадения (supra ‘до, вне’, lapsus ‘падение’ (лат.).

37

«Formula concordiae» (формула согласия), одна из символических книг лютеранской церкви.

38

«Рассуждение о неравенстве» (фр.) —

написано на конкурсную тему, объявленную Дижонской академией на 1754 год. Впервые напечатано в июне 1755 года.

История изобретения часов, история их дальнейшего усовершенствования показывает, что измерительные методы, применяемые для отсчета времени, становятся все более тонкими и точными. Высокоточные приборы и методы измерения времени свидетельствуют о том, что им придается все большее значение. Вспомним тот факт, что маятниковые часы, основанные на выводах Галилея о свободном падении тел, почти одновременно были изобретены Гюйгенсом и Гевелием. Такое совпадение лучше всего может дать представление о том, как целеустремленно работала мысль в направлении этого изобретения. Но если теперь, как мы видим, люди с величайшей точностью измеряют мельчайшие доли времени, если существуют специальные технические центры, которые дают человеку столь важное оружие, как знание точного времени, если в жизнь и работу человека все сильнее вторгаются черты часового механизма, то само собой напрашивается вопрос: какой же цели служат подобные явления? Методы измерения времени не являются самоцелью, они служат средством организации времени, рационализации времени, в результате чего потребление времени подвергается все более точному измерению и учету.

Теоретика познания, ученого, техника интересует только измеряемое, точно повторяющееся время. На это время рассчитаны и в нем функционируют часовые механизмы и автоматы. Этим мертвым временем можно распоряжаться по-всякому. При помощи измерительных методов его можно как угодно делить. Можно пристегивать к нему временные отрезки, как пристегивая друг к другу отдельные пряжки можно собрать пояс или как из отдельных звеньев составляют цепь, которую приводит в движение шестерня. [4] Его можно также дробить и разрывать на части — операция, которую над жизненным временем так же невозможно произвести, как и над живыми организмами, живущими в этом времени, — над семенами, цветами, растениями, животными, людьми, органическими мыслями. Поэтому техника пользуется дробными частями времени, и подобно тому как в этой области есть конструкторы отдельных деталей, у нее имеются и специалисты по расчету дробных частей времени, чиновники по исследованию времени, ведущие наблюдение за рациональным использованием мертвого времени. Методы, которыми они пользуются в своей работе, по своей сути и смыслу ничем не отличаются от методов биологов, занимающихся расщеплением яиц морского ежа или кромсанием аксолотлей и саламандр, для того чтобы установить, какая часть может породить новое целое и какие виды возникают после такого кромсания из покалеченного живого существа. И тут и там мы имеем дело с такими методами, применение которых переводит растущий в жизненном времени организм в сферу, где царит механическое понимание времени, отдает его во власть мертвого времени. [5]

4

В качестве примера механического открывающегося и закрывающегося устройства можно привести застежку-молнию. Доход, который приходится на долю находчивого изобретателя от использования этого приспособления, можно рассчитать в сантиметрах.

5

Напомним, как выглядят цепочки химических формул, и то, как они отображают свой предмет. Возьмем для этого формулы половых гормонов: прогестерона, эстрона, тестостерона. Краситель из корня Azafranillo воспринимается согласно формуле C₄₀H₂₇O₁₃ как фрагмент молекулы красителя, содержащего каротин (А. Дейч). «Фрагмент» из атомов C₁₃ предположительно объявляется тождественным по строению пахучему веществу фиалки ионона. Краситель из семени Bixa биксин C₂₄H₃₂O₄, используемый для подкрашивания эдамского сыра, имеет одинаковое строение со «средней частью» ликопина (Kuhn R. Wirkstoffe in der belebten Natur).

Повсюду мы можем наблюдать, как по мере распространения механических производств, появляющихся там, где их уже ждет мертвое время, это мертвое время вторгается в жизненное время человека. Техника так же изменила наше восприятие времени, как она изменила наше восприятие пространства, внушив нам, будто бы пространство сузилось, а земля стала меньше. Развитие техники привело к тому, что у человека не осталось времени, былые богатства времени иссякли, настала бедность, человек мечтает о лишнем времени, как голодный о корочке хлеба. Время есть у меня тогда, когда я не воспринимаю его качественно как пустое, когда оно не мучает меня своей мертвенностью. Обладая досугом, человек тем самым располагает неограниченным временем, живет в условиях его изобильной полноты, независимо от того, как он его проводит — в деятельных занятиях или предаваясь покою. Этим он отличается от человека, который просто ушел в отпуск или на каникулы, то есть располагает лишь каким-то ограниченным временем. Технический рабочий процесс не допускает досуга, уделяя изнуренному работнику лишь ту скудную меру отпуска и свободного времени, которая обязательно требуется для восстановления работоспособности. Благодаря тому, что мертвое время стало пригодно для механического использования, оно со всех сторон переходит в наступление на жизненное время человека, все больше сужая это кольцо. Это время может быть точнейшим образом измерено и разделено, его количество можно учитывать с помощью точнейших измерительных методов, вследствие чего жизненное время подвергается механическому регулированию и вводится в новые организационные рамки. Человек, овладевший механикой, в то же время превращается в ее слугу и вынужден подчиняться ее законам. Автомат принуждает человека к автоматической деятельности. Отчетливее всего это заметно на примере транспорта, где автоматизм достиг наибольшего развития. Уличное движение приобретает все более автоматический характер, и человек вынужден ему подчиняться. Это проявляется в том, что человек, утрачивая все свои качества, кроме одного, становится участником движения. Только это качество принимают во внимание окружающие: человека замечают лишь как пешехода, соблюдающего правила автоматизированного движения, либо как нарушителя, создающего препятствие на пути движения транспортных и пешеходных потоков. В последнем случае он привлекает к себе внимание, которое можно назвать даже человечным по сравнению с тем холодным равнодушием, с которым вежливые пешеходы уступают друг другу дорогу.

13

Пояснить принцип механически монотонного автоматического повторения можно на примере колеса. Колесо появилось еще в древнейшие времена, и при всех различиях в его конструкции одно остается всегда неизменным: колесо — это неподвижный или вращающийся диск, расположенной перпендикулярно своей оси.

Что касается его работы, то колесо может использоваться как трансмиссия для передачи энергии, как антифрикционное колесо, когда, помещенное между двух двигающихся относительно друг друга под давлением тел, оно служит для преобразования движения скольжения в движение качения. Эти два вида действия колеса мы видим как на примере используемых в качестве трансмиссии канатных блоков, ременных передач, шестерен, так и на примере тележных колес, а также катков, превращающих трение скольжения в трение качения. Тележное колесо состоит из ступицы, обода и оси. Ступица вращается вокруг оси или закреплена на ней неподвижно, в этом случае ось вращается в своем гнезде. Во всех этих устройствах мы можем наблюдать действие законов рычага. У колесного вала, по принципу которого устроены все вороты, лебедки, кривошипы и зубчатые передачи, мы видим сидящий на оси вращающийся вал, на котором укреплено колесо большего диаметра. На колесо и вал надеты веревки таким образом, чтобы действие приложенных сил было направлено в противоположные стороны. Колесный вал, одна из так называемых простейших машин, представляет собой усложненный, непрерывно работающий рычаг. Мы встречаем его в виде ходового колеса, вал которого приводит в движение человек, шагающий внутри барабана, в виде ступенчатого колеса, когда вдоль его обода устроены ступеньки или перекладины. Принцип колесного вала положен в основу всех зубчатых передач и колесных приводов, где колеса и колесные валы соединены таким образом, чтобы передавать движение от одного вала к другому. Во всех колесных передачах имеются вал контрпривода, ведущие и ведомые шестерни, у которых передача движения производится при помощи зубчатого или фрикционного механизма. Колеса могут быть сцеплены непосредственно друг с другом, соприкасаясь ободьями, или соединены между собой веревочным, ременным или ленточным приводом. У шестеренок, преобразующих работу колеса в прецизионно-правильное движение, мы видим опосредованную передачу силы, при которой звенья цепи цепляются за зубчики, выполняя работу передаточного механизма. Цепные колеса мы встречаем в часах и других прецизионных машинах, но они используются также в лебедках и кранах, где требуется силовая передача большой мощности.