Совершенство
Шрифт:
– Да, но больше исчезать я не собираюсь.
Может, и нет, думает он. Но, по крайней мере, теперь я знаю, где тебя найти. Колин расслабляется. С этим знанием он сможет гораздо спокойнее относиться к неизбежному кошмару надвигающейся весны.
Глава 33
Над головой трепещет темно-пурпурное водяное небо, как звездами, усыпанное миллионами крошечных
– Господи, скорей бы уже оказаться там, – говорит Колин, плывя следом. – Надеюсь, в этот раз мы сможем остаться подольше. Хочется опять попробовать ворота.
Люси не отвечает, просто отталкивается ногами в холодной чистой воде. Она просто не в состоянии думать о чем-либо еще: как ее кожа вдруг стала похожей на настоящую плоть, как она почувствовала, что от мороза у нее щиплет кончики пальцев. Но ей страшно, что они упустили из виду что-то еще.
Так странно ничего не видеть, но при этом в точности знать, где и как нужно свернуть. Будто мышцы сами помнят дорогу. Он тоже это чувствует?
– Ты сможешь найти? – спрашивает она, останавливаясь.
– Что? – Он замирает с ней рядом, касаясь ее рукой, плечом.
– Ты помнишь, как сюда добираться? Смог бы найти сам?
Он оглядывается туда, где позади них вода сгущается в сплошную темноту потом опять смотрит вперед:
– Так, как сейчас – нет Я ничего не вижу Мне кажется, раньше мы попадали сюда как-то по-другому.
– Да неважно, – говорит она, берет его за руку и притягивает поближе. – Думаю, это дело привычки. Может, придет само, после того, как ты побываешь тут несколько раз.
– Может быть, – говорит он, но уверенности в его голосе нет.
Несколько секунд спустя внутреннее чувство подсказывает ей, что пора сворачивать. Свет в отдалении становится все ярче.
Глазам требуется немного времени, чтобы привыкнуть, но все кажется в точности таким же, как было. Над ними колышется полог хрустальной листвы. Солнце – трапециевидное желтое сияние, блещущее на замерзших берегах. Оранжевые, синие, красные и пурпурные цветы расцветают и тут же замерзают, оставляя в воздухе волны цвета, похожие на витражи. Идет снег, и, когда Колин протягивает руку, ему на ладонь садится снежинка, похожая на самые сложные кружева.
Она улыбается, наблюдая, как он осматривается вокруг. Здесь все происходит одновременно: яркие краски, сверкающий лед. Они чувствуют, как пахнет влажная земля под снегом, и слышат, как у дальнего берега замерзает вода. Обилие впечатлений ошеломляет, выбивает почву из-под ног, и она понимает, когда для Колина все это становится чересчур – он садится на берегу и прикрывает глаза.
– Ты в порядке?
– Я люблю тебя, – говорит он тихо и, глядя в небо, медленно моргает.
Она улыбается так, что несколько секунд не может даже говорить:
– Я тоже тебя люблю.
Он берет ее за руку, разминает ей пальцы:
– Я
– А я – нет. – Она наклоняется, целует тыльную сторону его ладони.
Колин взглядывает на нее, и в его глазах стоит тот же голод, который испытывает она. Люси толкает его спиной в пушистый снег.
– Холодно? – спрашивает она, садясь на него верхом.
Он мотает головой; руки скользят вверх от ее талии, одним движением снимая рубашку:
– Ничуточки.
Ее волосы занавесом падают вокруг них, и он отводит их в стороны, целуя ее так, будто она – обычная девушка, которую можно хватать и тискать, не боясь ее хрупкости.
Время тут, похоже, застыло: кажется, уже через мгновенье одежды на ней совсем нет, и Колин улыбается, глядя на нее сверху вниз, и в волосах у него снежинки, и на ресницах тоже, снежинки медленно тонут на его обнаженных плечах. Прикусив губу, он движется над ней, и его пальцы будто хотят запомнить каждый сантиметр ее кожи, ищут и находят то место, где их тела становятся единым целым.
На их обнаженных телах оседает иней и тут же исчезает вновь. Под ее сомкнутыми веками взрывается свет, и Колин сжимает ее трепещущие пальцы в своих. Он шепчет ее имя, губы в губы, и что он любит ее, и что, даже когда она всецело его, этого никогда не будет достаточно. Он стонет, уткнувшись ей в шею, а потом, когда они лежат неподвижно, его безмолвное сердце у ее груди, ей становится слышно, как вокруг падает пушистый снег.
– Как это может быть, что я хочу быть здесь, с тобой, но одновременно у меня такое чувство, что я не должен? – спрашивает он. Они опять на тропинке, идут рука об руку, направляясь к передней части школы. Люси пыталась сказать «нет» – отвлечь его, – но ее словам не хватило убежденности.
– Не знаю, – отвечает она. – Но у меня такое же чувство от того, что я привела тебя сюда. Чувствую себя эгоисткой.
– Люси? – говорит он, и она видит, как облачко тревоги проносится за его зрачками. – Мне кажется, именно это мы и упустили. Как ты думаешь?
Она взглядывает вверх, смотрит, как быстро солнце движется по снежному небу. Она чувствует это с каждым шагом: ей необходимо идти дальше; ей необходимо спастись.
Они останавливаются перед массивными железными воротами – угрюмыми, нелепыми, словно шрам на безупречно-белом снегу. Люси замечает, что Колин потирает грудь.
– Джей вызывает меня обратно. Грудь болит, – признается он. – У нас мало времени, Люс.
Он привлекает ее к себе с улыбкой, которая не добирается до его глаз. Губы у него мягкие, но настойчивые, влажные и теплые.
Она поворачивается – жажда переполняет ее грудь, как теплый туман – и чувствует, как что-то внутри ребер неотвязно тянет ее на ту сторону изгороди.
Все то же чувство предвкушения обволакивает ее кожу, и она протягивает руку, чтобы поднять щеколду. Старые ворота стонут, петли скрипят, и Люси отступает назад, когда створка распахивается.