Советник
Шрифт:
– Вот точно хрень, – повторил Дикарь громче.
И Винченцо с ним согласился.
А вот жрец, услышавши этакое, рванулся было. И захрипел, когда палач дернул за петлю на шее, сказавши:
– Не балуй.
– Вы… – во взгляде мешека было столько ненависти, что стало не по себе. – Вы проклятые… маги… мните себя великими, но берете силу мира! Вы пьете его кровь, плодите ужасы и болезни. Вы суть зло, которое необходимо уничтожить!
– Тихо, – Ица поднялась и прижала палец к губам.
Жрец замолчал.
А она провела
Выглядело это уродливо.
– Не получилось, – вздохнула Ица, поглядев на жреца, а потом хлопнула его по щеке. И тот очнулся, замотал головой, замычал, а после вовсе впился в язык зубами. И по подбородку потекла кровь.
– Челюсти свело, – Дикарь не пошевелился. – Этак вовсе язык откусит. И кровью захлебнется.
Подобный вариант Ицу, кажется не устраивал.
И девочка снова щелкнула жреца по носу, а тот замер.
– Так, – Дикарь поднялся с места. – Долго ты сможешь его держать вот так?
– Нет.
– Ладно, тогда надо зафиксировать получше, чтобы он и пошевелиться не смог. И меж зубов надо сунуть что-то. Палку какую, но мягкую, чтобы зубы не покрошил. Он вообще тебе еще нужен?
Ица кивнула.
Задумчиво так кивнула.
– И пытать смысла нет.
– Позволь не согласиться, – Винченцо попытался было подняться. – Грамотное воздействие…
– Заставит его или выть и материться, – возразил Дикарь. – А если продолжим, он будет говорить то, что мы хотим слышать. Но скорее всего просто выть и материться. Видно же, что он… одержим своей идеей. И уверен, что прав. Да… так вот, с такими надо договариваться. И сперва пусть посидит здесь пару часов. Или не часов. Подумает. Только развязывать его нельзя. А то еще станется самоубиться во спасение мира. И нам подумать не помешает.
– Над чем?
– Над всем, – Дикарь подхватил девчонку на руки. – А ты… ты тоже подумай, оно тебе надо все знать? Во взрослой жизни столько дерьма.
С этим Винченцо согласился.
А вот с тем, что знать не надо – нет. Надо. И всем. Потому что нынешнее дерьмо грозило стать самым дерьмовым из всех.
Глава 9
Миха
Миха с удовольствием втянул воздух. Пахло… да привычно пахло. Камнем. Скотиной, которую держали прямо тут, в замке, и людьми. Купался в пыли выводок уток. И толстая служанка, переваливаясь с боку на бок, куда-то спешила. На голове её возвышалась плетеная корзина, едва ли не большая, нежели женщина. Но разглядеть, что же в корзине, не получалось.
Стучали молотки.
Кто-то орал, то ли на работников, то ли сам по себе. И солнце палило нещадно.
Хорошо.
После замковых подземелий – даже очень. Он стоял и просто
Пусть даже пленников он не видел.
Но пыточная.
И человек в том кресле. Гребаный фанатик, конечно, но все равно ведь человек. А об этом никто и думать не станет, если решат, что надо разговорить. И главное, правы ведь будут.
Информация нужна.
Но пытки… Миха надеялся, что ему не придется присутствовать. Все-таки одно дело мертвец, пусть и временно оживший, и совсем другое – живой человек. Он не сможет. Просто-напросто не сможет.
Тюфяк гуманный.
А гуманизм не в моде.
Ица, до того сидевшая на руках тихонько, шевельнулась.
– Плохо думаешь, – сказала она, выворачиваясь.
– Тут грязно, – предупредил Миха.
Нет, во дворе замка, безусловно, убирались. Время от времени. Но люди. И лошади. Свиньи те же. За всем не уследишь.
– Ничего, – она почесала ногу. – Тут посидеть. Тепло. Хорошо.
И огляделась. А потом весьма ловко вскарабкалась на деревянные перила загончика. Внутри гоготали гуси, которые тотчас повернулись к девочке. А та погрозила им пальцем, и гуси снова сделали вид, что они просто так себе безмозглые птицы.
– Расскажешь? – Миха огляделся.
Мага унесут наверх. Джер рядом крутится и вид пренедовольный. Миха взял на себя больше, чем следовало? Потом извинится.
И объяснит, что маленькие девочки, которые ко всему чужие невесты, его не интересуют вот совершенно. А вообще за мальчишкой приглядывать стоит. Мамаша его спит и видит, как бы Миху выпроводить. И конец света приближающийся вряд ли на нее повлияет.
А значит, осторожнее надо быть.
С обеими.
– Что? – Ица мотала ногами.
А люди, которым случалось пройти мимо, старательно делали вид, что ничего-то необычного не происходит.
– Все. Давай с самого начала. Если здесь опасаешься…
Она мотнула головой. Эта девочка определенно ничего не опасалась.
– Мама заболела, – она задумалась, явно пытаясь сообразить, с чего же начать. – Отец любить. Мама. Сильно. Он мочь взять много жен. Много-много.
Она растопырила пальцы на руках.
– Но не стал?
– Ему говорить. Мама родить я. Только. Других нет. Говорить, что слабый. Что надо наследник. А он не хотеть. Даже просто женщин. Там много женщин. И все хотят быть с отец. Раньше. Отец умер.
Она снова задумалась, явно пытаясь свыкнуться с этой мыслью.
А Джер бочком подобрался ближе. Но тревожить не стал, только на Миху поглядел так, что едва совесть не проснулась. Нет уж, совести здесь не место, а знать, что же там случилось, надо.
– Этот жрец…
– Приходить. Раньше. Быть Верховный. Верховный старый. И скоро помереть. Так рабы шептать. Но бояться.