Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)
Шрифт:
Итак, перед нами загадка: если в большинстве советских источников утверждается, что женщины играли такую значительную роль в украинском освободительном движении после войны, то почему об их участии так мало написано? Почему мы так мало знаем об этих женщинах, и особенно об их участии в движении — кроме того, что они играли вспомогательную роль в снабжении продовольствием, обеспечении связи между отрядами, в оказании медицинской помощи?
Выяснение вопроса о том, какую роль в западно-украинском повстанческом движении играли женщины, не сводится к простому признанию их вклада. Необходимо также понять, почему женщины мирились с постоянным замалчиванием их участия.
Женщины на Западной Украине
“Во время войны женщинам приходится совершать такое, что они и представить не могли в мирное время. Нам всем нужно было выжить”.
Оперативные сводки НКВД, донесения осведомителей, захваченные документы украинского подполья за военные и послевоенные годы показывают, что роль женщин в украинском антисоветском повстанческом движении резко возросла в 1944–1945 гг. По зрелому размышлению, это наблюдение кажется обоснованным. Для этнических украинцев на Западной Украине вероятность погибнуть между 1939 и 1950 гг. составляла один шанс из трех — в ожесточенных конфликтах с этническими поляками, в ходе массовых арестов и казней, которыми отмечена советская оккупация региона в 1939–1941 гг., или же в период нацистской оккупации, сменившей советскую с июня 1941 г. и продолжавшейся до июля — августа 1944 г. Трудоспособная молодежь при Советах рисковала быть высланной в Сибирь, в исправительно-трудовые лагеря, а позднее, при немцах, — быть направленной на работу в Германию в качестве “остарбайтеров”. С возвращением советских войск в регион осенью 1944 г. любой украинский мужчина старше тринадцати лет рисковал тем, что его могли арестовать, расстрелять, призвать в Красную Армию или в органы НКВД/НКГБ. В итоге большинство западно-украинских мужчин в возрасте от четырнадцати до сорока пяти лет скрывались
186
Цит. по: W. Lotnik, Nine Lives: Ethnic Conflict in the Polish-Ukrainian Borderlands (London: Serif, 1999), 191.
187
Сходное поведение описано в весьма познавательной статье: L. Viola, “We Let the Women Do the Talking”: Bab’i Bunty and the Anatomy of Peasant Revolt // Peasant Rebels Under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York: Oxford, 1996. P. 181–204. Как объясняет Виола, сравнительно мягкое обращение советской власти с женщинами приводило к тому, что в крестьянской среде развивались отчетливо женские формы сопротивления. Часто именно женщины выражали общее недовольство, в то время как мужчины держались в задних рядах.
В разгар советского наступления на Западной Украине, за которым последовало изгнание немецких войск, командир одного из отрядов украинских повстанцев, базировавшегося в районе Равы-Русской на юго-восточной границе Польши, писал в обширном рапорте, датированном 21 августа 1944 г.: “Евреи-коммунисты-большевики считают нас [украинцев — Дж. Б.] врагами. Ни один молодой мужчина [украинец] не может остаться незамеченным большевиками [без того чтобы быть задержанным, избитым, расстрелянным, или высланным]. НКВД проводит аресты с помощью секретных агентов (сиксотов) [так!] и террора. Таким образом, на 13.VIII.44 в селе Лаврикив 9 человек были арестованы с помощью двух осведомителей — один из них белорус, который находился здесь начиная с 1941 г., а другой дурак из нашей собственной штаб-квартиры, который сдал и разрушил всю нашу сеть”. Советы — продолжал он — “окружают села, затем хватают любого, кого они могут найти. Они так грубо высмеивают [сельских жителей], что в конце концов удается выяснять все, что они знают: кто был ответственный офицер местной группы, где он скрывается, где все люди. Большевики использовали этот метод в Билка Масовицка. На 16.VIII.44 они окружили почти 200 людей в селе, но арестовали только 50 людей и били их очень сильно. Они отделили от остальных 10 человек, и оставили двух очень сильно избитых. Некоторые были освобождены в тот же самый день, но оставшиеся 25 человек были задержаны до 21.VIII.44. Таким же образом на 18.VIII.44 [большевики] окружили село Лыпна, схватили всех мужчин в деревне и отделили их от остальных, сожгли три дома, одного человека застрелили и затем уехали в Раву-Русскую”. С того времени, писал он, “всякий раз, когда [люди] видят даже одного [советского]солдата, они убегают из дома. Ночью они [местные жители] не спят” [188] . Ниже читаем: “В селе Лисец [в Станиславской области в начале августа 1944 г. — Дж. Б.] появился вербовщик, который забрал много людей. Старики были освобождены”, в то время как остальные мобилизованы в Красную Армию [189] .
188
Рапорт командира роты УПА ЕРЕМЫ, датированный 21 августа 1944 г., найденный на трупе повстанца роты ОРЛИКА, убитого в ходе перестрелки с советскими войсками 24 августа. После перевода на русский язык документ был направлен заместителю командира 5-ого Отдела НКВД Украины подполковнику Тарасенко. ДАЛО. Ф. 3 (Львовский обком партии). Оп. 1. Д. 70. Л.56–56 oб.
189
См. рапорт командира отряда повстанцев КОЧЕВИКА из Лисецкого района в штаб-квартиру ОУН, датированный 15 августа 1944. Впоследствии документ был захвачен НКВД. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17 (ЦК ВКП(б)). Оп. 125. Д. 336. Л. 181.
Повторное вступление советской войск в западные пограничные области привело к массовому бегству местных жителей из деревень. Это наблюдение подтверждается многочисленными сообщениями очевидца. Врач Зигмунт Клуковский из Щебжешина в Восточной Польше в дневниковой записи от 10 октября 1944 г. оставил описание той же самой модели поведения советских оккупационных сил, имевшей совершенно отчетливую гендерную направленность: “Поздно вечером в воскресенье советские войска окружили село Mазов. Передвигаясь от дома к дому, они арестовали приблизительно трехсот мужчин — все призывного возраста — и отправили их воинские казармы в Замостье. Кажется, что это новый способ мобилизации” [190] . В марте 1945 г. в письме к родственникам этническая украинка З. Ф. Шевчук писала из села в Дрогобычской области: “Весна здесь будет трудная. Немцы забрали всех наших лошадей и телеги, а советы — мужчин до сорока пяти лет в армию. Только несколько [мужчин — Дж. Б.] остались, [кто] работали в лесу” [191] . В таком же духе другая крестьянка из Дрогобыча, М. С. Васюрко, писала мужу 4 апреля 1945 г.: “Здесь очень тепло, погода весенняя. Но это ничего не значит, так как у нас нет лошадей в селе и нет мужчин. В селе остались только женщины и несколько стариков” [192] .
190
Z. Klukowski. Red Shadow: A Physician’s Memoir of the Soviet Occupation of Eastern Poland, 1944–1956. Jefferson: McFarland & Co., 1997. P. 24.
191
Письмо украинской женщины З. Ф. Шевчук из села Долгое Меденицкого района Дрогобычской области родственникам в Кировоградскую область, датированное 20 марта 1945 г. Задержано и скопировано военной цензурой. ДАЛО. Ф. 5001 (Дрогобычский обком партии). Оп. 6. Д. 46. Л.96–96 oб.
192
Письмо украинской женщины М. С. Васюрко из деревни Лышняя Дрогобычского района той же области своему мужу, датированное 4 апреля 1945 г. Задержано и скопировано военной цензурой. ДAЛO. Ф. 5001. Оп. 6. Д. 46. Л. 97.
Когда советские войска только вошли на Западную Украину в 1944 г., применение насилий и репрессий имело гендерный характер. Сначала от вторжения советских сил пострадали в первую очередь мужчины-украинцы. Женщины, хотя и становились прямо или косвенно его жертвами, все же были в известной мере значительно свободнее в своих передвижениях. В таких обстоятельствах, украинское националистическое подполье, не имея другого выбора, все больше и больше полагалось на женщин и девушек, поручая им выполнение жизненно важных для повстанческого движения задач.
Так было не всегда. В своем исследовании Дж. Армстронг поддерживает сложившееся о том, что до 1944 г. украинское подполье не уделяло особого внимания женщинам в своих рядах: “В целом, наблюдатели, принадлежащие к украинскому националистическому движению, согласны в том, что женщины были менее политически активны чем мужчины. Поскольку имеется слишком мало доказательств, чтобы категорически утверждать подобное, можно только предположить, что [украинское — Дж. Б.] националистическое движение пренебрегло полезным источником поддержки, которым, конечно же, воспользовалось коммунистическое подполье” [193] .
193
J. A. Armstrong. UkrainianNationalism, 1939–1945. Englewood: Ukrainian Academic Press. 1990. P. 187–188; K. D. Slepyan. ‘The People’s Avengers’: Soviet Partisans, Stalinist Society and the Politics of Resistance, 1941–1944. Ph. D. Diss. University of Michigan, 1994. P. 250–265.
Но нужда — мать изобретений. На Западной Украине это привело к тому, что в украинском националистическом подполье стало возрастать число женщин и девушек, целенаправленно вступавших в ряды повстанцев и выполнявших насущные задачи этого движения. Разработчиком принципиально новой тактики ОУН-УПА, связанной с переходом к вербовке женщин-агентов, был Григорий Прышляк (оперативный псевдоним МИКУШКА), возглавлявший весной 1944 г. Службу безпеки (СБ), или службу безопасности западно-украинского подполья [194] . В расшифровке стенограммы допроса НКВД начальника СБ города Львова Иосифа Панькова, захваченного Советами 28 октября 1944 г., совершенно определено говорится о новой, основанной на гендерном принципе, тактике украинского подполья накануне возвращения советский войск на Западную Украину: “«МИКУШКА», исходя из той же оценки положения, что для мужщин [так!], в частности участников СБ с приходом Красной Армии в гор. Львов будет затруднено легальное нахождение в Львове, решил переориентироваться [т. е. переориентировать тактику повстанцев — Дж. Б.] на использование женщин для работы в СБ” [195] . Впоследствии Паньков приказал ликвидировать существующие контакты, которые поддерживали агенты-мужчины. Этих людей реорганизовали в боевые отряды, мобилизовав для партизанской войны против Советов. На их место Паньков завербовал и обучил исключительно агентов женщин. Поскольку он сам готовился покинуть Львов, его родная сестра Юлия Панькова (оперативный псевдоним УЛЬЯНА) была назначена руководителем СБ по городу Львову. В это время ей было двадцать три года [196] .
194
Одним из этих новых членов была Mария Савчин (оперативный псевдоним МАРИЧКА), оставившая пространные воспоминания
195
ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 135. Л. 193.
196
Очевидно, в июне 1945 г. УЛЬЯНА была перевербована и стала советским агентом Хотя ее агентурные данные были переданы в центральный архив Комитета Государственной Безопасности (КГБ), сохранилось личное дело агента вместе с информационным сообщением о ее вербовке. Доклад Народного комиссара внутренних дел Украины. Т. A. Строкача показывает, что УЛЬЯНА была самым важным агентом, которым он руководил непосредственно. См. личное дело и доклад Строкача, датированный 13 июня 1945, в: ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 487. Л.75–76 (“Дубликат личного дела агента УЛЬЯНА”).
Вскоре, по приказу руководства украинского националистического повстанческого движения, начался массовый призыв женщин в ряды подпольщиков. Первоначально массовая вербовка привлекла большее число женщин на вспомогательные роли. Например, в июле 1944 г. появились указания об увеличении числа женщин на экономической работе [197] . Директивы повстанцев, датированные 14 августа 1944 г., раскрывали роль женщин в поддержании связи между отрядами: “Как можно скорее организуйте систему коммуникаций с подрайонными отрядами ОУН. Каждая линия связи должна быть составлена из четырех девушек: одна из района и три из подрайонов” [198] . 11 августа 1944 г. и повторно в начале октября 1944 г. были даны точные инструкции о расширении “жiночоi сiтки” — повстанческой “женской сети” [199] . Для создания этих расширенных сетей требовалось привлечь надежных женщин, которым можно было бы поручить тайные задания — передавать сообщения, доставлять секретные грузы по указанным маршрутам, следить за объектами, работать санитарками в отрядах, снабжать бойцов продовольствием, и даже участвовать в диверсионных операциях. В инструкции, датированной октябрем 1944 г., женщинам отводился более широкий спектр ролей: “Под различными предлогами послать часть кадров [повстанцев — Дж. Б.] (особенно женщин) в города и рабочую среду.” [200] . Другие директивы, появившиеся в том же месяце, требовали привлекать украинских женщин к работе в УКК — Украинском Красном Кресте [201] . С конца 1944 г. женщины-агенты украинского националистического подолья, прошедшие курс элементарной подготовки, регулярно направлялись на Восточную Украину для проведения тайных операций [202] . Скоро в практику оперативной работы повстанцев вошло положение о том, что украинские “женщины точно также обязаны служить подполью, как и мужчины… Все женщины в подполье должны носить пистолеты и, в зависимости от наличия, другое оружие” [203] . К июлю 1945 г. органы НКВД регулярно сообщали данные о вооруженных отрядах повстанцев, состоящих преимущественно или исключительно из молодых украинских женщин [204] .
197
Секретные повстанческие “временные инструкции”, как следует действовать в случае вступления Красной Армии на Западную Украину, датированы 7 июля 1944. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 126. Л. 234
198
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 336. Л. 48.
199
ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 126. Л.226–228 oб.; Л.315–315 oб.
200
Инструкции из центральной штаб-квартиры ОУН-УПА, датированные 10 октября 1944 г., сохранены в МВД в «Особых папках» Сталина. Совершенно секретный доклад Берии Сталину датирован 6 января 1945. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 92. Л. 55. Есть основания полагать, что “феминизация подполья” происходила во всех регионах, попавших под советский контроль. См. многочисленные упоминания о женщинах в: Klukowski. Op.cit. См., например, его высказывания на с. 41: “Это возможно [главный] контакт… только через женщин-связных”.
201
ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 126. Л.316–317 oб.
202
ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 292. Л. 15.
203
ДАЛО. Ф. 5001. Оп. 7. Д. 220. Л. 143.
204
См., например, написанное от руки донесение офицера Яковлева, руководившего операциями НКВД в Шумском районе, на имя начальника Шумского районного отдела НКВД капитана Треско. Яковлев описывал диверсионную группу УПА из десяти женщин, вооруженных автоматами и одетых в военную форму, которые иногда выдавали себя за советский партизанский отряд. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 487. Л.203–203 oб.
Феминизация украинского подполья
“Женщина, когда стремиться к подлости, способна опуститься намного ниже, чем самая гнусная мужская особь”.
Еще накануне “освобождения” Советами Западной Украины, в конце июля-августа 1944 г., донесения немецкой военной разведки с удовлетворением отмечали явный сдвиг в повстанческой тактике в пользу привлечения женщин к работе в подполье. Так в середине 1944 г. в совершенно секретном меморандуме имя обер-группенфюрера СС Ханса Пруцмана бригаденфюрер Бреннер писал о том, что “УПА приостановила все атаки на части немецкой армии. УПА систематически посылает разведчиков, в основном молодых женщин, на занятую противником территорию, и полученные разведданные передаются в Отдел 1С группы армии” вермахта на Южном фронте [206] . (Ханс Пруцман был главой СС на Украине — им были созданы так называемые отделы Пруцмана, т. е. оставляемая в тылу противника диверсионная сеть или отряды “вервольфов”). Доклад Бреннера попал в руки Советов и постоянно входил в состав “особой папки” НКВД за военный период и послевоенные годы, когда проводились разведывательные операции на Западной Украине [207] .
205
Цит. по: J. Wheelwright. The Fatal Lover: Mata Hari and the Myth of Women in Espionage. London: Collins & Brown, 1992. P. 1. Об образах женщин-шпионок см. новаторскую работу: Ch. Bold. Under the Very Skirts of Britannia: Re-Reading Women in the James Bond Novels // Queen’s Quarterly. 1993. Summer. P. 311–328; а также: J. Wheelwright. Poisoned Honey: The Myth of Women in Espionage // Queen’s Quarterly. 1993. Summer. P. 291–310. О смене ролей в разведке и появлении вместо традиционной коварной соблазнительницы, заманивающей потенциального информатора в свои сети, “шпионов-Ромео”, вербующих женщин, см. автобиографию руководителя внешней разведки ГДР Маркуса Вольфа: M. Wolf. Spying for Love // Man Without a Face: The Autobiography of Communism’s Greatest Spymaster. New York: Random House, 1997. P. 123–150.
206
ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 4152. Л. 340. Об ‘отделах Пруцмана’ см.: P. Biddiscombe. Werewolf! The History of the National Socialist Guerrilla Movement, 1944–1946. Toronto: University of Toronto Press, 1998.
Сами немцы, напротив, по всей видимости избегали использовать агентов-женщин на Востоке: “Агенты женщины. Существовали опасения, что женщина — хотя она и скорее может пойти навстречу немецким предложениям — столь же легко поддается и воздействиям других сил. Кроме того, использование женщин наносило вред дисциплине в группе. Поэтому в отделе F[ront] А[uf] K[laerung] III агенты-женщины использовались только в особых случаях, когда не удавалось найти никакого другого способа”. Отдел FAK отвечал за фронтовую разведку и контрразведку абвера. См.: German Methods of Combating the Soviet Intelligence Services. 3 May 1946. NARA RG 319 Records of the Army Staff. Records of the Office of the Assistant Chief of Staff. G-2, Intelligence. Records of the Investigative Records Repository. Security Classified Intelligence and Investigative Dossiers, 1939-76. NND921046 Heinrich Schmalschlaeger. IRR Box 11. Folders 1–2, 5–6. [“Немецкие методы борьбы с советской разведкой”. 3 мая 1946 г. NARA RG 319. Документы Главного штаба вооруженных сил. Документы канцелярии заместителя начальника штаба. G-2. Разведка. Документы архива следственных дел. Секретные досье разведки и следствия, 1936–1976 гг. NND921046. Генрих Шмальшлегер. IRR. Ящик 11. Папки 1–2, 5–6].
Немецкая тактика изменилась к концу войны. “Среди стажеров [отрядов “вервольфов” — Дж. Б.] были женщины и большое число членов гитлерюгенда”. NARA. RG319. Records of the Army Staff, Records of the Office of the Assistant Chief of Staff, G-2, Intelligence, Records of the Investigative Records Repository. Security Classified Intelligence and Investigative Dossiers, 1939-76. U.S. Army Interrogation of Josef L. Roosen, 29 May 1945. Extract, 3. [NARA. RG319. Документы Главного штаба вооруженных сил. Документы канцелярии заместителя начальника штаба. G-2. Разведка. Документы архива следственных дел. Секретные досье разведки и следствия, 1936–1976 гг. Материалы допроса Йозефа Л. Роозена военной разведкой, 29 мая 1945 г. Отрывок, с. 3.].
207
О разведывательных операциях западных спецслужб на Западной Украине во время и после Второй мировой войны см.: J. Burds. The Early Cold War in Soviet West Ukraine, 1944–1948 / The Carl Beck Papers in Russian and East European Studies. No. 1505. Pittsburgh: University of Pittsburgh, 2001.
Явный гендерный сдвиг в тактике украинского повстанческого движения почти сразу же был замечен боевыми частями НКВД, действовавшими на Западной Украине. В совершенно секретном докладе в НКВД, датированном 11 ноября 1944 г., майор государственной безопасности В. А. Чугунов обобщал данные, полученные во время допросов ключевых фигур украинского подполья. Благодаря его докладу Советам стали понятнее изменения в тактике повстанцев, которые шире, чем прежде, привлекали в свои ряды украинских женщин и девушек: