Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)
Шрифт:
После изгнания немецких оккупантов из западных областей Украины и проведения мобилизации мужского населения в Красную Армию, по приказу местного командования ОУН были созданы сельские, подрайонные, районные, окружные и областные руководства ОУН из числа [местных — Дж. Б.] женщин, которые имеют следующие референтуры: хозяйственную, связи и разведки.
В настоящее время женская хозяйственная референтура играет основную роль в сборе продовольствия и других вещей, необходимых УПА, так как они в своей хозяйственной деятельности находятся вне всяких подозрений. Все собранное продовольствие и вещи затем передаются в распоряжение бандитов.
Основная задача женской разведки — это сбор информации о передвижении частей Красной Армии, и о выездах из районных центров сотрудников НКВД на операции. Станичная [т. е. назначенная из числа местных жителей — Дж. Б.] женщина каждый день назначает в порядке очередности по несколько разведчиц. Каждая разведчица обязана три раза в день являться в назначенный ей населенный пункт (утром, в обед и вечером) узнать, что там нового, нет ли там [советских] войск и
Связные из числа женщин являются постоянными и должны сохранять полную секретность. Связная одного населенного пункта знает только одну связную, с которой ей поручено поддерживать связь. По этой эстафетной связи из села в село передается корреспонденция [повстанцев]: различные распоряжения, листовки, и националистическая литература. Эти же связные являются руководителями различных посыльных, которые следуют по делам организации и следят за передвижением членов ОУН [208] .
Местные женщины и дети обычно подавали сигнал тревоги, предупреждая повстанцев, скрывающихся от новых властей в их или ближнем селе. Так как традиционный крик “Хлопцы, ворог близко!” все чаще приводил к репрессиям, к концу 1944 г. были появились новые способы привлечь внимание и при этом защититься от возмездия со стороны советов: “Бандиты!”, “Грабят!” или “Убивают!”
208
Совершенно секретное донесение заместителя начальника Шестого отдела OBB НКВД СССР майора МГБ Чугунова 11 ноября 1944 г. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 381. Л.164–168. Доклад основан на материалах допросов членов ОУН-УПА Петра Дьячишина и Михайло Гачкевича, проведенных в октябре 1944 г. Биографические данные см.: Содоль. Op.cit. Т. II. С. 21. Копия допроса Дьячишина хранится в: ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 487. Л.79–96.
Конечно, собрать информацию еще не означает выработать успешные методы борьбы с противником. В конце 1944 — начале 1945 г. советская разведка все чаще отмечала, что повстанцы все больше полагаются на женщин и детей. Советы пытались найти решение этой проблемы. В совершенно секретном докладе, датированном 6 октября 1944 г., командир пограничного отряда НКВД на Украинском фронте подчеркивал трудности, создаваемые украинскими женщинами и детьми, которые своей шпионской деятельностью серьезно подрывали эффективность советских операций: “Многие дети в возрасте 12–15 лет и женщины работали и продолжают работать как активные осведомители и посыльные между бандами и подпольными организациями ОУН и УПА. Они также организовывают доставку продовольствия для банд и предупреждают их относительно появления [советских — Дж. Б.] пограничных дозоров в их областях и о возможных военных действий последних против них. Это соответствует инструкциям центра ОУН, который приказал [местным командирам], использовать [больше] женщин для подпольной работы — главным образом для связи периферии и центра” [209] .
209
Из совершенно секретного доклада командира пограничного дозора НКВД на Украинском фронте Грушецкому, 6 октября 1944. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 70. Л. 5 oб.
Мер, принимаемых советскими войсками, было явно недостаточно для решения специфической проблемы, вызванной участием женщин и детей в повстанческом движении. Подобная мысль стала настойчиво повторяться в докладах, поступавших в центр из самых разных районов Западной Украины. В январе 1945 г. в докладе, обращенном непосредственно к Первому секретарю ЦК КПУ(б) Никите Хрущеву, секретарь Жолкевского райкома Бычков писал: украинское подполье “имеет большую женскую организацию — так называемую женскую сеть (жiноча сiтка)… [Женщины Дж. Б.] — их главная сила — в сигнализации, продовольствии, и так далее. Я встречал их. Однако мы арестовали очень немного женщин”. Обращаясь прямо к Хрущеву, Бычков мрачно замечал: “Мы должны сделать что-нибудь больше относительно этих женщин!” [210] .
210
Из стенографического отчета о встрече Хрущева с руководством советской кампании по умиротворению Западной Украины, 10 января 1945. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 191. Л. 51.
В регулярных докладах МВД Сталину о борьбе с движением сопротивления на Западной Украине мы не встречаем ни одного упоминания о женщинах среди убитых или захваченных повстанцах вплоть до февраля 1945 г. [211] С этого времени женщины появляются в этих сводках все чаще. Это соответствует свидетельствам с мест, отмечающим рост числа убитых советскими войсками женщин, подозреваемых в принадлежности к подполью [212] . Хотя в советских источниках общая численность потерь повстанцев указывается без разделения погибших по половому признаку, можно попытаться оценить долю женщин среди жертв советского насилия, используя данные сообщений об отдельных операциях.
211
Этот вывод основан на обзоре периодических докладов НКВД Сталину, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации в Москве, составленном В. А. Козловым и СВ. Мироненко. См.: “Особая
212
О “героическом” участии женщин в украинском антисоветском подполье, см.: Марта Н. [Галина Савіцька-Голояд]. Жінка в Украіньскому визвольному Русі. Р. 88–102, С. Ф. Хмель. Украiнська партизанка з крайових матерiалiв Лондон, 1959.
Марта Н. также приводит множество примеров гибели украинок, замученных Советами, но так и не выдавших сведений о повстанцах. См. также двадцать пять автобиографических очерков об украинских женщинах-подпольщицах: Лimonuc нiскореной Украини. Т. I. С. 424–640; а также пятнадцать биографий женщин-повстанцев в: Содоль. Op. Cit. Т. I. С. 70–73, 79, 83–84, 104-5, 116–117; Т. П. С. 10, 20, 26–27, 35–36, 44–45, 81.
К марту 1945 г. ОУН-УПА, ранее полагавшиеся на женщин лишь в отдельных случаях, стали полностью зависеть от них во всех областях нелегальной деятельности. Вот лишь один пример: с 20 февраля по 24 марта 1945 г. местные органы НКВД и НКГБ арестовали сто пятнадцать членов подполья ОУН в Лопатинском районе (в окрестностях Львова). Из них двадцать пять вели подпольную работу для ОУН в районном центре, передавая информацию военным отрядам. Большинство этих секретных агентов повстанцев были женщины [213] .
213
Из доклада секретаря Лопатинского райкома Костенко. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 195. Л. 115.
Возрастающее участие женщин не осталось незамеченным местными советскими кадрами, ответственными за подавление повстанческой деятельности. Например, первый секретарь Струмиловского райкома партии Боргунов (также из окрестностей Львова) определял женщин как главного врага советской власти за пределами непосредственных боевых столкновений: “Мы имеем огромное число женских сетей (жiноча сiтка) [украинских повстанцев — Дж. Б.]. Из данных явствует, что в селах, скажем, с 1000 жителей имеются 50–60 членов ОУН, и значительная доля их — женщины. В некоторых селах они руководят [подпольной] работой. Женские сети [как правило] не военные части, а скорее формируют организационную, вспомогательную силу из бандитов [т. е. повстанцев], с которыми, — угрожающе заключает Боргунов, — мы должны рассчитаться, если не теперь, то позже” [214] .
214
ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 195. Л. 125. Подробные данные см.: ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 126. Л. 201–202. В числе названных здесь 300 членов “банд” ОУН-УПА 80 — женщины.
“Грехи их отцов”: борьба советской власти с семьями повстанцев
Беспрецедентный рост числа украинских женщин в подпольном движении в 1944–1945 гг. превышал потребности подполья. Возрастание доли украинских женщин в рядах повстанцев вызывалось общим пробуждением политического самосознания западно-украинских женщин в жестоких условиях советской оккупации. Женщины начинали поддерживать повстанческое движение по ряду причин. Однако политика новых властей, не проводившая различий между повстанцами и гражданским населением в целом, здесь — как и в других регионах — в значительной мере способствовала вовлечению многих женщин в борьбу с Советами. Главная проблема состояла в том, что к ответственности за действия повстанцев привлекались и наказывались их жены и другие близкие родственники. Как заметил один из офицеров УПА в августе 1944 г.: “Большевики, сами не понимают, что они делают: или заставляют людей прятаться, или арестовывают их. Мы должны принять это во внимание, так как в этом [в злоупотреблениях советской власти — Дж. Б.] заключаются и наша сила, и наша надежда” [215] .
215
Рапорт командира роты УПА ЕРЕМЫ, датированный 21 августа 1944 г. найден на трупе повстанца роты ОРЛИКА, погибшего во время перестрелки с советскими войсками 24 августа. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 70. Л. 56.
Репрессии против членов семей подпольщиков являлись насущной частью методов проведения советской политики в областях, охваченных повстанческим движением. Уже в январе 1945 г. Советы ясно осознали некоторую противоречивость своих методов. На совещании руководителей районов и сотрудников НКВД-НКГБ Львовской области непосредственные проводники этой политики усмирения региона подверглись острой критике за недостатки в работе с семьями повстанцев. “В нашей работе имеется одна ошибка, — доказывал командир 88-ого пограничного отряда НКВД, — Мы убиваем повстанцев, мы видим мертвого повстанца, но за каждым [мертвым] повстанцем остается жена, брат, сестра и так далее”. Членов семей погибших объединяет чувство преследования со стороны властей — в будущем оно порождает бесчисленные очаги сопротивления. Когда же, спрашивал командир отряда, советские войска начнут наказывать семьи повстанцев? [216]
216
ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 191. Л. 46. Как следует из донесения из Дрогобыча, датированного 27 декабря 1945 г., многие жители поддерживали эту точку зрения. ДАЛО. Ф. 5001. Оп. 6. Д. 53. Л. 233–234.