Советская поэзия. Том второй

Коллектив авторов

РАБСКАЯ КРОВЬ

Вместе с той, Что в борьбе проливалась, Пробивалась из мрака веков, Нам, свободным, В наследство досталась Заржавелая рабская кровь. Вместе с кровью Мятежных, Горячих, Совершавших большие дела, Мутноватая жижица стряпчих, Стремянных В нашу жизнь затекла. Не ходил на проверку к врачу я, Здесь проверка врача не нужна, Подчиненного робость почуяв, Я сказал себе: Это она! Рос я крепким, Под ветром не гнулся, Не хмелел от чужого вина, Но пришлось — Подлецу улыбнулся И почувствовал: Это она! Кровь раба, Презиравшая верность, Рядом с той, Что

горит на бегу, — Как предатель, Пробравшийся в крепость, Открывает ворота врагу, Как лазутчик, Что силе бойцовой Прививает трусливую дрожь. Не убьешь ее пулей свинцовой И за горло ее не возьмешь. Но борюсь я, Не днями — годами Напряженная длится борьба. Год за годом, Воюя с врагами, Я в себе Добиваю раба.

СОВЕСТЬ

Упадет голова — Не на плаху, На стол упадет, И уже зашумят, Загалдят, Завздыхают. Дескать, этот устал, Он уже не дойдет… Между тем Голова отдыхает. В темноте головы моей Тихая всходит луна, Всходит, светит она, Как волшебное око, Вот и ночь сметена, Вот и жизнь мне видна, А по ней Голубая дорога. И по той, Голубой, Как бывало, Спешит налегке, Пыль метя подолом, Пригибая березки, Моя мама… О, мама! В мужском пиджаке, Что когда-то старшой Посылал ей из Томска. Через тысячи верст, Через реки, Откосы и рвы Моя мама идет, Из могилы восставши, До Москвы, До косматой моей головы, Под веселый шумок На ладони упавшей. Моя мама идет Приласкать, Поругать, Побранить, Прошуметь надо мной Вековыми лесами. Только мама Не может уже говорить, Мама что-то кричит мне Большими глазами. Что ты, мама? Зачем ты надела Тот старый пиджак? Ах, не то говорю! Раз из тьмы непроглядной Вышла ты, Значит, делаю что-то не так, Значит, что-то Со мною неладно. Счастья нет. Да и что оно! Мне бы хватило его, Порасчетливей будь я Да будь терпеливей. Горько мне оттого, Что еще никого На земле я Не сделал Счастливей. Никого! Ни тебя За большую твою доброту, И ни тех, что любил я Любовью земною, И ни тех, что несли мне Свою красоту, И ни ту, Что мне стала Женою. Никого! А ведь сердце веселое Миру я нес, И душой не кривил, И ходил только прямо. Ну, а если я мир Не избавил от слез, Не избавил родных, То зачем же я, Мама?… А стихи! Что стихи?! Нынче многие Пишут стихи, Пишут слишком легко, Пишут слишком уж складно… Слышишь, мама, В Сибири поют петухи, А тебе далеко Возвращаться Обратно… Упадет голова — Не на плаху, На тихую грусть… И пока отшумят, Отгалдят, Отвздыхают, — Нагрущусь, Настыжусь, Во весь рост поднимусь, Отряхнусь И опять зашагаю!

* * *

Наше время такое: Живем от борьбы До борьбы. Мы не знаем покоя, — То в поту. То в крови наши лбы. Ну, а если Нам до ста Не придется дожить, Значит, было не просто В мире Первыми быть.

* * *

О Русь моя!.. Огонь и дым, Законы вкривь и вкось. О, сколько именем твоим Страдальческим клялось! От Мономаховой зари Тобой — сочти пойди! — Клялись цари и лжецари, Вожди и лжевожди. Ручьи кровавые лились, Потоки слов лились. Все, все — и левые клялись, И правые клялись. Быть

справедливой Власть клялась, Не своевольничать в приказе. О, скольких возвышала власть, О, скольких разрушала власть И опрокидывала наземь! У ложных клятв Бескрыл полет, Народ — всему судья. Лишь клятва Ленина живет, Лишь клятва Ленина ведет, Все клятвы перейдя. Народ, Извечный, как земля, Кто б ни играл судьбой, Все вековые векселя Оплачены тобой. Не подомнет тебя напасть, Не пошатнешься ты, Пока над властью Будет власть Твоей земной мечты.

* * *

Знакомо, Как старинный сказ, Уходят женщины от нас. Они уходят И уносят Холодный блеск Холодных глаз. Была нежна И влюблена, Была так долго Мной пьяна. Так не ужель В ней не осталось Ни капли Моего вина? Зачем любить? Зачем гореть? Зачем в глаза Другой глядеть? Увы! Уму непостижимы Две тайны: Женщина и смерть!

СИЛЬВА КАПУТИКЯН^{79}

(Род. в 1919 г.)

С армянского

* * *

Нет! Я видеть тебя не хочу! Если очи станут искать — Веки темные опущу. А язык мой тебя назовет — Я зубами его прикушу: «Замолчи, не шепчи, сумасброд!» Ну а если из сердца — крик? Если сердце начнет тебя звать, Как мне сердца унять язык, Как язык мне сердца унять?

‹1945›

* * *

В дыму горючем горького прощанья Твоей вины огонь гасила я. Как часто ревность мучила меня. Ее душила я без содроганья В дыму горючем горького прощанья. И этот дым клубился столько раз, Что в нем огонь любви моей погас…

‹1946›

* * *

В хрустальной вазе на столе твоем Стоят цветы, подаренные мною. Ты не меняешь воду. День за днем Они все ниже никнут головою. И падают, как слезы, лепестки, Касаясь чуть твоей сухой руки…

‹1946›

* * *

Не подарила жизнь мне стройности Своих армянских дочерей, Их черт печальности и строгости, Очей, которых нет черней. Но, чтобы мучилась и пела я, А не ждала одних цветов, Она дала мне очи пепельные — Останки пламени веков…

‹1946›

ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ

Бездонны любви материнской глуби, И ею не зря дорожат. Но и медведица тоже любит Глупых своих медвежат. Ярок огонь сердец влюбленных, И горек им ветер разлук. Но ведь и голуби головы клонят, Теряя своих подруг. Но есть любовь в человечьих душах, Которой в природе нет. Это — родины свет зовущий, Отчего дома свет. Нет, не инстинкт и не сила крови К высотам ее привели. Долго пришлось за этой любовью Странствовать детям земли…

‹1946›

* * *

Наверное, меня поймет лишь мать: У материнских душ один язык. Ступая тихо, чтоб не расплескать, Стакан воды принес мне Араик. Благословен труд материнский мой! Всю жажду долгих лет в короткий миг Я утолила этою водой, Которую принес мне Араик…

‹1946›

ПРОШЛОЕ МОЕГО НАРОДА

Армянам за рубежом

Мой древний народ, мой мудрый народ, С ореховым деревом ты сравним: Ты в мира саду, средь горных высот, Рос в самом конце, под ветром сухим. Так мало земли под стволом твоим И так распростерты руки ветвей, Что падали век за веком вдали Плоды, вскормленные кровью твоей, На пыльные тропы чужой земли.