Советская поэзия. Том второй

Коллектив авторов

‹1964›

ТЫ ПРИХОДИШЬ КО МНЕ…

Ты приходишь ко мне не однажды, не дважды Рассказать о страданье, подспудном и скованном, Как вставал ты в ряды запорожцев отважных, Как росло твое сердце с Шекспиром, с Бетховеном. Ты приходишь с кипучими черными тучами, С кандалами неволи, С крепостными, с мадоннами, и с шипами колючими, И с жуками над вишнями в поле. И кричит Железняк огневыми устами С голытьбою своею, И бредут неофиты, склонясь под крестами, По тропе Прометея. Все твое — все с тобою, от травки до нации, От рыданий до взрыва, И двадцатого века манифестации — Молодости призывы. Все твое — все с тобою, как солнце с водою, Как вовек и не снилось: Грозы Африки, громы Азии В мудром взоре твоем отразились! Все твое — с переплесками, снами туманами, С дымкой росной апреля: За страны твоей меридианами — Твои дали зардели! Дали медные и лиловые, Будто сизые маки, Где за Африку бьются новые Юные

гайдамаки, Где в руках твоих, меж невзгодами, Зеленеет планета, Не подкуплена и не продана, Вся — как совесть поэта!

‹17 февраля 1964 г.›

ПОЭЗИЯ

Ее не купишь цветом провесен, Ни горлом не возьмешь, ни чином. Поэзия ведь — дело совести, С ней не играют беспричинно. Не знает старости такая И на челе не ставит даты, Побегом новым прорастая, Стоит извечно возле хаты. Не песенными переливами — Тяжелой кровью сердце крушит, Сверкнет крылом своим малиновым И то ль обнимет, то ль задушит…

‹1968›

МИРСАИД МИРШАКАР^{9}

(Род. в 1912 г.)

С таджикского

ОН ГРАЖДАНИНОМ БЫЛ

Хранитель древних сказок и легенд, Седой певец настроил инструмент, И полетела к людям кишлака Издалека пришедшая строка, И разговор повел накоротке Сам Пушкин на таджикском языке, И к тучам, как орлиное крыло, Его стихотворение взошло. С младенчества знакомый звонкий стих Запел таджик среди долин родных. Неповторимых песен жемчуга Рассыпал на речные берега. И слушатели, песню подхватив, Над горным кряжем подняли мотив. И, преодолевая перевал, Весенний ветер людям подпевал. Над крышей мира, над ребром скалы, Куда не залетают и орлы, Где солнце отражают ледники, Мелькали крылья пушкинской строки. Он сам любил такую высоту, Где птицы замирают на лету. В жестоком веке, в каторжной ночи Он пел свободы светлые лучи. Могущество народа и земли Его стихам окрепнуть помогли. Он гражданином был. И потому В сердцах воздвигнут памятник ему. И потому на разных языках Едина правда в пушкинских стихах. Певец Таджикистана моего, Воспой его и пой стихи его! Пусть над хребтами кряжистых громад Стихотворенья Пушкина гремят!

‹1955›

БАЛЛАДА О СУТИ ВЕЩЕЙ

1 Покинув близких, дом, семью и сад, Увидеть мир по-новому готовясь, Ушел поэт куда глаза глядят, Ушел, куда приказывала совесть. Скитаясь, повстречал он старика, Спросил его мудрец, душой высокий: — Откуда у тебя в глазах тоска? Куда идешь ты, странник одинокий? Сказал поэт: — От близких и родных Уединясь в каморке бедной, тесной, Творил я в одиночестве свой стих, Надеясь, что он станет вольной песней. А песня, и перната и ярка, Всех одарит крылатой, звонкой силой… Но оказалось, что моя строка Бесцветна, безголоса и бескрыла. И я в неведомый пустился путь, Расстался с домом, с близкими своими, Чтобы найти ту истину, ту суть, Что сделали б мои стихи живыми. Я должен отыскать то естество, Объемлющее воздух, море, сушу, Чтоб птица вдохновенья моего И крылья обрела, и мысль, и душу. 2 — Поэт! — сказал с улыбкою старик. — О вымысла властитель и невольник! То естество, той истины родник, Поверь мне, знает ныне каждый школьник. Ступай же к ним, услышь их голоса! В твоих стихах зажгутся умным светом Учеников пытливые глаза — И настоящим станешь ты поэтом! 3 Но, мудреца отринувши совет, Ушел он, и уста его молчали, Нежданно встретил девушку поэт И ей поведал о своей печали. А та: — Зачем не хочешь ты взглянуть На то селенье, что цветет в долине? Ты ищешь жизни истину и суть? Обрадуйся: ты их нашел отныне! Суть и основа жизни есть любовь, Ты с нею встретишься в моем селенье, И сердце у тебя воспрянет вновь, И в нем тогда настанет просветленье. Любовь дает живому рост и цвет, А песню наделяет чудной силой… — Но, ничего не возразив в ответ, Ушел поэт от девушки красивой. 4 Седую мать он встретил на пути И ей сказал, что, по земле блуждая, Для песни хочет суть вещей найти, И женщина ответила седая: — Зачем тебе из края в край блуждать? Пойми, одна есть истина на свете: Основа, суть всего живого — Мать, И лучше всех об этом знают дети. И женщина, что жизнь тебе дала, И родина, которой отдаешь ты Все помыслы, и чувства, и дела, И песни, что признательно поешь ты, — Слились в один жизнедарящий лик — Лик Матери, извечный лик вселенной. И если эту сущность ты постиг, То песнь твоя пребудет вдохновенной.

‹1968›

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

МЕЛОДИЯ ГРЯДУЩЕГО Пусть будет новый день суровей и трудней — Он мне желаннее моих ушедших дней. Я говорил и повторяю страстно: — Мелодия

грядущего прекрасна! СЕЛО На чистый горизонт, беспечно и светло, На горы и сады глядит мое село. Большим не назовешь, ни сказочно богатым, Село мало… Как мал, да людям дорог атом! * * * Нежна ты, тонкостанна и светла, К тебе скупой природа не была. Но и меня судьба не обделила: Мне из богатств она тебя дала. УСТАРЕЛО Твердили нам: «Во власти неба люди!» В сердца людей оно вселяло страх. Теперь мы сами боги, сами судьи. Судьба небес теперь у нас в руках. ПУСТЬ ОСТАЕТСЯ — На голове твоей седая прядь, Давай я уберу ее иль скрою! — Пусть остается, чтоб напоминать О том, что был в разлуке я с тобою. ВЕСНА НАСТАЛА Весна настала, завладела садом, Но как ценить мне мир, коль ты не рядом! Любой цветок мне кажется шипом, Когда не озарен твоим он взглядом! ЦВЕТОК Вон тот цветок, что стебель наклонил, Мне больше всех цветов на свете мил Не потому, что он краснее прочих, А потому, что сам его я посадил. НАШ С ТОБОЙ МИР Наш с тобой мир лучше всех миров. Наш с тобой кров — самый прочный кров. То, что для страны или для народа, — Это хорошо! И не надо слов…

‹1967›

ИГОРЬ МУРАТОВ^{10}

(1912–1973)

С украинского

* * *

Как сладко пахнет щедрая земля! Как властно манит влажный пряный запах! Могучий зов душистых трав и злаков Моей душе понятней вещих знаков — Его я слышу, где бы ни был я… Как пряно пахнет щедрая земля! Ни храмам, ни дворцам не поклоняюсь, А ей — поклон, а ей — поклон земной. Молитвенно в печалях припадаю Горячим лбом к груди ее святой И, вечным поклонением возвышен, Сквозь шум ветров земли признанье слышу, Что я от плоти сын ее родной, Что я с ней связан общею судьбой, И доли этой нет на свете выше!

‹1971›

* * *

В арку радуги влетела птица серая — На мгновенье стали радужными перья; Молния по небу пробежала — Синей птица серенькая стала; Полыхнула пламенем зарница — Алой стала серенькая птица; Утомилась и в тени присела — И увидели все люди: птица серая.

‹1972›

* * *

И сжалилось, и разразилось, Дождем упало на сады, И ожило, и увлажнилось Все, что страдало без воды. А в небе, тая дымкой серой, Светло и радостно плыла Та, что без счета и без меры Себя до капли отдала.

‹1972›

ЛЕВ ОШАНИН^{11}

(Род. в 1912 г.)

* * *

Кем я был на войне? Полузрячим посланцем из тыла, Забракованный напрочно всеми врачами земли. Только песня моя с батальоном в атаку ходила, — Ясноглазые люди ее сквозь огонь пронесли. Я подслушал в народной душе эту песню когда-то И, ничем не прикрасив, тихонько сказал ей: — Лети! — И за песню солдаты встречали меня, как солдата, А враги нас обоих старались убить на пути. Что я делал в тылу? Резал сталь огневыми резцами. Взявшись за руки, в тундре шагали мы в белую мглу. Город строили мы, воевали с водой и снегами. С комсомольских времен никогда не бывал я в тылу. Дай же силу мне, время, сверкающим словом и чистым Так пропеть, чтоб цвели небывалым цветеньем поля, Где танкисты и конники шляхом прошли каменистым, Где за тем батальоном дымилась дорога-земля.

‹1945›

ДОРОГИ

Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Знать не можешь Доли своей: Может, крылья сложишь Посреди степей. Вьется пыль под сапогами степями, полями, А кругом бушует пламя Да пули свистят. Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Выстрел грянет, Ворон кружит, Твой дружок в бурьяне Неживой лежит. А дорога дальше мчится, пылится, клубится, А кругом земля дымится — Чужая земля! Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Край сосновый, Солнце встает, У крыльца родного Мать сыночка ждет. И бескрайными путями — степями, полями — Всё глядят вослед за нами Родные глаза. Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Снег ли, ветер Вспомним, друзья. …Нам дороги эти Позабыть нельзя.