Советский Союз. История власти. 1945–1991
Шрифт:
194
вил» .
Доказательство преступной деятельности «врачей-вредителей» натолкнулось на очевидную нехватку фактов. Да, смерть Жданова, Щербакова, Калинина можно было объяснить как результат террористической деятельности. Однако такое объяснение было не очень убедительным. Невысока была цена и личных «признаний». И тогда в дело пошла давняя оправдательно-объяснительная записка Тимашук. Ее попытка доказать справедливость своего диагноза и снять с себя обвинение во врачебной ошибке, приведшая к конфликту с врачами Кремлевской больницы, ее письма охране Жданова, а через него — руководству МГБ становились едва ли не главным медицински сформулированным
Заявление Тимашук было подвергнуто экспертизе еще в 1948 г.— его нашли необоснованным. В 1952 г., спустя четыре года, письму Тимашук дали ход. Причина такого решения, очевидно, в отсутствии других аргументов, которые могли использоваться следствием. В обвинительном заключении по делу Абакумова этот аргумент использовался в полную меру. Это должно было не только доказать преступную деятельность врачей Кремлевской больницы и существование еврейской террористической организации, но и послужить обвинением самого руководства.
Мы еще вернемся к тому, как «дело врачей» превратилось в дело террористов в МГБ. Выводы по «делу врачей» содержатся в подробном отчете С. Д. Игнатьева, направленном в ноябре 1952 г. Сталину. В нем находится и история расследования, и та официальная позиция, которую представляло следствие. Этот отчет содержит следующие сведения. На основании решения ЦК от 11 июля 1951 г. «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности» была создана специальная следственная группа, которая изучила все сведения о медицинском персонале, в разное время причастном к работе в Лечебно- санитарном управлении Кремля.
На него обрушились агентурное наблюдение и секретное подслушивание. Были изучены истории болезней пациентов Кремлевской больницы. Следователи оценили работу крупнейших медицинских специалистов страны как совершенно неудовлетворительную. «При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами в прошлой враждебной деятельности». В результате такого медико-политического чекистского исследования был сделан вывод, что там «не создавались необходимые условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход... за... руководителями зарубежных компартий и стран народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом и Димитровым».
Внимание следствия привлекла смерть А. С. Щербакова и А. А. Жданова. «Лечение тов. Щербакова,— утверждал С. Д. Игнатьев,— велось рассчитан но преступно». Были арестованы заместитель директора санатория «Барвиха» Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов, консультант Лечсанупра Виноградов, лечившие Щербакова Ланг и Этингер умерли под следствием. Их обвинили в том, что врачи «не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли такие сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные». Щербакову после инфаркта «злонамеренно разрешили» вставать с постели. «Лечение товарища Жданова велось так же преступно»,— утверждалось в отчете Игнатьева. Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни,— профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, патологоанатом Федоров, обвиненный в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова.
«Следствием установлено, что Егоров и Федоров — морально разложившиеся люди, Майоров — выходец из помещичьей среды, Виноградов — примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко — скрывший с 1922 г. свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай — все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля, и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь» — такой вывод содержался в докладе Игнатьева Сталину.
Все арестованные под пытками дали показания о том, что они плохо относились
Обвинение было выдвинуто против руководителя личной охраны Сталина ге- нерал-лейтенанта Власика, который, оказывается, видел письмо Тимашук, написанное 29 августа 1948 г., уже 30 или 31 августа и передал это письмо Абакумову. В проекте обвинительного заключения, направленном Сталину, этот факт излагался следующим образом: «Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу... иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Ва^рленко, Майорову». Сталин, редактируя этот документ, не согласился: «Он (Жданов.— Авт.) не просто умер, а был убит Абакумовым». Так оказались связанными обе линии следствия. «Дело о врачах-вредителях» переходило в «дело о террористах» в Министерстве госбезопасности. В свою очередь, они непосредственно касались «ленинградского дела» и «дела о Еврейском антифашистском комитете»195
В арестах сотрудников МГБ просматривалась определенная логика. Первоначально арестованы были люди, непосредственно причастные к делу Этингера. Это были по преимуществу сотрудники Следственной части по особо важным делам — уже упоминавшийся начальник этого подразделения Леонов и др., а также ближайшее окружение Абакумова.
Однако логика организаторов дела вскоре подсказала еще одну группу сотрудников МГБ, на которых обрушились репрессии. Начались аресты евреев- чекистов. Были арестованы начальник спецбюро МГБ генерал-майор Н. И. Эй- тингон, руководитель подразделения, отвечавшего за разработку техники радиосвязи, Е. Анциелович, начальник отдела «К» МГБ А. Я. Свердлов, заместитель начальника 1-го Главного управления МГБ генерал-лейтенант М. И. Белкин, заместитель начальника 2-го Главка МГБ, руководитель спецлаборатории, где разрабатывались яды, Г Майрановский, тесно сотрудничавший с МГБ начальник следственного отдела прокуратуры Л. Шейнин и др.
За каждым из них стояли многие годы службы в карательных ведомствах и немалые, с точки зрения их начальников, заслуги — подготовка убийства Троцкого, участие в организации политических процессов, в диверсионных группах во время недавней войны.
Это не помешало их коллегам из МГБ под руководством представителя ЦК ВКП(б) в этом министерстве С. Д. Игнатьева сделать из заслуженных чекистов опасных террористов. Прекрасный повод к такому преображению дал А. Я. Свердлов. В его квартире был обнаружен целый арсенал диверсанта. В нем находились несколько ампул сильнодействующего яда, взрывные устройства с часовыми механизмами, замаскированные под шкатулку, коробку духов, пресс-папье, 5 пистолетов разного калибра, автомат, пара винтовок, патроны, гранаты...
Сын Якова Михайловича Свердлова, двадцать с лишним лет служивший «по чекистской линии», оправдывался тем, что это оружие было получено им в 1941 г. для организации диверсионной деятельности в Москве в случае ее сдачи немцам. Свердлову поручалось руководить такой группой, а оружие ему передали по распоряжению будущего начальника спецбюро МГБ П. А. Судоплатова. В 1946 г. были приняты меры по сбору розданного оружия, но за годы войны оно растерялось. У Судоплатова обнаружили большую недостачу сильнодействующих ядов. Сам Свердлов попытался объяснить наличие у него этого арсенала собственной забывчивостью и любовью к оружию. Но для следствия у Свердлова было несколько уязвимых страниц биографии — его обвиняли в причастности к троцкизму в конце 20-х гг., в том, что его уже дважды арестовывали — в 1935 и 1938 гг.196