Советско-Вьетнамский роман

Фальков Андрей Игоревич

– Она его любит? – с замиранием сердца спросил Кашечкин.

– Она, конечно, дура. Но не такая, чтобы его любить. Но ездит с ним.

– Замуж за него не собирается?

Паша покрутил пальцем у виска.

– Да ты че? Нужна она ему! Это ж мальчик-мажор, и женится он упакованной шмаре, на дочке министра. Ему подстилка нужна, а не жена.

Кашечкин протянул руку через стол, схватил Пашу за ворот и мощно пригнул.

– Ты что же, сволочь, говоришь! Как ты смеешь такие слова произносить?!

– Э, лейтенант, успокойся, – прохрипел Паша. – Сам просил

все рассказать.

– Да. – Кашечкин выпустил его. – Извини.

– Не было пока ничего у них, успокойся. Она только раз в машину к нему села.

– Ты уверен? Что говорит ее отец?

– А ну его, – Паша махнул рукой. – Там папашки такие, что друг друга за версту обходят. Притушили его, вот он и молчит.

– Так, – протянул Кашечкин, – нашелся, значит, на полковника генерал.

– О, верно просек! – Паша отхлебнул пиво. – Сам-то лучше не лезь, а то и тебе голову оторвут. Как папашке.

– Посмотрим. А когда он ее подвозит?

– Подвозил. Один раз.

– Слушай, Паша, а когда Света в университет должна приехать?

– Да вот сейчас и приедет. Двинулись, что ли?

Паша ловко влил в себя остатки пива и пошел к выходу.

* * *

Радости Светлане от знакомства с Юрой было пока что не очень много, но все же лучше, чем одной. Пару раз подвез ее на машине. Но делал это не специально, а по пути. Периодически звонил ей. Один раз взял ее с собой в театр. Сидели они в закрытой ложе одни и, как только погас свет, он грубо полез ей под юбку. Она сопротивлялась, как могла, и все время боролась с желанием дать ему по морде. Но бить нельзя – шуметь в театре было неприлично. В общем, в театре ни платье, ни девичья честь сильно не пострадали. В антракте он успокоился, а потом поговорил с каким-то знакомым, они вместе понюхали какой-то порошок, после чего он сидел весь спектакль тихо и неподвижно, с широко открытыми глазами.

На этот раз не свалился, как снег на голову, а соизволил предупредить ее, что хочет поговорить. Она сама назначила встречу у университета, а он подъехал на папиной «Волге» так, что и ждать почти не пришлось.

– Здравствуйте, дорогая Светлана! – Он распахнул дверцу, – прошу вас присоединиться к моей поездке.

– Не могу, я на консультацию опоздаю!

Он вышел из машины и встал, слегка покачиваясь и глядя на нее неподвижным взглядом маленьких, наглых глаз. От него приятно пахло дорогим парфюмом.

– Дорогая, прошу вас составить мне компанию по дороге на дачу к другу в Немчиновку. Обещаю развлекать по пути и познакомить с приятной и хорошей компанией. И главное, в ходе этой беседы мы обсудим важные вещи.

– Не могу. Я опоздаю.

– Что ж, если вы не хотите скрасить мое одиночество и побеседовать в приятной обстановке, то соблаговолите хотя бы принять скромный презент, – Юра вынул из кармана коробочку, достал из нее маленькую золотую цепочку, надел на палец и покачал у Светы перед глазами. – Скромный такой и совсем маленький.

Он щелкнул пальцами, и цепочка упала ей на плечо.

Она взяла тонкую золотую змейку в руки.

– Не упрямьтесь, дорогая моя. – Юра больно сжал ее плечо.

– Отстань! – она попробовала оттолкнуть его, но он не разжимал рук.

– Милочка, не глупи, пожалуйста. Никуда твоя консультация не убежит!

Юра втолкнул ее в машину, захлопнул дверцу и сел за руль.

* * *

– Вот и она, а вот и пижон ейный! – Паша издалека увидел машину.

– Что они делают?

Кашечкин прибавил шагу. Он видел, как Светлана отталкивала холеного незнакомца, как тот почти силой впихнул ее в машину. Кашечкин побежал, но машина уже тронулась. Сзади с топотом подбежал Паша.

– Вот так! – откомментировал он, задыхаясь. – Жди ее теперь в понедельник.

– Нет! – Кашечкин резко обернулся. – Не буду ждать.

Он выскочил на мостовую и поднял руку. Поймать такси в то время в Москве было большой удачей, но Кашечкину повезло. Из общего потока вырулила машина с красной крышей.

– Паша, ты со мной? – крикнул он.

– Да ты что! Меня из универа выгонят, а тебя в Магадан служить пошлют.

– Ну и ладно! – Кашечкин сел в машину.

– Эй, стой! Я передумал. Я с тобой.

Паша влез на заднее сиденье.

– Куда? – пожилой таксист в сдвинутой на одно ухо кепке обвел их угрюмым взглядом.

– Вон за той черной «Волгой».

– Да вы что, ребята? Я в шпионов не играю.

– Двойной тариф! – подал голос с заднего сиденья Паша.

– Ехать неизвестно куда… – более сговорчиво протянул таксист.

– Вот! – Кашечкин залез в карман и выложил на приборную доску инвалютные чеки.

– Ух ты! – шофер недоверчиво взял розовую бумажку и повертел перед глазами, затем проверил напросвет.

– Догоним – еще столько же.

– Дак что же ты молчал! Мигом догоним!

Таксист одним движением смахнул чеки в карман и включил передачу. Машина рванулась вперед.

– От Сухова еще никто не уходил! – пробормотал он и понесся по Москве.

Таксист Сухов был, конечно, мастером вождения. Он не стал приближаться к «Волге», а отпустил ее на значительное расстояние так, чтобы его не заметили. И потерял Юрика только в самой Немчиновке, пропустив поворот.

Юрик ловко загнал машину во двор. Он закрыл за ней огромные, выше двух метров в высоту, ворота, за которыми так удобно скрывать всяческие бесчинства.

– Пойдем! – Он вытащил слабо сопротивляющуюся Свету и повел ее в дом.

Это был дом классической советской дачной архитектуры, традиционно скрываемой за огромными глухими заборами. Юрик поднялся по скрипучему крыльцу и распахнул входную дверь. Внутри было сумрачно и прохладно, попахивало дымом от едва горящего камина в гостиной, который совсем не давал тепла. В самой гостиной царил легкий беспорядок – кресла сдвинуты, журнальный столик перевернут, по полу катались пустые бутылки. В углу стоял корявый лакированный пень, исполнявший роль стола, обмазанный майнезом.