Советское государство и кочевники. История, политика, население. 1917—1991

Синицын Федор Леонидович

Насколько влиятельной была «партия ученых», определить трудно. Хотя в 1920-х гг. и допускался плюрализм мнений, власть в итоге все равно поступала так, как она считала нужным. Тем не менее является фактом, что власти СССР до конца 1920-х гг. не форсировали модернизацию кочевой цивилизации и в определенной степени искали возможность компромисса с ней.

Следует не согласиться с мнением Д.Н. Верхотурова, что научные исследования о способе развития казахского хозяйства на основе присущих ему принципов и тенденций «появились лишь в конце 1920-х годов, когда процесс коллективизации стал набирать обороты», и ученые, стоявшие на такой точке зрения, были «немногочисленными»³⁶². Очевидно, что таких ученых было достаточно много. Книга под редакцией С.П. Швецова «Казанское хозяйство в его естественно-исторических и бытовых условиях», которую можно назвать одной из основ вдумчивого подхода к судьбе кочевой цивилизации,

была издана в 1926 г. (то есть не в конце 1920-х гг.), когда кочевое общество еще сохранялось практически в первозданном виде, было далеко до массовой коллективизации и даже еще не началась конфискация байских хозяйств.

Конечно, у ученых присутствовали противоречивые мнения и оценки – все-таки большинство их не было выходцами из кочевого общества и знало его не «изнутри», а по материалам исследований. Не было у них и согласия по отдельным вопросам. Однако наличие противоречий не влияло на главную идею ученых – осторожность и отсутствие спешки в решении судьбы кочевой цивилизации.

В заключение отметим прозорливость А.Н. Донича, который в 1928 г. сделал вывод, что «при проектировке реформы [“кочевых” регионов] будет сделано, наверно, много ошибок. Некоторые из них будут даже очень досадными»³⁶³. Он оказался прав, что и показал процесс коллективизации и принудительного перевода кочевников на оседлость, начавшийся в 1929 г., о чем далее будет рассказано в книге.

«Погоня за населением»: советизация «кочевых» регионов

1920-е гг. в «кочевых» регионах СССР проходили под флагом советизации. Мы понимаем этот процесс шире, чем он рассматривался в советский период, – как интеграцию территории и населения в общегосударственное политическое, экономическое и культурное поле СССР. Решение этой задачи в «кочевых» регионах страны было затруднено ввиду «изолированного» от государства образа жизни кочевников, наличия у кочевого общества устойчивой родовой структуры, почти полного отсутствия партийных и комсомольских организаций в кочевьях, свободы трансграничного кочевания и возможности ухода больших масс кочевников за рубеж.

Руководители «кочевых» регионов чаще всего видели наиболее простой путь к советизации этих территорий через тотальный перевод кочевников на оседлость. Очевидно, что с прекращением неконтролируемого кочевания исчезли бы многие кардинальные противоречия между государством и кочевой цивилизацией.

В Казахстане о переходе на оседлость стали говорить с самого начала советской власти³⁶⁴. В Киргизии первые аналогичные решения были приняты в январе 1919 г.³⁶⁵ Так, власти этих регионов пытались перевести на оседлость казахов и киргизов, которые возвращались из-за границы после Гражданской войны³⁶⁶. Интересное обсуждение способов безболезненного отказа от кочевания прошло на Первом общекалмыцком съезде советов (июль 1920 г.). Одним из главных инициаторов перехода на оседлость была калмыцкая интеллигенция, которая считала оседание признаком роста культуры. Съезд принял решение провести подготовку земельных участков для оседания³⁶⁷.

Решения, касающиеся постепенного перевода кочевников на оседлость, были приняты на уровне центральных властей. 29 июня 1920 г. ЦК РКП(б) постановил, что «кочевые хозяйства должны быть обеспечены не только кочевьем, но и пашней, обеспечивающей переход к оседлому положению»³⁶⁸. 10 мая 1923 г. В ЦИК утвердил «Положение о землеустройстве в кочевых и полукочевых районах Туркестанской АССР». 17 апреля 1924 г. ВЦИКи СНК РСФСР приняли декрет «О землеустройстве кочевого, полукочевого и переходящего к оседлому хозяйству населения Киргизской³⁶⁹ АССР». В их же постановлении от 23 марта 1925 г. «О землеустройстве кочевого, полукочевого и переходящего к оседлому хозяйству населения Калмыцкой автономной области» говорилось о необходимости ускорения процесса перевода кочевых хозяйств к оседлости³⁷⁰.

Однако чрезмерного ускорения процесса оседания не было. До конца 1920-х гг. власти не пытались принуждать кочевников к переходу на оседлость. Присутствовало понимание того, что этот процесс требует тщательной подготовки и огромного финансирования, тем более при отсутствии такого опыта³⁷¹. В 1919 г. Наркомат по делам национальностей отмечал относительно немногочисленных кочевников Башкирии, что их «переход от скотоводства к земледелию может совершаться только постепенно; будучи проведен резко и бюрократически, [он] может привести к массовому вымиранию башкир, как это было со многими инородцами во времена самодержавия»³⁷². Поволжская колонизационно-мелиоративная экспедиция НКЗ РСФСР сделала вывод, что темпы оседания в

Калмыкии не должны опережать возможностей подведения под него «хозяйственного фундамента»³⁷³. План оседания в Казахстане был рассчитан на многие десятилетия. В рамках первого этапа, рассчитанного на 15 лет, должно было осесть около 1 млн человек, или 220 тыс. хозяйств (менее 50 % кочевого населения региона), для чего требовалось наличие 1 тыс. поселений, из которых 150 нужно было возвести заново³⁷⁴.

Кроме того, местные власти считали невозможным тотальный переход к земледелию и выступали за сохранение традиционного хозяйства. Так, в Казахстане в 1920-х гг. при оседании никогда полностью не отказывались от животноводства³⁷⁵. Калмыцкий облисполком в своем письме, направленном во ВЦИК, отмечал, что в основной части региона земледелие может иметь только «нежизненные, определенно нерентабельные хозяйственные формы»³⁷⁶.

Попытки перевода кочевников на оседлость, кое-где предпринятые местными властями в начале 1920-х гг., чаще всего не удавались. Так, в Киргизии кочевникам были переданы дома и имущество, конфискованные у «европейских» переселенческих хозяйств. Однако они, перезимовав в поселках, за единичными исключениями, с ранней весны ушли кочевать, бросив пашни, сады и огороды³⁷⁷. В Калмыкии первая попытка перевода 2 тыс. хозяйств на оседлость, предпринятая в 1925 г., также была неудачной³⁷⁸. Очевидно, причинами возврата к кочеванию были и незнакомство с методами ведения оседлого хозяйства³⁷⁹, и приверженность традиционному образу жизни.

В этих условиях власти искали некое компромиссное решение «кочевой проблемы». В декабре 1927 г. СНК Казахстана поручил местному Госплану проработать вопрос о создании «культурного аула» для кочевников³⁸⁰, что и было сделано в виде разработки концепции «нового казахского аула»³⁸¹, созданной по примеру европейских населенных пунктов. В этом регионе перевод на оседлость был запланирован не везде, а избирательно. По состоянию на 1928 г. Наркомат земледелия планировал сохранение кочевых хозяйств даже в северной, более «земледельческой», части региона в зоне осадков выше 300 мм³⁸². В рамках второй земельной реформы, проведенной в 1927–1928 гг. в Средней Азии и Казахстане, было предусмотрено формирование хуторского расселения. Для создаваемых «середняцких» индивидуальных хозяйств выделялись участки площадью от 40 до 70 га, на которых предполагалось одновременно заниматься земледелием и скотоводством (без дальних откочевок)³⁸³. В принципе к переходу на такой формат расселения, который мог стать компромиссным решением, уже была готовность – наличие у кочевников зимних поселений. Нужно было только убедить их оставаться там и на теплое время года, где это было возможным по климатическим условиям.

Власти «кочевых» регионов считали возможной советизацию «кочевых» регионов до перевода кочевников на оседлость³⁸⁴. Для этого, во-первых, нужно было создать в кочевьях советские органы власти. Особенно остро этот вопрос касался самого большого «кочевого» региона – Казахстана. Хотя формально советы здесь существовали (аульные, волостные и пр.), однако власть в них принадлежала «родовым авторитетам» (баям). Такие органы власти не только не являлись опорой Советского государства и правящей партии, но просто мешали выполнению ее программных задач. Поэтому власть поставила цель создать новые, «подлинные советы», как «действительные органы диктатуры пролетариата». В декабре 1925 г. на V Всеказахской конференции РКП(б) была принята программа «советизации аула». Она заключалась в ликвидации «байских советов» и продвижении в новые советы представителей «низших» страт кочевого общества – батраков, бедняков и середняков³⁸⁵.

Такие же задачи решались в других «кочевых» регионах. В Туркмении и Киргизии власти готовили активистов из числа бедняков и середняков, в том числе продвигая их в аульные советы³⁸⁶. В Казахстане такие активисты должны были стать «советскими аткаминерами»³⁸⁷ (традиционная «должность» в кочевом обществе – представитель, отвечающий за сношения с внешним миром).

Однако процесс советизации кочевий занял много времени, достиг результатов не везде, и в основном только после того, как подверглись репрессиям и конфискации имущества «родовые авторитеты». Так, в Казахстане только в 1929 г. власти смогли добиться создания «подлинных советов», где большинство составляли беднота, батраки и середняки³⁸⁸. Это произошло перед самым началом форсированной модернизации, которая разрушила кочевую цивилизацию в СССР, и новые советы поработать в кочевьях фактически не успели.