Совок 11
Шрифт:
— Ну здравствуй, Серёжа! — улыбка деда так и лучилась родственной доброжелательностью благодетеля. Всех упомянувшего в своём завещании.
И можно было бы на это приветливое добродушие купиться, если бы не выработанная десятилетиями привычка. Сопоставлять мимику собеседника и выражение его глаз. Улыбка Севостьянова светилась обволакивающей добротой. Она располагала к бескрайнему к нему доверию, но вот глаза! Они, как у комодского варана, ничего, кроме плотоядного любопытства к находящейся напротив него белковой массе, не выражали.
— Что ж ты за человек такой, Серёжа? Вроде бы молодой парень и обычный милицейский лейтенант, — в глубокой задумчивости и ничуть не стесняясь, разглядывал меня мастадонт цэковской гэбни, — А беспокойства от тебя, как будто ты не в посконном
Забалтывая меня и посмеиваясь, Трофимыч так и остался сидеть в своём кресле. Но руку всё же он мне протянул. Не бог весть, какой добрый знак, но мне понравилось, что дед меня поприветствовал так же, как и раньше. Оно, когда приспичило, а для сеанса прелюбодеяния нет поблизости ни принцессы, ни графини, то тут и прачка сойдёт. На его сановное рукопожатие я ответил с не менее вежливым достоинством. И от предложенного чая так же не стал отказываться. Из таких почти невесомых паутинок и складываются тенденции. Которые потом формируют общий настрой разговора. Или создают к тому нужные предпосылки. Тем более, что никаких забот самому деду этот им предложенный мне чай, не доставит. Для того в данном скромном заведении наверняка специальные шныри имеются.
— Ну, рассказывай, дружок! Начинай! — поудобнее устроился в кресле высокопоставленный эмиссар из центра, давая понять, что разговор коротким не будет.
— Что рассказывать, товарищ генерал? — осторожно поддержал я диалог, пытаясь вместе с тем собрать все обломки своих мозгов в конструктивную кучу.
— Всё рассказывай! — понимающе ухмыльнулся дед, — С самого начала! И это ведь ты на встречу ко мне попросился? Так что, рассказывай, Серёжа, рассказывай!
Дед слабины не дал и на мою нехитрую провокацию не поддался. И подсказок от него, как я надеялся, мне не обломилось. Из этого следовало одно. Что вываливать надо было всё! Ну разве, что, за очень небольшими и редкими исключениями. Которые при должном оформлении, могли бы потянуть лет на десять-пятнадцать строгого режима. И ни чьей-то, а моей изоляции от советского общества. Это еще при самом благоприятном исходе. А, если легкомысленная и вертлявая девка по имени Удача, вдруг повернётся ко мне задом, то мои эволюции потянут и на высшую меру.
— Ты мне потом обязательно всё на бумаге изложишь, Серёжа! Без суеты и спешки. А пока говори, как сочтёшь нужным! — подбодрил меня генерал подковёрных войск, — Своими словами и в той последовательности, как тебе видится здешняя ситуация!
Я сосредоточенно кивнул и чтобы как-то структурировать в голове нужную информацию, взялся за чашку с принесённым чаем. Вроде бы дед не настроен употребить меня на полдник, значит, торопить и подстёгивать не будет. Не давал я ему раньше никаких поводов, чтобы не доверять моим словам и оценкам. И острой нужды вводить меня в нервную духоту для потрошения хаотичными вопросами, у него тоже пока нет.
— Как скажете, товарищ генерал! — поставил я на журнальный столик пустую чашку, — Сейчас я изложу вам по памяти материалы двух уголовных дел, которые были в моём производстве. И некоторые свои соображения, которые остались за рамками этих дел. А развернутую справку-меморандум я буду готов предоставить вам через трое суток!
Я умолк и вопросительно глядя на генерал-лейтенанта Севостьянова, ждал его реакции. Больше всего опасаясь, что затребованные мною трое суток он урежет до двух. Или даже до одних.
Биться за указанные сроки я был готов до талого. Не брезгуя вульгарной симуляцией и ссылками на пострадавшую на недавних колчаковских фронтах со штабс-капитаном Губановым свою голову.
Из-за собственной обеспокоенности на данную шкурную тему, я поначалу не обратил внимания на пристально изучающий меня взгляд гэбиста. А заметив, не стал скрывать этого и отзеркалил деду уже своё лейтенантское недоумение.
— А скажи-ка мне, Серёжа! — уже не притворяясь добрым дедушкой, удавьим взглядом давил меня Григорий Трофимович, — Ты, случаем, не засланный
Сука!!! Ему, этому мамонту и не надо изощряться, и извращаться. Колет, как дышит! Легко и, в самом прямом смысле, непринужденно. Всё правильно, на шелухе почти вся агентура и сыпется. Не на котлетах и даже не на гарнире. А именно на шелухе обычных семок, которые по пятнадцати копеек за стакан! Потому что невозможно ежесекундно семь на двадцать четыре быть Штирлицем. Хотя это совсем не тот случай. С дедом-то как раз можно было бы и поаккуратнее!
Все эти мысли пролетели в голове быстрее пули. Жевать сопли времени не было. Любую чушь нужно молоть, только не бздеть и не задумываться долго. Не верю я, что дедушка всерьёз меня жучит. Скорее всего, это он так развлекается. Тыкает электрическим током лягушонка в промежность и ждет, какие коленца тот станет выделывать. А, может, и не шутит он. Может, совмещает таким образом приятное с еще более приятным. Зверь, он и есть зверь! Матёрый и хищный. Живущий больше своими звериными рефлексами и инстинктами, нежели нормальными человеческими чувствами.
Пришлось в аварийном режиме изображать всамоделишнюю удивлённость услышанной несуразностью. Для этого я собрал губы в композицию «куриная жопа» и, насколько смог, приподнял плечи. Получилось это сделать почти до ушей.
— Если честно, товарищ генерал-лейтенант, я даже и не догадывался, что так мудрёно разговариваю. — Я, если что-то и знаю, то только то, что слышал от старших товарищей по службе, да еще от Паны Борисовны. Она же в прошлом разведчица! Может, от неё нахватался? Как вы считаете? Или от Эльвиры Юрьевны? — тупо таращась на Севостьянова преданными глазами, выдавал я вслух свои рассуждения, — Товарищ Клюйко всё-таки при Генеральном прокуроре работает! Точно, это я, наверное, от неё нахватался! — решительно кивнул я головой, останавливаясь на этой, как мне показалось, самой удобной версии. В любом случае, на поиск другой еще было надобно время.
— Ну фрукт же ты, Корнеев Сергей! — скривился цэковец, — Во-первых, даже в Центральном аппарате Генпрокуратуры не оперируют такими категориями и терминами, которые периодически из тебя вылетают! У них, лейтенант, другая специализация! И прекрати ты уже держать меня за болвана из старого еврейского преферанса, мой мальчик! «Товарищ Клюйко»! «Эльвира Юрьевна»! — зло передразнил меня ветеран-гэбэшник, не поленившись при этом погримасничать. Ты думаешь, я не знаю, кто Эльвиру пузом наградил?! Или думаешь, что о других твоих пассиях я ничего не знаю?! Я, лейтенант, имею привычку сначала крепко изучать людей, с которыми мне предстоит работать! И уж, если так случилось, что ты в моей команде, то будь уверен, что о тебе я знаю многое. Допускаю, что не всё, но многое! Усвоил?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, очень хорошо усвоил! — сообразно текущему моменту подскочил я из своего кресла и стойкой «смирно» выразил раздраженному деду своё глубокое почтение.
— Ну я же просил тебя, Сергей! — недовольно поморщился генерал, — Ты думаешь, что я уже из ума выжил и, что меня можно так легко дурить? Спорить с тобой я не буду, пусть это на совести у тебя останется! — хмыкнул он и я понял, что дед решил меня пожалеть, — Но с бабами ты всё-таки будь поосторожнее! Поверь мне, лейтенант, на бабах, нашего брата сгорело больше, чем от водки! Пойми, Сергей, я многое готов понять, сам монахом в твои годы не был, но ты же целый табун баб развёл! Не мне, заслуженному коммунисту это говорить, но это же грех! Не боишься? — православный работник ЦК КПСС ткнул указательным пальцем в люстру, очевидно полагая, что где-то там же находится и иудейский бродяжка из Иерусалима.