Совок 13
Шрифт:
Засунув дело в походную папку, я оглядел кабинет на предмет неубранных в сейф бумажек. После чего начал подталкивать всё еще удивлённого Гриненко к выходу.
Пока мы спускались к выходу и шли к машине, я, питая наивные юношеские надежды, настойчиво расспрашивал друга на предмет его оперативных возможностей в цыганской среде. Здесь меня ждала полнейшая неудача. Никаких оперативных завязок среди цыганщины у Гриненко не оказалось.
— Ну извини! — в ответ на моё разочарование буркнул Стас, — В нашем районе эта шушера, слава богу, не квартирует! А чего ты так цыганами заинтересовался,
До СИЗО нам предстояло добираться не менее получаса. Этого времени мне хватило, чтобы обстоятельно ввести напарника в курс происходящих событий. Что-либо утаивать от него я смысла не видел, поэтому, хоть и в общих чертах, но рассказать успел почти всё.
— Погоди! — неожиданно, резким пистолетным выстрелом скомандовал мне мой товарищ, — Притормози, говорю, я тут вспомнил! У меня же в Кировском однокашник, Паша Селихов лямку тянет! Тоже опером. Не знаю, как сейчас, но год назад он мне что-то про Зубчаниновку говорил. Точно! Жаловался тогда Паша, что замудохался он с этой помойкой! Зубчаниновка, это как раз тот посёлок, где цыгане кучно живут!
Во глубине моей души сверкнула слабая надежда. И тут же она развеялась. При самых удачных раскладах, в которые не верилось, времени всё равно не было. Мысленно чертыхнувшись на отсутствие в этой жизни мобильников, я резко крутанул руль влево. Ничего другого, как развернуться на полпути к тюрьме и газануть в сторону Кировского райотдела, в эту секунду в голову мне не пришло.
Но, как оказалось, не всей своей широкой жопой ко мне повернулась привередливая старушка Фортуна. Гриненковский кореш-опер сегодня оказался на привязи. То есть, на сутках. Как пояснил дежурный капитан, был он в данный момент на выезде. Получив в ОДЧ координаты кражи личного имущества, которую отрабатывал сейчас опер Селихов, мы не медля ни секунды рванули в адрес.
— Земля моя, но эту черноту я не знаю! — подтвердил мои наихудшие опасения кировский опер, когда мы со Стасом вытащили его из подъезда, где он делал поквартирный обход по краже, — Нет, точно говорю, из этих четверых никого не знаю! — вернул он мне дело с личными данными златозубых спекулянтов. — Ты же понимаешь, что барыги не мой контингент. Про них тебе бы лучше у наших бэхээсэсников поспрашивать!
— Слушай, мне же не только их торговые дела интересны! Паш, я сейчас любой информации буду рад! — с мольбой в глазах уставился я на стасовского друга, — Любой! Про их семьи, про кошек, про соседских свиней и даже кроликов!
— Ну не знаю… — протянул Павел, — Одно тебе могу посоветовать, если так припёрло, то поговори с участковым! С Ладейкиным. Капитан и зовут его дядя Ваня, но это для своих. Так-то он Иван Михалыч. Где клуб в Зубчаниновке, знаете? — Селихов оглядел нас со Стасом и тут же сразу бросил недовольный взгляд на циферблат своих часов, показывая, как ему некогда. — У него в этом клубе опорник и по времени он сейчас должен там быть! Вы ссылайтесь на меня, он мужик нормальный, обязательно поможет, если у него на чушек что-то есть!
— Я знаю, где это, найдём! — подбодрил меня тычком в бок проникшийся моей проблемой Гриненко, — Поехали!
— Ага,
По тому, как кировский опер нештатно назвал приём граждан «приёбом», я еще кое-что о нём понял. Например то, что он своё пребывание во внутренних органах начинал с должности участкового инспектора.
К клубу Зубчаниновки мы подлетели в рекордное время, минут за двадцать. Очаг советской культуры выглядел непрезентабельно. Вообще-то Кировский район по своему статусу был городским, но посёлок Зубчаниновка, к нему относящийся, на город походил минимально. Частным сектором, грязными дорогами и вонючими канавами. И поселковый клуб в этом плане, даже при наличии помпезных колонн, исключением не был. Выглядел он обшарпанно и убого.
Вопреки всем законам архитектуры и здравому смыслу, почти в центре фасада культурного центра располагалось зарешеченное окошко. Видимо, предусмотренное для обилечивания охочих до культуры поселян. Поведя глазами и разглядев справа от парадного входа обитую оцинковкой дверь, я двинулся к ней. Потому что именно рядом с этим жестяным порталом к соцзаконности висела вывеска, указывающая, что это и есть ОПОП №3
Капитана Ладейкина мы успели ангажировать еще до того, как первые из алчущих правопорядка граждан явились к нему на приём. Не желая делить внимание капитана с нудными посетителями, и войдя в тамбур опорника, я сразу же закрыл входную дверь на засов.
— Э-э-э, а ну не балуй! — сдвинул брови пожилой милиционер, сидящий за огромным обшарпанным столом, помнящим еще краснобандита Дыбенко. Приштыренного самими же коммунистами. — Кто такие и чего надо? — даже не потянувшись к висевшей на портупее кабуре, рыкнул он.
— Свои, Михалыч! — быстро отреагировал сметливый Стас, опередив меня на секунду, — Мы от Селихова из вашей уголовки, от Паши!
Пароль не сработал. Колючие глаза капитана не потеплели и после того, как мы с Гриненко продемонстрировали ему свои ксивы. Он всего лишь хмыкнул и более расслабленно откинулся на спинку стула.
— Чего надо? — повторил он свой прежний и не шибко вежливый вопрос, не протянув даже руки для традиционного в таких случаях рукопожатия, — Каким ветром вас из Октябрьского сюда занесло?
Не понимая причины такой неприветливости, я положил на стол капитана свою проблемную спекуляцию, подшитую в картон и расположился на ближайшем к нему стуле. Гриненко сел рядом со мной.
На объяснение причины нашего вторжения, у меня много времени не ушло. В отличие от опера Селихова, участковый Ладейкин отпираться от знакомства с моими подопечными не стал. Все четверо фигурантов ему были известны. Это пока еще не значило ничего, но от блеснувшего призрачного лучика у меня на душе запели райские птицы. Мне бы хоть тряпочку, хоть щепочку, хоть травиночку! А уж как эту соломинку засунуть в цыганскую жопу, я придумаю! И как потом использовать её в качестве архимедовского рычага, я тоже как-нибудь соображу!