Совок 13
Шрифт:
Нет, не думаю, что цыганский Гименей за полгода настолько активно порезвился, что отправил под венец более пяти пар из зубчаниновских гадалок и мошенников. А даже с таким количеством я уж как-нибудь, да разберусь!
— Ну как ты? — в приоткрытой двери моего кабинета показалось симпатичное лицо Лидии Андреевны, — Ты обедал?
Я уныло покачал головой, только в эту секунду поняв, что очень хочу есть.
— Пока не придумаю, как расширить круг свидетелей-потерпевших, буду держать сухую голодовку! — тупо глядя в раскрытое перед собой дело, опрометчиво заявил я Зуевой. — У этих уродов срок содержания в СИЗО в тринадцать
— Пошли ко мне, покормлю! — добрая начальница сочувственно погладила меня по плечу, — У меня голубцы и домашние чебуреки! Пошли!
— А твой сейф всё еще на месте? — судорожно сглотнув вдруг наполнившую рот слюну, с надеждой спросил я, уже окончательно капитулируя перед земными соблазнами.
Ничего мне на это не ответила Лида. Но когда шла впереди меня к двери, задницей она виляла, как самая неприличная женщина из всех, которых я когда-либо знал.
Готовиться к выходу из дома я начал с семи часов. Побрившись и исполнив все гигиенические процедуры, принялся перевешивать со своего повседневного кителя на парадный все полагающиеся значки. От того, что было их всего два, университетский поплавок и комсомольский, задача только усложнялась. Парадокс, но чем меньше блестящего железа на мундире, тем аккуратнее следует вымерять сантиметры, положенные уставом для тюнингового обвеса.
Комсомольский значок у меня оказался еще с армейской парадки, с закруткой. Поэтому опять пришлось дырявить новый китель.
— Давай, поглажу! — позёвывая, предложила сонная Лиза, указав на брюки и белую рубашку.
После моего похода на родительское собрание она успела только однажды сходить в школу. Вчера. Но впечатлений от этого посещения она получила столько, что теперь смотрела на меня с пугающим меня уважением. Вопросов ей на эту тему я пока еще не задавал, но Пана мне вчера по секрету успела поведать, что изменения в отношении администрации школы к нашей воспитаннице уже произошли. Теперь мадам Корытина обращается к моей племяннице исключительно на «вы». И называет её не просто по имени, а еще использует при этом уменьшительно-ласкательные суффиксы.
— Давай, поглажу! — повторила Елизавета и протянула руку к моим казённым порткам.
— Настоящий офицер своё обмундирование гладит сам! — успел я схватить штаны первым, — Ты лучше на стол мне собери!
Гладить брюки, а, тем более рубашки, я не люблю. Но рисковать сегодня я не имел права. Подпалит мне Лиза по девической своей невнимательности штанину и будет мне тогда конфуз на всё областное УВД. Нет уж, сегодня я как-нибудь сам!
Всё успев и сияя золотыми погонами, как новенький юбилейный полтинник, в восемь пятнадцать я спустился к подъезду. Гриненко был уже на месте. Стоял с водительской стороны, оперевшись локтями на крышу «тройки».
— Присаживайтесь, ваше благородие! — любезно пригласил он меня, но обходить ландо и открывать передо мной дверь он посчитал лишним.
— В девять я должен быть в приёмной генерала! — на всякий случай напомнил я другу, исполняющему сегодня обязанности моего личного водителя. — Инструктаж.
— Инструктаж, это понятно! — хмыкнул Станислав, — Ты лучше скажи, когда банкет? Ты же будешь проставляться? Или зажилишь? — он подозрительно покосился на мой комсомольский значок.
— Все пьянки только после предъявления обвинения
— Ага! — расплылся в блаженной улыбке Гриненко, — В понедельник сборщики придут! Однако, отгул надо, начальник! — вопросительно скосил на меня требовательные глаза счастливый обладатель «Адриатики».
— Обойдёшься! — не повёлся я на мещанский выпад опера, — Все излишества только после предъявления обвинения и ареста!
Слушать стенания друга я не стал, потому, как опять погрузился в тягостные размышления. На которые у меня уже ушла добрая половина сегодняшней ночи и весь вчерашний вечер. Сколько ни ломал я свою изломанную голову, но придумать, как выманить из нор попрятавшихся покупательниц я так и не смог.
— Выходи, приехали! — вытащил меня из раздумий голос друга, — Когда эта бодяга закончится? — кивнул он на заставленное автотранспортом пространство перед УВД.
— Не знаю, начало в десять тридцать. Но думаю, что час-полтора, не дольше, — предположил я, открывая свою дверь, — Москвичи своё время ценят, так что, может, и раньше освобожусь! Ты в дежурку позванивай, через неё будем связь держать! — в который уже раз пожалел я об отсутствии мобильников.
Проводив взглядом отъезжающего Стаса, я двинулся ко входу в УВД.
Когда я зашел в приёмную Данкова, то кроме уже знакомых мне майора и молодящейся тётки увидел там толстого пожилого капитана и не пожилого, и не толстого подполковника.
Капитан оказался старшим инспектором ХОЗУ УВД, а подполковник инструктором Политотдела. Об этом мне, не стесняясь присутствия обоих и не глядя на них, сообщил адъютант генерал-майора Данкова. Подпол и капитан душевного дискомфорта перед лейтенантом от такого пренебрежения к ним не испытали. Подавшись вперёд, они приветливо мне кивнули. Могу ошибаться, но мне даже показалось, что сделали они это с подобострастием.
— Приступайте! — коротко скомандовал им генеральский порученец, указав на меня взглядом.
Сначала ко мне шагнул толстяк в капитанском мундире, но пошитом из сукна для старшего начсостава. И достав из кармана портняжный метр, начал крутить меня из стороны в сторону, что-то промеряя.
— Соответствует! — удовлетворённо сообщил он генеральскому прислужнику.
После чего, засунув в карман свернутый в рулон измерительный прибор, достал оттуда бордовую кожаную обложку для удостоверения и сложенный идеальным квадратом кипенно-белый носовой платок.
— Берите, берите! — благосклонно наклонил он двойной подбородок, когда я заверил, что сопливник у меня и свой имеется, — Платок в правый боковой карман кителя, а обложку наденьте на своё служебное удостоверение! Генеральская! — со значением посмотрел он на меня. Видимо, чтобы удостовериться, проникся ли я оказанным мне вниманием и привалившим счастьем в виде накрахмаленного платка.
До меня начало доходить, что действо, к которому меня сейчас подготавливают, для нынешнего времени слишком нетипично. И старшие товарищи, дабы не опарафиниться в моём лице перед Святой Инквизицией ЦК КПСС, пытаются предусмотреть все мелочи. На которых сопливый летёха может посыпаться в любой момент торжества. Прослезится, например, от переполняющих его чувств и начнёт тереть глаза рукавом! А, если и достанет платок, то еще неизвестно, сколько он его до этого носил в кармане и что он им вытирал прежде.