Совок 13
Шрифт:
Обескураженная, но не погасшая бабища, удивлённо таращила налившиеся кровью зенки на майора и беззвучно шевелила тонкими губами на своей, ставшей еще более широкой, физиономии. Но через несколько секунд её процессуальное лицо приняло почти нормальные очертания.
— Я же еще по своим материалам не докладывала! — с обиженным видом попыталась она продавить своё присутствие на оперативке, не соблазнившись возможностью его покинуть, — Алексей Константинович, разрешите остаться?
— Вон отсюда, я сказал! — эти слова, взбешенный бунтом вздорной толстухи, майор выплюнул как сгусток
Злостное неповиновение законному требованию начальника со стороны Шишко оказалось последней каплей. Переполнившей его желчный пузырь. И я порадовался, что сия миссия досталась не мне. А за злобную дуру, которая меня, непонятно за что невзлюбила, я не расстроился. По грехам ей и муки!
Я ожидал, что охеревшая тётка заистерит и разрыдается, но ошибся. Слишком плохо я знал Шишко. С неторопливой ненавистью, словно запоминая на всю жизнь, она оглядела меня и, задрав подбородок, по-слоновьи затопала на выход. Но хлопать дверью, эта неоднозначная женщина, к моему глубочайшему разочарованию, не стала. Значит, не такая уж она и дура, как мне показалось поначалу. Стало быть, ухо с ней надо держать вострее.
— Все свободны до завтра! — вслед за с позором изгнанной ветераншей, поникший Данилин распустил и остальных следаков. К величайшей их радости. Поскольку раздача слонов и пряников отодвинулась до утра.
— А ты куда собрался? — хмуро поинтересовался он, когда я бодро поднялся со стула, — Тебя это не касается!
Пришлось опуститься обратно. Данилин принял правильное решение. Ему надоело собирать информационные объедки. Сейчас он будет пытаться снять сливки с первоисточника. А тем временем мои коллеги, не желая рисковать, в экстренном режиме сдриснули из кабинета. Даже понимая, что вероятность того, что начальство передумает, была близка к нулю.
— Антонина! — шумнул он в сторону двери, — Зайди!
В проёме появилась Тонечка. Выглядела она непривычно скромной и немного пришибленной. Причиной тому, наверное, была никудышная звукоизоляция. И весь концерт, который состоялся в этих стенах, мимо ушей Антонины и её начальницы не прошел.
— Чаю принеси! — всё еще находясь в дурном расположении, хмуро распорядился начальник, — И ему тоже! — неохотно добавил он, никак не назвав меня и даже не кивнув в мою сторону.
Когда барышня затворила за собой дверь, майор встал и подошел к книжному шкафу. Не глядя на меня, отворил застеклённую створку и достал из-за тома комментариев к УПК бутылку водки. А потом и стакан. Всё так же воспринимая меня, как пустое место, набулькал треть и залпом употребил. Эту картину я уже однажды наблюдал и поэтому не удивился. Но выпить захотел. Мои нервы тоже стальными не были, а событий в последнее время случилось немало. И далеко не все из них были радужными.
— Я бы тоже лучше водочки выпил, чем чая, — нейтрально промолвил я, благоразумно не окрашивая эту фразу какими-либо интонациями.
— Обойдёшься! — так же равнодушно ответил негостеприимный начальник, — Не положено тебе! По сроку службы…
Я умолк и пока в кабинете не появилась Антонина, терпеливо изучал носы своих ботинок.
— Давай, ближе садись! — Данилин указал на стол, за которым недавно
Я послушно переместился ближе к принесённому подносу и взял в руки стакан с тёмным «купцом». Пока неспешно грузил в него две дольки лимона и три ложки сахара, соображал, что буду говорить.
Майор, щурясь, как чеширский кот, шумно сёрбал неслащеным кипятком. И внимательно смотрел на меня усталыми глазами загнанной лошади.
— Я так понимаю, что в пятницу всё так и состоится? Как ты здесь изобразил? — не выдержал он первым, — Ты пока еще мой подчинённый, Корнеев! И я хочу знать, Корнеев, что происходит? А еще больше я хочу понимать, какого хера всё это происходит! Я же знаю, что ты не настолько блатной, чтобы тебе столько, ни за здорово живёшь, взяли и отвалили! Ты же не племянник Брежнева, а, Корнеев? Или товарища Подгорного? С такими связями ты бы у нас в районе не прозябал. Ты бы даже в нашей области давно уже не жил! Колись, лейтенант, что вокруг тебя происходит? А я в свою очередь тебе обещаю, что всё, что ты здесь скажешь, отсюда не выйдет!
Я с сомнением посмотрел на перегородку с комнатой группы учета и на дверь, которую любопытная мерзавка Антонина притворила не так, чтобы совсем плотно.
После чего начал излагать лайтовую версию событий уже свершившихся и тех, которые грядут.
Не вдаваясь в ненужные подробности и обходя гнилые углы.
— Ты же уйдёшь в область? — стараясь выглядеть максимально равнодушным, подошел к главному своему вопросу Алексей Константинович, — После такого трамплина глупо же оставаться в районе!
Он принимал титанические усилия, чтобы не смотреть на меня и отодвинув стакан с недопитым чаем, потянулся за сигаретами. А я с не меньшим упорством делал вид, что обдумываю его слова.
— Ну чего ты молчишь, Корнеев? — взяв со стола пачку сигарет, он в раздражении бросил её назад, — Зачем тебе это отделение, тебе расти надо! Хочешь, я помогу тебе в город перебраться? Год, ну от силы два и ты там старшим следаком будешь! Никто тебя, да еще с орденом тормозить не будет! Уж ты поверь моему опыту!
— Я подумаю, товарищ майор! — покладисто отыграл я смирение и разумную готовность расти в чинах. — Просто поймите меня правильно, у меня сейчас другим голова занята. И сроки по делам подпирают! Но я обязательно подумаю!
Пристально оглядев меня, но судя по выражению глаз, не узрев желаемого, начальник следствия встал и снова двинулся к стеклянному шкафу.
— Иди, лейтенант! Иди и хорошо думай! — не поворачиваясь и, как мне показалось, без надежды на положительный исход, отпустил меня Данилин.
Я попрощался, глядя в спину занятого делом начальника и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.
И тут же упёрся в другие две пары глаз, источающих жгучее любопытство. Прошмыгнуть мимо них без потерь мне не представлялось возможным. А в следующую секунду дорогу мне преградила настырная Тонечка.
— Это правда? — таким тоном, будто я, воспользовавшись её бессознательным состоянием, поживился её тугой плотью. Всеми, и даже самыми извращенными способами. А снятое с неё нижнее бельё, снёс на толкучку и продал.