Совок 2
Шрифт:
— Не стали бы они, старшина, рядом с домом так проявляться, — не стерпел я, — Не местные они, прав ты, давай прокатимся. Только фары лучше бы выключить.
Водитель согласно кивнул и щелкнул тумблером. По узкому проулку мы ехали в полной темноте. В убавленную громкость переговоров вклинился радостный голос.
— «Висла», «Висла», ответь «две двойки шестому»!
— На связи «Висла»! Что хотел, «два два шесть»? — ответил уже знакомый голос оперативного дежурного Ленинского.
— На стыке Седьмой просеки и проспекта по вашей ориентировке задержал подозреваемого! Морда разбита, одежда в крови. При нем обнаружена мужская шапка желтого
— Понял тебя «две двойки шестой»! Тащите клиента на базу!
«Клен», это очень хорошо! Клиент сиженый еще по малолетке. «Клянусь легавых е#ать на нарах». На взросляке такую шнягу не набивают. Праздник настоящих мужчин снова вернулся в мое сознание. Теперь мне очень хотелось побыстрее встретиться с этим счастливчиком, нашедшим мою шапку и шарф. Хотя, надо быть реалистом, РОВД чужой и пообщаться с ним вдумчиво мне не разрешат. В том, что это моя шапка и жулик тоже мой, я не сомневался.
— Двоих впереди вижу! — приглушенно сообщил водила, который, перегнувшись через рулевую колонку почти уткнулся носом в лобовое стекло, — Метров семьдесят до них, дальше лучше пешком, услышат.
Я уже тоже видел два слившихся силуэта. Причем, один почти тащил второго. По тому, как медленно они передвигались, можно было подумать, что менее пьяный мужик ведет своего почти никакого товарища.
— Они! — невольно вполголоса произнес я, но тот, который трезвее, будто бы меня услышал и обернулся. — Гони! Включай дальняк и гони! — уже не таясь, заорал я водителю.
Тот щелкнул тумблером и газанул вперед. Сразу же, как взревел двигатель и стало светло, тот, что тащил сотоварища, прислонил его к забору, а сам рванул вниз по проулку. Прислоненный сполз на заледенелый снег.
— Сиди здесь! — велел я Полине и как только машина остановилась, выскочил из нее.
Перед этим я заметил, что у нее начался отходняк. Девушку знобило и по ее щекам текли слезы. Но временем на ее успокоение пока никто не располагал.
Когда я подбежал к сидящему, то по добротной импортной куртке с меховым воротником сразу признал того, которому я зарядил с ноги по физиономии. Тогда, за остановкой, я его лица не видел, а теперь рассмотрел. Нос у парня был слегка свернут в сторону, а вместо губ были две кровавые плюхи. Удачно я приложился, а ведь не сказать, что футболист! Это потому что хорошо примерился. Агрессор щурился на свет, косо бьющих в его харю фар и что-то мычал. Скорее всего, сотрясение, подумал я и начал осматривать его карманы, желая удостовериться в наличии или отсутствии чего-то для себя опасного. Никаких предметов, похожих на оружие я не нашел. Обнаружил по разным карманам денег около пятнадцати рублей и два полноценных документа. Комсомольский и студенческий билеты.
— Ушел сука! — со стороны Волги, хрустя льдом под сапогами, подошел старшина, — Там дальше лодочная станция и темно совсем, — как бы оправдываясь, сообщил он, засовывая пистолет в кобуру на портупее.
— Это ничего, не долго ему бегать, двое пленных есть, сдадут они его! — успокоил я старшего ПМГ и радостно посмотрел на комсомольца.
Я развернул студенческий билет. Гудошников Валентин Ильич, студент третьего курса юридического факультета. Надо же, он еще и коллега. Хоть и будущий. Впрочем, теперь уж вряд ли. Теперь у него другая стезя. Времена
— Старшина, там девушке плохо, поговори с ней, успокой, а я пока этого постерегу, — обратился я к пээмгэшнику, — И скажи своему водиле, пусть разворачивается, клиента грузить будем!
Отослав свидетеля, я придвинулся к Валентину Ильичу, закрыв его своей фигурой от патрульной машины. Пациент, сидя на льду, скулил и трясся. Дождавшись, когда машина начала разворачиваясь маневрировать и когда двигатель загудел громче, я ухватил мерзавца за свернутый нос и немного его повернул. Вопль злодея был таким, что он даже перекрыл шум мотора. Хорошо, что оба милицейских были внутри машины и вряд ли слышали стенания Гудошникова.
— Говори, падла, кто третий, иначе совсем нос вырву! — крутанул я нюхательный орган насильника в обратную сторону и тот опять взвыл.
— Говори, сука! — большим пальцем левой руки я почти изо всех сил надавил ему на глаз.
Чтобы подонок не дергался, я припер его коленом к забору. Чувствуя, что пальцы правой руки скользят по морде задержанного, я отпустил его покалеченный рубильник и вытер измазанную в крови и соплях руку об его меховой воротник.
— Больно! Отпусти! Я скажу! — гундосо верещал комсомолец Гудошников, — Ладягин! Яшка Ладягин! Он с Запанского, сосед бывший, — быстро шепелявил разбитым ртом паскудник, а я постепенно ослаблял давление на его зрительный орган.
УАЗ подполз к нам кормой. Старшина и водитель общими усилиями запихали Гудошникова в задний собачник.
Когда мы вернулись к остановке, там уже находилась прибывшая из Ленинского райотдела следственно-оперативная группа и скорая. Первой потянули в освещенный салон медпомощи девушку. Потом Полина вылезла, но следующим вместо меня медики запустили Гудошникова. Эскулапам его здоровье показалось более подорванным, чем мое. А меня начал опрашивать упитанный мужичок в милицейской шинели с капитанскими погонами. За остановкой время от времени мерцали вспышки, очевидно там работал эксперт.
Покрутив в руках мое удостоверение, капитан, не скрывая радости полез в дежурную машину к рации. Его поднявшееся настроение загадкой для меня не являлось. Я мент, а значит формально это не его подследственность, так как посягательство на мою персону должна расследовать прокуратура. Потом разберутся, что я, не будучи на службе, загремел в потерпевшие, но это потом. Оставалась, правда, попытка изнасилования, но поскольку, барышня несовершеннолетней не выглядела, то и эта радость достанется тоже прокуратуре.
В это время от ворот пансионата подошли трое. Парень, постарше меня и мужчина с женщиной. Отдыхающими, судя по одежде, они не выглядели, стало быть, в качестве понятых опер привел кого-то из персонала. Сдав их следаку, он попытался сунуться в салон скорой, но я его перехватил.
— Сергей! — протянул я ему руку, — Корнеев. Следак из Октябрьского.
— Николай Жданов, опер. Дежурю сегодня, так что территория, сам понимаешь не моя! Надо бы тряхнуть этого, пока он в себя не пришел, — кивнул Жданов на сдвижную боковую дверь скорой и снова потянулся к ней.