Современная проза Сингапура
Шрифт:
Итак, она сидела в ожидании весь день, усталая и заброшенная. В большом внутреннем кармане ее кофты не было тех монеток, которыми она мечтала его заполнить. Она находилась в том возрасте, когда глаза всегда на мокром месте, она плакала оттого, что сладости и мелкое печенье становились мягкими и липкими и никто не хотел их покупать. Она воткнула в жестянку курительную палочку подлиннее, ее губы горестно зашевелились в молитве, умоляя великую богиню Гуаньинь пожалеть старую, одинокую в этом мире шестидесятилетнюю женщину. Она никогда не была замужем, у нее не было детей, которые заботились бы о ней в старости, а после ее смерти за нее некому будет помолиться.
Смерть казалась ей самым желанным выходом из нищеты и горечи. «О милосерднейшая богиня Гуаньинь, приди и возьми меня с собой на небеса».
Ее
Когда старуха проснулась, на глазах у нее еще блестели слезы радости. Живо вспомнив свой сон во всех подробностях, она снова заплакала. И принялась готовиться к встрече с богиней, которая обещала через семь дней прийти. Прежде всего она отправилась в храм, чтобы очиститься, и возложила на алтарь фрукты и цветы. Затем она заглянула в жестяную банку из-под печенья, которую всегда держала при себе, подсчитала бумажки и монеты и поняла, что на покупку гроба ей хватит. Гроб поставили вертикально, прислонив к стене дома, в котором она делила комнату с другими старухами. Это сделали для того, чтобы ее тело в гробу устремлялось к небесам.
Слух о событии распространился очень быстро — сначала в доме, затем по соседству и наконец, с помощью жадной до новостей прессы, по всей стране. Писали: у женщины шестидесяти лет по имени Чоу А Сам было видение всемилостивейшей богини Гуаньинь, богиня обещала женщине в определенный день прийти и взять ее на небеса. Гроб готов, женщина сидит около него день и ночь, готовая ко встрече со смертью.
Приходили толпы людей — молодые из циничного любопытства, старые из желания увидеть трогательное примирение со смертью. Но непоколебимая вера женщины в подлинность ее сновидения заставила толпу благоговейно смолкнуть: даже молодые сорванцы в модной одежде, с татуированными руками глазели молча. На месте постоянно дежурили два репортера, очень довольные необычностью случая. Они делали заметки и фотографии. Но старая женщина сидела молча, бесстрастно, как будто вокруг никого не было, — она просто ждала, ждала первых знаков прихода богини Гуаньинь.
Остался всего один день, и она наконец будет свободна и счастлива. Напряжение росло — люди с богатым воображением спрашивали: будет ли тело Чоу А Сам поднято богиней на небеса у всех на глазах? В долгожданный день телефоны в редакциях не умолкали — публика с нетерпением спрашивала: скончалась ли старуха?
Она не умерла и вечером этого дня заплакала от разочарования, горько жалуясь, что богиня Гуаньинь не смогла сдержать своего обещания из-за грязных людей, осквернивших место, где стоял гроб и сидела старуха. Чоу А Сам умоляла оставить ее одну, дать ей возможность спокойно умереть.
Затем возникла новая сенсация. Нечто необычное произошло в тот самый день, когда должна была явиться богиня Гуаньинь. На маленьком пустыре за домом неожиданно расцвело какое-то причудливое растение. Одни утверждали, будто цветок величиной с человеческую голову, другие — что он распространял чудесное благоухание. Конечно, никто не проявил интереса ни к ботаническому названию цветка, которое было помещено в газетах (молодой энергичный репортер быстро провел это исследование), ни к сообщению, что это редкий тропический цветок из Южной Америки, что он редко цветет и, когда это случается, лепестки его становятся светло-багряными, а сам цветок принимает форму луковицы и т. д. Всех гораздо больше интересовало другое: старая женщина утверждала, будто цветок послан с небес в знак того, что богиня Гуаньинь приказала ей остаться на земле и вершить добро. Добрые дела старухи были немедленно замечены, описаны, новость эта разошлась и вызвала лихорадочное возбуждение и удивление. Силой богини Гуаньинь чудеса творила Чоу А Сам! Она врачевала больных — одна женщина заявила, что почувствовала себя гораздо лучше после того, как выпила воды, в которую Чоу А Сам всыпала пепел от сожженного листка бумаги с написанной на нем молитвой. Над другой женщиной Чоу А Сам прочитала молитву, и та заявила,
Люди валили толпами. Чоу А Сам сидела скрестив ноги перед алтарем богини Гуаньинь, в окружении многочисленных курительных палочек. Перед ней стояла ржавая жестянка из-под печенья, в которой благодарные верующие могли оставить знаки своего уважения. Жестянка наполнялась довольно быстро. Чоу А Сам сидела с закрытыми глазами, ее губы двигались в молитвенном экстазе. Впервые в жизни она чувствовала себя счастливой.
СТЕЛЛА КОН
Мученичество Елены Родригес
перевод В. Нестерова
Ранние христиане покорили древний мир своим мученичеством, однако навлекать на себя мучения им не полагалось. Восточный темперамент превратил осознанную жертвенность в виде поста или самосожжения в мощное психологическое оружие. Елена Родригес, жена моего брата, была католичкой с Цейлона и, унаследовав обе традиции, искуснейше использовала принципы христианского мученичества в делах житейских.
Христианское мученичество, в отличие от бесхитростного домашнего мученичества, должно сочетаться с нежным всепрощением и терпит муки под вуалью отрешенности. Здесь не применяется тактика: «Никто и не знает, что мне приходится выносить» или «Я кровавые мозоли нажила, трудясь ради тебя». Сила Елены была в том, что она никогда не жаловалась и никогда не подавала виду, что имеет основания для жалоб. Однажды Алойсиус, счастливый муж с семимесячным стажем, пригласил меня к себе домой обедать, не предупредив заранее свою молодую жену. «Елена очаровательное существо, — уверял меня брат, — она будет счастлива, и для нее это не составит беспокойства».
Я не был в этом уверен. Мало зная Елену, я чувствовал за ее ласковостью, которая казалась всем искренней, что-то сковывающее, вязкое, от чего не отделаться. Дома Алойсиус с беспечностью новобрачного заявил жене, что я приглашен к обеду. Елена глянула на него. Мгновение — и я увидел блеск стали из-под длинных ресниц, которые затем опустились с неподдельным смирением, и она тепло меня приветствовала. Не стала Елена и изображать из себя жертву, подав мужу и гостю отбивные, в то время как ей самой пришлось довольствоваться лишь яичком всмятку. На обед всем подали вкусный поджаренный рис, который поглощался за тихим разговором, направляемым Еленой в течение всей трапезы. Конечно, неожиданный гость должен был отправиться после этого домой, убежденный, как все, что Елена Родригес очаровательна.
В пятницу обеденный стол был накрыт уже на три прибора, а на кухне жарились три порции рыбы. «Просто на случай, если ты, дорогой, приведешь кого-нибудь». Так продолжалось всю неделю: лишний прибор исчезал спокойно и тихо, а три порции молча делились на двоих. В понедельник за обедом Елена обратилась к своему окончательно усмиренному супругу и покорно спросила, приведет ли он кого-нибудь к ужину, чтобы врасплох ее уже не застать. Больше Алойсиус не приводил гостей, не предупредив жену по крайней мере дня за три.
Раза два ей пришлось заново готовить ужин, поскольку разогретые бифштексы становятся несъедобными, — и муж научился садиться за стол в положенное время. А после нескольких сдержанно-тревожных звонков мужу на службу, когда его там не оказывалось, она приучила его каждое утро подробно излагать распорядок предстоящего рабочего дня.
Вы можете спросить: почему Алойсиус ответил на этот шантаж покорностью? Дело в том, что за нежным, кротким лицом монахини в Елене таился дух императрицы Цыси [14] … Если вы не соглашались с Еленой, то взгляд ее, обращенный к вам, уподоблялся лепестку цветка, желавшего коснуться ваших губ и угадать сокровенное желание. Вас наполняло чувство раскаяния — лишить добродетельнейшее существо возможности доставить радость ближнему. И вы понимали: только бессердечные люди не могут пережить мелкие неудобства, дабы не огорчать дорогую Елену.
14
Цыси (1861–1908) — китайская императрица, славилась своей жестокостью и своенравием.