Современная румынская пьеса
Шрифт:
М а н о л е (листая одну из папок). Очень мило с вашей стороны, но…
А г л а я. Вы не представляете, как она вами восхищается. Просто боготворит вас.
К р и с т и н а. Мама!
А г л а я. Что, разве неправда? Как услыхала, что вы возвращаетесь, так от волнения совсем голову потеряла.
М а н о л е. И вот вернулся старый, больной человек. Велика радость!
К р и с т и н а (вопль души). Маэстро!..
М а н о л е. Так, так. (Указывая на папки.) Благодарю вас за ваши труды, но… (Аглае.)
К р и с т и н а. Есть и большие исследования. А еще есть статья, которую написал сам Рене Гюиг {19} .
М а н о л е (притворно взволнованно). Ц-ц-ц! Ну хорошо. Знаешь, что теперь нужно сделать? Собери-ка все это и отнеси на чердак. Пригодится мышам или будущим критикам.
А г л а я. А она так надеялась доставить вам удовольствие!
М а н о л е. И она достигла цели, даже если я никогда не прочту этого.
А г л а я. Знаете, маэстро, что пришло мне в голову? У нас ведь сейчас будет настоящий сумасшедший дом — телефон, корреспонденция; это отнимет у вас столько времени. Кристина могла бы выполнять обязанности вашего секретаря. Чем искать кого-то…
19
Гюиг Рене (род. 1906) — историк и критик французского искусства, автор работ «Поэтика Вермеера», «История современного искусства», «Искусство в современном мире» и др.
М а н о л е. Превосходная мысль. Что скажешь, Кристина?
К р и с т и н а. Если вы хотите, я буду счастлива вам помочь.
М а н о л е. Вот и прекрасно. Прямо с сегодняшней почты и начнем. Ты коротко изложишь мне суть каждого письма. (Аглае.) Ей нужно будет назначить жалованье, подобающее нашей секретарше… для…
К р и с т и н а (вскрикивает). Денег мне не надо!
М а н о л е. Если не ошибаюсь, условия ставлю я. Так что у тебя будет жалованье, чтоб ты могла покупать себе… Кажется, пудрой ты пока не пользуешься. Тогда конфеты.
А г л а я. Благодарю вас, маэстро.
М а н о л е. За что? В выигрыше я, а не вы.
Звонок.
А г л а я. Звонят. (Идет открывать.)
М а н о л е. В каком ты классе?
К р и с т и н а (гордо). У меня уже аттестат зрелости.
М а н о л е. Что ты говоришь? Представляешь, у меня аттестата зрелости не было. Я его прогулял.
И дверях появляется К л а у д и я Р о к с а н. Ей около сорока лет, она очень красива, немного театральна, но ненавязчиво. И это вполне объяснимо — она известная актриса.
К л а у д и я (взволнованно). Ман! (Протягивает ему руки.)
М а н о л е (идя к ней). Ты слышишь, Клаудия, у этой девочки — аттестат зрелости. А у тебя есть?
К л а у д и я. Ман, ты чудовище! Это все, что ты находишь нужным сказать мне после стольких
М а н о л е (смеясь). Прости меня, Клаудия, но аттестат зрелости впечатляет. (Целует ей руки и обнимает за плечи.) Как хорошо, что я наконец-то вижу тебя! Мое терпение уже было на исходе.
К л а у д и я (смеясь). Ох, Ман, и ты хочешь, чтобы я поверила?
Держась за руки, они выходят в сад под несколько раздраженным взглядом Кристины, которая, как только они исчезли из поля ее зрения, с решительным видом уселась за рабочий стол и вскрыла первое письмо. А в саду Клаудия внимательно и любовно оглядывает Маноле.
М а н о л е. Я безобразно постарел?
К л а у д и я (совершенно очевидно, что впечатление у нее именно такое, но она не хочет говорить ему этого. Качает головой и, обняв Маноле за шею, на мгновение прижимается лицом к его лицу). Мне ужасно тебя недоставало…
М а н о л е. Почему ты не приехала вчера на вокзал? Было полно чужих. А тебя не было.
К л а у д и я. Я же тебе звонила, что у меня спектакль. Я и сейчас удрала с репетиции, чтобы повидаться с тобой. Сикэ дал мне свою машину. (Другим тоном.) Четыре года! Четыре года прошло, Ман, с тех пор как ты уехал!
Они садятся на скамью.
М а н о л е. У меня впечатление, что тебя гораздо больше трогают воспоминания о разлуке, чем радость свидания.
К л а у д и я (смеясь). Сцена? Так скоро? Дай дух перевести, Ман.
М а н о л е (не без раздражения). Никто из близких не рад по-настоящему моему возвращению. Я почувствовал больше тепла в тех чужих людях, что встретили меня на вокзале, чем у Влада и у тебя.
К л а у д и я. С каких пор я так много значу для тебя? Чувствительным папой ты тоже никогда не был. Что с тобой?
М а н о л е. Отлично знаешь, что ты всегда была мне дорога и что, по существу, единственная женщина в моей жизни — ты.
К л а у д и я. Ман, ты восхитителен. Только я знаю около двадцати великих твоих страстей, это если не упоминать бесчисленных интермедий.
М а н о л е. Я неизменно возвращался к тебе.
К л а у д и я. Да, я была единственной женщиной, которой тебе доставляло удовольствие изменять. Потому ты всегда возвращался. Давай не будем говорить про это. Я от души рада, что вижу тебя. И я была очень горда успехом твоего индийского монумента.
М а н о л е. Он вышел неплохим. Но не уклоняйся от разговора. Я много думал о нас обоих.
К л а у д и я (с юмором). Именно про обоих? Ну?
М а н о л е (после минутного колебания, потому что не знает, как начать). Мы знакомы уже двадцать лет.
К л а у д и я. Не слишком галантно напоминать мне об этом.
М а н о л е. Когда-то, в самом начале, я сделал тебе предложение. Ты помнишь?
К л а у д и я. Какая память! По правде сказать, это я сделала тебе предложение, но очень мило с твоей стороны, пусть и задним числом, поменять наши роли в этой истории.