Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

Соловьев Владимир Михайлович

Концепция крестьянских войн начинает складываться в первые годы Советской власти под воздействием идей Маркса, Энгельса, Ленина. Классики марксизма-ленинизма раскрыли тесную взаимосвязь проявлений классовой борьбы с существующими экономическими условиями, создали и развили теорию о роли классовой борьбы, посвятив ей специальные труды и отдельные разделы ряда работ. Особо важное значение среди них для изучения народных движений прошлого имеет книга Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии», в которой приведена расстановка классовых сил и дан анализ происхождения, характера и поражения крупнейшего противокрепостнического восстания XVI в. в Западной Европе [211] .

211

См.: Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 343–437.

К. Маркс, как уже отмечалось выше, ознакомившись по книге Н. И. Костомарова с историей разинского выступления, составил рабочий конспект, где выделил некоторые авторские мысли и высказывания и куда внес собственные соображения и пометки по ходу чтения. Его внимание привлекли следующие моменты: царствование Алексея Михайловича — время побегов и шатаний; бедственное положение народа связано с тяжелыми военными обстоятельствами России, с плачевным состоянием

государственных финансов, усугублявшими крепостнический нажим на массы; в результате усиления социального гнета широкий размах приобрели побеги податного населения. За беглецами в продолжение двадцати лет (1648–1668) происходила настоящая охота [212] .

212

См.: Маркс К. Стенька Разин // Мол. гвардия, 1926. № 1. С. 115, 117.

Учение К. Маркса и Ф. Энгельса об общественно-экономических формациях, органически соединенное с классовым анализом исторического процесса, стало принципиально новой методологической основой для изучения классовой борьбы во всех ее формах и проявлениях в различные периоды истории. Прежние теории, отмечал В. И. Ленин, «не охватывали как раз действий масс населения, тогда как исторический материализм впервые дал возможность с естественноисторической точностью исследовать общественные условия жизни масс и изменения этих условий» [213] .

213

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 57.

Останавливаясь на народных движениях минувших веков, В. И. Ленин указывал, что они «проходят через всю историю существования классового общества». «…Вы все знаете, — говорил он, — в лекции „О государстве“, — примеры подобных многократных восстаний… и в России» [214] .

В соответствии с марксистскими методологическими положениями движение под предводительством С. Т. Разина уже в 20-х годах рассматривалось как один из кульминационных моментов социального протеста народных масс России [215] . Вышедшие тогда работы составляют довольно внушительный перечень [216] , однако далеко не во всех из них основной движущей силой таких крупнейших восстаний, как разинское и пугачевское, признавалось крестьянство, далеко не всегда сами эти восстания квалифицировались как крестьянские войны, а в качестве их предпосылок указывалось на усиление феодально-крепостнического гнета.

214

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 77.

215

Подробнее об этом см.: Компан Е. С. В. И. Ленин о классах, сословиях и классовой борьбе в феодальном обществе // В. И. Ленин и историческая наука. М., 1968. С. 291–301;

Мавродин В. В. В. И. Ленин о классовой борьбе крестьян в феодальной России // Ленин и историческая наука. Л., 1970. С. 5–13;

Чистякова Е. В., Мальцева И. Ф. Ленинская концепция истории России периода феодализма. М., 1985. С. 26–32.

216

См., напр.: Фирсов В. Стенька Разин — вольный атаман. М., 1919;

Коваленский М. Н. Учебник русской истории. Ч. П. 2-е изд. М., 1922;

Пичета В. И. История крестьянских волнений в России. М., 1923;

Феноменов М. Я. Разиновщина и Пугачевщина. М., 1923;

Тхоржевский С. И. Стенька Разин. Пб., 1923;

Его же. Народные волнения при первых Романовых. Пг., 1924;

Шефер А. Вольный атаман Ст. Разин, предводитель крестьянского восстания. М., 1923;

Грекулов Е. Ф. Стенька Разин. М., 1924;

Ржига Н. Разиновщина и раскол в Нижегородском крае // Нижегородский краеведческий сборник. Т. 1. Н. Новгород. 1924. С. 115–134;

Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. Т. III. 6-е изд. Л., 1924;

Его же. Русская история в самом сжатом очерке. Ч. 1 и 2. 8-е изд. М.; Л., 1929;

Балабанов М. История революционного движения в России. Киев, 1925;

Дубровский С. М. Крестьянские войны в России XVII–XVIII вв.: (сборник статей, посвященных великим крестьянским войнам). М., 1925;

Звенигородская М. Социальные взаимоотношения в XVII в. и разиновщина в Симбирском крае // Край Ильича. Казань. 1926. № 1. С. 33–39;

Полосин И. И. Крестьянская революция (XVII в.). М., 1926;

Фирсов Н. Н. Крестьянская революция на Руси в XVII веке. М.; Л., 1927;

Ладоха Г. Разинщина и пугачевщина. М.; Л., 1928;

Лугина Н. К. Степан Разин. М.; Л., 1929.

При обращении к ранней советской историографии крестьянских войн бросается в глаза то обстоятельство, что целый ряд сюжетов поначалу был заимствован из досоветской историографии. Это объясняется, с одной стороны, тем, что в период трудного и длительного перехода на новые идейно-теоретические позиции в нарождающуюся советскую историческую науку пришло немало ученых старой школы, с другой — своего рода методологической перелицовкой сочинений буржуазных историков, которая преобладала над собственно исследовательской работой. Правда, уже в начале 30-х годов научное переосмысление событий стало, как правило, сопровождаться выявлением новых источников, что, в свою очередь, имело следствием введение в научный обиход массы ранее неизвестных фактов, построение на основе обнаруженных материалов свежих, оригинальных, подчас неожиданных концепций и гипотез, многие из которых были ошибочны, несостоятельны, откровенно беспомощны, но при всем при том свидетельствовали о живом, настойчивом поиске, о беспокойном биении научной мысли. Характерно, что набор проблем, которые тогда поднимались историками, отличается большим разнообразием, чем в последующие годы, вплоть до 50-х включительно.

Во многих трудах 20 — первой половины 30-х годов воспроизводились типичные подходы дореволюционной науки. Так, Н. А. Рожков писал, что Разин и другие предводители крестьянских войн «желали возврата назад, к тем временам и порядкам отношений, которые существовали в казачестве раньше, и даже возврата к порядкам Киевской Руси с ее примитивными формами хозяйства — охотой и рыболовством, несовершенным скотоводством». Н. Ростов и В. Михайлов изображали С. Т. Разина примерно в той же манере и теми же красками, что и Н. И. Костомаров. В литературе тех лет встречалось немала

фактических ошибок и неточностей. К примеру, в книге Е. Ф. Грекулова неверно утверждалось, что Разин стоял под Смоленском; Б. Н. Тихомиров неоправданно относил к городам, перешедшим к восставшим, Острогожск и Рыбное, не подозревая, что под этими названиями выступает один и тот же населенный пункт; Н. К. Лугина сообщала о помиловании властями после казни С. Т. Разина его брата и сподвижника Фрола и т. д. Нередко в тогдашних работах допускалась модернизация событий: народные движения XVII–XVIII вв. именовались революциями, повстанцы — красными, каратели — белыми и т. д. Еще не был изжит старый лексикон, и термины «разинщина», «пугачевщина» и тому подобные клише, равно как и пренебрежительное именование вождей движений «Стенькой», «Васькой», «Мишкой», широко употреблялись в публикациях тех лет [217] .

217

См.: Рожков Н. Методика преподавания истории и история XIX века: Лекции, читанные на сентябрьских педагогических курсах 1918 г. в Петрограде. Пг., 1918. С. 23;

Ростов Н. М. Мятежная Русь. Степан Разин и Емельян Пугачев. М., 1928;

Михайлов В. Разиновщина. М., 1920;

Грекулов Е. Ф. Стенька Разин. С. 20;

Тихомиров Б. Н. Разинское-движение на Слободской Украине // Исторический сборник АН СССР. Т. 2. Л., 1934. С. 104;

Лугина Н. К. Степан Разин. С. 59;

Томсинский С. Г. Крестьянские движения в феодально-крепостной России. М., 1932. И др.

Конечно, на историографии того времени лежит сильный отпечаток эпохи с ее революционной романтикой, идеологическим максимализмом и классовой бескомпромиссностью. Крайний модернизм в трактовке прошлого нашел проявление в теории «торгового капитализма» М. Н. Покровского и его последователей, в тенденции предельно революционизировать историю и, разумеется, историю России, — в первую очередь.

В Постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 г. было недвусмысленно сказано о том, как надо толковать, преподавать историю и как относиться к ней. Но декларировалось одно, а насаждалось другое. На словах осуждались схематизм, социологизм, вульгаризация в изучении истории. На деле приметами времени надолго стали догматизм, схоластика, неподвижность оценок, раз навсегда очерченный круг рассматриваемых вопросов, рассуждения в границах одних и тех же цитат из сочинений Маркса, Энгельса, Ленина, а еще чаще Сталина. Метод М. Н. Покровского был во всеуслышание заклеймен как порочный и лженаучный. Появилось новое ругательное слово — «покровщина».

Издержки и передержки известных положений работ М. Н. Покровского и его последователей очевидны, и приклеено столько ярлыков, высказано столько обвинений во всяких отступлениях от научной истины, политических грехах и извращениях марксизма, что уже не осталось места для обыкновенной, взвешенной критики. В ту пору, когда набирал силу сталинизм, вместо критики было принято публичное шельмование, вместо полемики — травля. Ученые привыкли говорить и писать не языком академических рецензий, а языком собраний и митингов тех лет. Против лиц, имеющих взгляды, отличные от официальной точки зрения, выдвигалась самые невероятные и фантастические обвинения, как это было, например, с С. Ф. Платоновым, Е. В. Тарле, А. А. Кизеветтером, С. В. Бахрушиным, В. И. Пичетой, Ю. В. Готье и др. Поэтому сегодня требуется пересмотр и переоценка научного наследия того времени. Пора отказаться при характеристике работ советских историков 20–30-х годов от практики оперировать политическими штампами и клише сталинской эпохи, как это сделано, к примеру, в «Очерках истории исторической науки в СССР» по поводу талантливого, хотя и не избежавшего определенных теоретических ошибок, исследователя С. И. Тхоржевского. Вряд ли правомерно вслед за М. Мартыновым, опубликовавшим свой отзыв о трудах С. И. Тхоржевского в 1930 г., т. е. в начале «охоты на ведьм», утверждать, что «…построения Тхоржевского зачастую были чужды марксизму», и при этом преспокойно ссылаться на того же Мартынова [218] .

218

См.: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1966. Т. 4. С. 299.

Между тем, если вести речь о разинском восстании, то наибольший вклад в его изучение в те годы наряду с Б. Н. Тихомировым и С. Г. Томсинским, несомненно, принадлежит именно С. И. Тхоржевскому. Его работы отличает высокая научная культура, глубина мысли, энергичное расширение круга рассматриваемых вопросов. Конечно, автор не избежал свойственного тем временам упрощенно-социологического подхода, но он присущ ему в гораздо меньшей мере, чем тому же С. Г. Томсинскому, до крайности преувеличивавшему буржуазность в развитии России XVII в. [219] .

219

См.: Томсинский С. Г. Колонии Московского государства накануне восстания Разина // Крепостная Россия: Сб. статей. Л., 1930. С. 97–124;

Его же. Разинщина (1666–1671 гг.) // Проблемы марксизма. 1930. № 2;

Его же. Крестьянское движение в феодально-крепостной России. Л., 1932;

Его же. Очерки истории феодально-крепостной России. Ч. 1. Крестьянские войны в эпоху образования империи. М.; Л., 1934.

Разумеется, труды С. И. Тхоржевского далеко не безупречны, но допущенная им вульгаризация явно неадекватна той уничтожающей критике, которая прозвучала в его адрес со стороны С. Пионтковского, Б. Тихомирова или того же М. Мартынова [220] . Правда, справедливости ради нужно сказать, что были тогда и положительные отзывы [221] , но не они, к сожалению, делали погоду, не они стали определяющими.

В работах С. И. Тхоржевского немало спорного. К примеру, в книге «Стенька Разин» [222] он отказывает возглавлявшим восстание донским казакам в освободительной миссии на том основании, что они, по его словам, были рабовладельцами: вели торговлю захваченными ими в плен людьми на невольничьих рынках. Здесь С. И. Тхоржевского смутило то, что не смущало, скажем, автора знаменитой «Утопии» Томаса Мора. В придуманном им идеальном и справедливейшем государстве все грязные и трудоемкие работы, как известно, исполняли рабы.

220

См.: Пионтковский С. Историография крестьянских войн в России // Историк-марксист. 1933. № 6;

Тихомиров Б. Н. Разинщина. М.; Л., 1930;

Мартынов М. Против буржуазных тенденций в советской исторической литературе // Проблемы марксизма. 1930. № 5–6.

221

См., напр.: Фирсов Н. Н. Рецензия на книгу С. И. Тхоржевского «Стенька Разин» // Каторга и ссылка. 1924. № 3.

222

См.: Тхоржевский С. И. Стенька Разин. Пб., 1923.