Современный греческий детектив
Шрифт:
— Девушка… Марианна… Где она? — решился спросить Отто.
— Она вне опасности, — заверил его Фотис. — Не желаете ли и вы присоединиться к ней?
— Нет… Не могу… — Старик вздохнул, добавив более спокойным тоном: — Мне нельзя. Только, пожалуйста, позаботьтесь о Марианне!
Электрик конвоировал Макса, выведя его из вагона, остальные занялись выгрузкой сундуков.
По рельсам в их сторону бежала дрезина, на ней человек в железнодорожной форме и немецкий солдат. Четыре мотоцикла с немцами подъезжали по дороге из Катерини…
В большом бараке
Открыв деревянный ящичек, найденный на дне третьего сундука, под немецкими народными костюмами, присутствующие содрогнулись от ужаса: в нем лежали золотые зубы и коронки, вырванные у казненных и замученных в застенках.
На Макса устремились взгляды, полные ненависти и отвращения. А он с презрительной улыбкой только пожал плечами. И тогда один из эланитов набросился на него с кулаками. Его с трудом удалось оттащить от разъяренного юноши. Макс снова стал угрожать:
— Вы поплатитесь за все! Когда об этом узнают люди из моей службы, они сровняют с землей все на пятьдесят километров вокруг!
— О чем узнают, господин Макс? И от кого? — Фотис говорил неизменно ровным тоном. — Да здесь никто даже вашего настоящего имени не знает! Может, вы числитесь в списке пассажиров? Нет, вы не существуете даже для своих! Вы мертвы, господин Макс. Вы — только номер, устрашающий таинственный номер! Искать вас никто не станет. Где-то, правда, есть протокол о том, что ваша машина наскочила на платан, посаженный на повороте дороги нашими предками… Так что вы вполне могли погибнуть в автомобильной катастрофе.
Макс, хотя и дошел до состояния, близкого к бешенству, внутренне был вынужден признать, что «другой» прав. Его действительно никто не будет разыскивать, если он исчезнет. Шеф в лучшем случае подумает, что он просто удрал с последней партией груза, чтоб обеспечить себе безбедное существование после крушения третьего рейха.
Наступило молчание. Люди разглядывали награбленные сокровища, которые оккупантам не удалось вывезти. Все были в сборе: Марианна и электрик, старик Козмас и моряки из отряда капитана Фуртунаса, рабочие соляных разработок, помогавшие нейтрализовать охрану пустой болтовней и торговлей.
— Мне бы поговорить с тобой, товарищ, — обратился к Фотису электрик. Вид у него был удрученный.
— Давай поговорим.
— Понимаешь… когда он… ну, вот эта сволочь… собрался в тебя стрелять, я… понимаешь… хотел нажать на курок, но… Не знаю, что на меня нашло… Мне казалось… Понимаешь, не мог я выстрелить, я же сидел в укрытии, он меня не видел… И если б не прицепили паровоз, то… не знаю… Ты прости меня, а?
Растроганный Фотис смотрел на него. Простить? Да за что же прощать? Его юный товарищ в это жестокое время сумел сохранить в себе человечность. «В этом-то и разница между нами и „другим“», — подумалось ему. Он хотел было что-то ответить, но тут издалека донесся
Все непроизвольно повернулись в ту сторону и стали про себя считать удары: девять.
С того момента, как от перрона в Афинах отошел поезд на Салоники, прошло десять часов.
Десять часов борьбы и тревоги.
Десять бесконечных часов.
Яннис Марис
УБИЙСТВО ЗА КУЛИСАМИ
Перевод Н. Подземской
1
СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
Он остановился перед большим зданием театра. Световые рекламы — красные, зеленые, желтые — загорались и гасли. Машины стояли не только на мостовой, но и на тротуаре; асфальт блестел после недавно прошедшего дождя. У театрального подъезда царило оживление — свидетельство аншлага. После недолгого раздумья он направился к ярко освещенному входу. Заметив в толпе молодого полицейского, он надвинул кепку на лоб и, опустив голову, обошел того стороной. Затем свернул за угол, в тупик, где был служебный вход. Огляделся. Поблизости ни души. Тихонько постучал. Дверь отворилась. Показалось круглое добродушное лицо швейцара.
— Что вам угодно?
— Я хотел бы повидать Розу Варги.
Швейцар оглядел посетителя. Высокий, в плаще, лицо небритое. Подозрительный тип.
— Премьершу? Это невозможно.
— Мне очень нужно, — настаивал тот.
— Сожалею, но это невозможно, — повторил швейцар. — Через четверть часа начнется спектакль.
Он уже хотел захлопнуть дверь, но посетитель поставил в прорезь ногу.
— Прошу вас. Дело очень серьезное.
— Сожалею, но ничем не могу помочь.
Швейцар вторично потянул на себя дверь, но незнакомец опять ему помешал. Добродушие исчезло с лица толстяка — это еще что за наглость! Он пригляделся к посетителю повнимательней: бледный, глаза лихорадочно блестят, белые длинные пальцы вцепились в створку двери. Видя его волнение, толстяк немного остыл. «Странный тип», — подумал он.
— Послушайте, господин, неужели вы не понимаете, что такое премьера? У нее скоро выход. Она не сможет вас принять.
— Поверьте, это просто необходимо, — не отступал тот. — Ну сделайте милость, скажите ей хотя бы, что к ней пришли. — Он вынул из кармана деньги и сунул их швейцару. — Хотя бы скажите! — умоляюще повторил он.
Швейцар в нерешительности посмотрел на бумажку, потом спрятал ее в карман.
— Ладно, — наконец согласился он. — Проходите.
Впустив посетителя, он запер за ним дверь. Подошел к телефону и стал набирать номер, продолжая с любопытством изучать этого странного типа. В трубке послышался низкий голос премьерши. Объяснив ей, в чем дело, швейцар обернулся к незнакомцу:
— Нет. Принять вас она не может.
И пожал плечами, точно говоря: «Видите, я же говорил!» Не успел он опомниться, как посетитель вырвал у него трубку.