Современный грузинский рассказ
Шрифт:
— Шторм? — капитан взглянул на пасмурное небо. Из глубины моря тянуло свежим ветром.
«Шторм?! Итак, первое плавание начинается со шторма».
И громко сказал:
— Пусть будет шторм!
В три часа ночи первая волна прокатилась по палубе.
— Началось! — тихо обронил капитан.
Тучи спустились ниже.
Небо зарядилось электричеством.
— Через час хлынет дождь, — донеслось до капитана. Он обернулся — рядом стоял грек.
«Хорошо бы начался дождь, ветер спадет,
Капитан поднес рупор ко рту и крикнул штурману:
— На оверштаг!
Потом повернулся к греку.
— Проверим брезент.
Крутые волны трясли танкер и разворачивали влево.
Брезент был натянут надежно. Оба вернулись к рубке.
Акула следил за волнами, направляя нос танкера наперерез им.
Ветер крепчал.
— Капитан! — срывающимся голосом крикнул грек.
Но тот без слов догадался об опасности. Огромная цистерна на носу танкера накренилась. Ветер мотал сорванным тросом. Каждую минуту могла лопнуть и вторая растяжка, тогда цистерна рухнет на штевень, и танкер погиб.
Обождав, пока прокатится очередная волна, капитан и механик перебежали на безопасное место.
Грек поднял сброшенный водой такелаж.
Капитан подошел к двигателю, выдернул рубильник, поймал конец троса и направился к цистерне.
— Капитан! — испуганно закричал грек.
Капитан не слышал, грохот волн заглушал все. Он был охвачен одним желанием — поскорее закрепить трос. Каждая минута промедления грозила гибелью. Капитан приблизился к цистерне, обмотал ее тросом, завел его за перила, закрепил и медленно попятился к противоположному борту, где находился кронштейн.
Грек облегченно перевел дыхание и включил двигатель.
До звона натянулась единственная растяжка. Механик побежал к капитану, который с тросом в руке продвигался к кронштейну.
Внезапная боковая волна тряхнула «Янтарь», сбила капитана и бросила на железные перила.
Когда волна схлынула, грек увидел лежащего капитана и кинулся к нему.
Кровь текла по лицу капитана.
— Капитан!
— Где трос?
— Капитан, ты ранен!
— Трос, говорю!
Грек понял, что сейчас не до раны. Он бросился искать трос, который волна намотала на вентилятор.
Вытянул его.
Сейчас надо было накинуть петлю на кронштейн.
Хлынул дождь, и танкер уподобился щепке в разбушевавшейся стихии.
Грек не слышал ничего, кроме голоса капитана:
— И-и раз, и-и раз, и-и раз!
И повторял про себя:
— И-и раз, и-и раз, и-и раз!
Медленно натягивался трос, выравнивая черный силуэт цистерны.
Оба старались изо всех сил. У грека кружилась голова и темнело в глазах.
А капитан не ощущал ничего, кроме единственного желания — поскорее накинуть петлю. Забылось все, и старый Акула с его насмешливым «йес, капитан», и неприязнь к конопатой будущей теще. Соленая
Капитан ни о чем не думал, кроме одного, что это далеко не Азовское море.
«Настоящее море, настоящая жизнь!»
— И-и раз! — в последний раз выкрикнул капитан.
— И-и раз! — в последний раз повторил грек.
Петля обхватила кронштейн, цистерна выпрямилась, а они, совершенно обессиленные, повисли на тросе и висели, пока не отдышались.
Когда капитан вошел в рубку, Акула увидел его окровавленный висок и вытащил из кожаной сумки бутылку водки:
— Промой рану и перевяжи.
— Я предпочитаю йод.
— Как знаешь, но водкой вернее. Надень вон ту рубаху.
Но капитан отказался и от рубахи.
А старик уже забыл о капитане. Ловко вертя штурвал, он окончательно вывел танкер на оверштаг.
Длинные крутые валы накатывались спереди.
Капитан приложил к виску ватку, смоченную йодом.
Рану щипало, но это было даже приятно.
«О чем думает старая Акула?»
Капитан гордился победой. Его вовсе не интересовало, о чем задумался старый штурман. Главное — он победил, и это — все!
Он взглянул на старика.
Штурман по-прежнему глядел вперед.
«Ну, старикан, если ты еще раз прогнусавишь свое мерзкое «йес», я эту бутылку разобью о твою башку».
А старый штурман молчал. Молчал и вспоминал. В его старой памяти возникали то индийские факиры с пестрыми змеями, то марсельские проститутки, то выбитые зубы Вильямса.
Солнце заходит.
«Янтарь» приближается к Севастополю. У берега плавают огромные медузы, пригнанные штормом.
Над танкером кружатся чайки. На рейде стоит «Петр Великий».
Плавно покачиваются на воде миноносцы, траулеры и мелкие суда. Грек, опершись о перила, разглядывает берег, пытаясь отгадать, в каком из домов находится бильярдная.
Старый Акула медленно поворачивает штурвал. Он понимает, что жизнь прожита, поэтому равнодушно глядит вперед, чувствуя, как ноют уставшие ноги, и заранее радуясь, что скоро позволит себе пропустить стаканчик.
«Жаль, нельзя закусить хамсой, хотя в такую жару хамса не повредит моему старому желудку.
Пройдусь по набережной, куплю себе чебуреков. Здешние чебуреки куда вкуснее симферопольских», — и старик пытается вспомнить, в какой части севастопольского порта находится маленькая забегаловка.
Капитан гордо приосанился. Победителем входит он в порт.
Что-то военное проглядывает сейчас в его выправке. Он доволен, что голова его перевязана грязной тряпицей.
«Ничего на свете не дается легко!»
Главное сегодня — выдержать себя. На набережную выйду позднее, выйду и сейчас же вернусь. Или вообще не выходить? Грек всю ночь готов проторчать в бильярдной, отпущу его часа на три. Иначе нельзя».
Слева проходил огромный серый крейсер. На нем взвивается приветственный флаг.