Современный итальянский детектив. Выпуск 2
Шрифт:
Ответом ей были короткие гудки в трубке.
Парень вдруг весь передернулся, обхватив себя руками за плечи, и начал сползать вдоль стены на пол из мраморной плитки. Энеа достаточно было секунду посмотреть на него, чтобы узнать знакомые симптомы. Сейчас откроется рвота, и в комнате невозможно будет находиться. Он подошел к полицейскому, стоявшему спиной к ним на пороге кабинета.
— Синьору плохо. — И кивнул на парня.
Все вдруг замолчали, глядя в их сторону. Полицейский приблизился к парню, поднял его за ворот рубашки, хорошенько встряхнул.
— Пошел вон! — Затем повернулся к Энеа: —
Энеа спросил, можно ли вызвать такси, и полицейский показал на телефон-автомат в конце коридора.
Он поехал на улицу Ренаи, будучи почти уверен, что не застанет Нанду. Велел водителю подождать и, когда на долгие звонки никто не ответил, отправился восвояси.
16
На заднем сиденье машины влюбленная парочка. Ей восемнадцать, ему — двадцать три. Они целуются, перешептываются, смеются. Девушка сбросила джинсы, теперь снимает блузку и лифчик.
Местечко называется Боскетта. Пахнет клевером и свежескошенным сеном. Машина стоит на извилистой тропинке и с обеих сторон зажата глухим кустарником. Все вокруг тонет в кромешной тьме новолуния.
Огромная тень продирается сквозь кусты к правому окошку. Уперев дуло в закрытое стекло, нажимает на курок. Первая пуля бьет парню в ухо, три следующие — в грудь. Но он очень живуч: скрючился на сиденье и кричит истошным голосом, истекая кровью.
А тот опять стреляет, хотя судорожные движения жертвы и затрудняют прицел. На этот раз пуля зацепила джинсы, висящие на спинке переднего сиденья. Парень как будто доходит; во рту у него клокочет кровавая пена.
Убедившись, что с ним покончено, убийца чуть поводит стволом револьвера — целится в девушку. Один-единственный выстрел — и пуля, скользнув по руке, поднятой в тщетной попытке заслониться, разворотила девице челюсть.
Человек, ломая кусты, открывает дверцу, наклоняется внутрь. Тело юноши сводит предсмертная дрожь, но нападающий все-таки вытаскивает лезвие и несколько раз вонзает его в теплую плоть. Сначала с яростью, потом все слабее (видно, уже выдохся).
Наконец он решает, что можно заняться девушкой. Взяв ее под мышки, вытягивает наружу. На ней только трусики да на шее и запястьях позвякивают цепочки и браслеты.
Человек с трудом передвигается в тесном пространстве между автомобилем и стеной из веток, но продолжает тащить девушку, спиной проделывая проход в кустарнике. Пятясь, доходит до клеверного поля. Осторожно опускает на землю безжизненное тело, выпрямляется во весь рост, воздевает руки вверх, к черному небу, снова наклоняется, заносит нож.
Резко опускает и поднимает руку. Дважды лезвие погружается в голову жертвы, затем одним ударом распарывает легкую ткань трусиков.
Теперь убийца начинает препарировать труп: семь надрезов на левой груди, одно круговое движение, в результате чего полностью удален правый сосок. Потрошитель осторожно кладет его на траву рядом с телом и начинает прочерчивать линию лобка — вниз к промежности, в форме буквы «U». Вдруг кисть дергается и отхватывает лоскут кожи.
Рука шарит по траве, ища отрезанный сосок. Впервые убийца берет что-то на память о содеянном и с победным кличем удаляется по росистому клеверу.
В ночь двойного убийства в Боскетте Матильда легла довольно рано. О новолунии она опять забыла. Энеа уединился в своих комнатах: должно быть,
В последнее время отношения между ними странным образом изменились. Энеа даже снизошел до отчетов о своих действиях; в его объяснениях было много недомолвок и несоответствий, но все же они свидетельствовали о том, что он щадит ее чувства. О камее больше не было произнесено ни слова, зато в ту ночь, когда он вернулся почти в четыре утра и увидел в спальне Матильды свет, он открыл дверь и прямо с порога объявил:
— Ты представить себе не можешь, что со мной произошло. — Он прошел и, повинуясь знаку Матильды, тяжело опустился на край кровати. — Я выходил из кино и попал в полицейскую облаву. Меня привезли в участок вместе с проститутками, сутенерами и прочим сбродом. Среди них есть совсем дети.
У Матильды внутри будто все оборвалось. Но, взглянув сыну в глаза, она почувствовала, что он и сам обескуражен. Может, в самом деле ошибка полиции?..
— Нам с тобой этот мир неведом, но он есть, он существует в ночном городе, — продолжал Энеа. — Знаешь, что меня больше всего поразило? Все эти люди не просто знакомы, а близки друг другу по духу. В том числе и полицейские.
Несколько дней спустя он соизволил дать объяснение своим отлучкам в выходные. У него якобы под Флоренцией живет друг (имени не назвал) и ему очень нравится у него гостить, потому что «там свободно».
Матильда спросила, отчего же он тогда не ездит в Импрунету, ведь раньше ему там нравилось.
— Это совсем не то, — покачал головой Энеа. — Мой друг живет в крестьянском доме, и рядом гумно… — Он так посмотрел на нее, словно ждал, что она поймет.
В вечер убийства по телевизору показывали довольно смешную комедию. Когда фильм закончился, Матильда потушила свет, легла и заснула, не успев даже прочесть до конца молитву. Но сон ее был неглубоким. Энеа наверху отодвинул стул, и она, вздрогнув, открыла глаза.
На ощупь отыскала будильник и, щурясь, посмотрела на светящиеся стрелки.
Десять минут первого.
Как странно! Ей казалось, она проспала всю ночь. Поднесла часы к уху: может, остановились? Нет, будильник мерно тикал. Отчего же она так внезапно проснулась?
Ах да, пришел Энеа.
Будильник так и остался в руке. Матильда подняла голову, стала прислушиваться. Он снова открыл дверь кабинета, спускается по лестнице. Как всегда, медленно переставляет ноги, прежде чем перенести на них тяжесть тела. Дверь на кухню отворилась почти бесшумно. Но Матильда уже изучила каждое движение сына, и ей не нужно было угадывать, где он сейчас. Вот он вышел в коридор из маленькой гостиной, вот едва слышно шаркнул по коврику перед комнатой матери, а теперь выскользнул через главный вход на аллейку. Как ни старается, а гравий все равно хрустит.
Матильда сбросила простыню и, сжав на горле воротничок ситцевой рубашки, стала у окна. Сквозь планки жалюзи ей были видны только ноги Энеа — словно две большие колонны перед воротами. Он почему-то очень долго там стоял, и Матильда про себя молилась, чтобы передумал, не ходил, куда собрался. И уже когда ей показалось, что молитва услышана, ворота вдруг застонали, открываясь, и ноги двинулись по направлению к городу.
Матильда вернулась в постель, в темноте облокотилась на спинку кровати орехового дерева. В горестных мыслях она потеряла счет времени, и когда на аллейке снова раздались шаги, за окном уже светало.