Современный кубинский детектив

Ногерас Луис Рохелио

— Будет, но сначала мы должны пожениться.

— Росите семьдесят восемь, и она всегда чем-нибудь озабочена, а мне восемьдесят пять — и никаких забот.

Мужчина холодно смотрел на стариков. Другие престарелые пары беседовали о чем-то, прогуливаясь недалеко от ограды.

— Я говорила ему, что слишком еще молода для брака, а он ничего не желает слушать. — Старушка игриво захихикала.

— Не обращайте на них внимания, — служащий, который приблизился незаметно, указал на Хенеросо и Роситу, — они тронутые, и влюбляются, и женятся, несмотря на свой возраст. А эти

помолвлены уже два года, их все здесь знают, они мечтают о девочке, такой, как Анита из этих яслей. По-моему, так и умрут с этой мечтой. Но не беспокойтесь, старики они очень добрые, тихие... Вам что-нибудь надо?

— Нет, спасибо, мы уже заканчиваем.

— Хорошо, в таком случае до скорого.

Служащий направился к гаражу, и в эту минуту в отверстии люка появилось лицо Фрэнка. Его глаза так и сияли от радости.

— Нашли девочку? — спросил Хенеросо, стоявший по ту сторону ограды.

— Да, нашли, — машинально ответил Фрэнк.

Суббота, вечер.

— А знаете, лейтенант, мне никогда не нравилось нырять туда, в глубину, будто я рыба. Я хочу сказать, что человек создан для жизни на суше и должен на ней добывать себе пропитание. Морские глубины полны загадок и тайн. Знаю, что все эти морские змеи и гигантские осьминоги — досужие выдумки, а все равно не люблю про них слушать. А вот уж кто любил подводную охоту, так это сын Хосе Мануэля, он всегда таскал с собой маску и ласты и ружье с гарпунами.

— Какой сын?

— Как — какой?! Я знал только одного сына Хосе Мануэля и только он один охотился с гарпунами. Рамон Абель!

— Относительно следов, оставленных обувью иностранного производства, товарищи из министерства государственной безопасности дали положительный ответ: следы совпадают, они оставлены одним и тем же человеком. — Рубен включил вентилятор.

Дождь кончился, однако прохлады он не принес.

— А значит, — подхватил Осорио, — есть все основания думать, что сын Хосе Мануэля имел самое непосредственное отношение к обоим убийствам. Я бы сказал...

Телефонный звонок прервал его, и Осорио подождал, пока Рубен снимет трубку.

— Это Арриаса, говорит, у него что-то срочное.

Осорио взял трубку.

— Я слушаю, Арриаса.

Рубен так и впился взглядом в товарища, однако на этот раз ему не удалось угадать, о чем говорит Арриаса на другом конце провода. По крайней мере минуты две Осорио слушал молча, нахмурившись.

— Представь, объявился Хосе Мануэль Трухильо, — сказал он, дав отбой.

— Как так?

— Вернее, его скелет. Я не знал, что он похоронен на кладбище в Ла-Сокапе. Товарищи производили там эксгумацию, и один из них обратил внимание, что земля на соседней могиле свежевскопанная. Это было вчера, в пятницу. Сегодня он вернулся туда, и подозрения его подтвердились: гроб совсем недавно поднимали наверх и вскрывали. Узнав, кто захоронен в той могиле, товарищ сообщил об этом дежурному.

— Имя покойного — Хосе Мануэль Трухильо.

— Верно.

— Почему его похоронили на этом дальнем кладбище, а не на Святой

Ифигении?

— Это мы узнаем сегодня у Хулии, когда нанесем ей визит, однако я думаю, что никакой тайны тут нет — просто такова была воля самого Хосе Мануэля Трухильо. Итак, не будем терять время, едем в Ла-Сокапу.

Катер береговой охраны легко скользил по серым, свинцовым волнам бухты, оставляя за кормой белую пену, которая тотчас таяла. Вдали, на уже начинающем темнеть небе, отчетливо вырисовывались мол и холмы Сьюдамара.

Осорио и Рубен соскочили на мол, где их ждал сотрудник, вскрывавший гроб. Катер нетерпеливо попыхивал, пока они быстро шагали, забирая все время вправо. Миновав железные кладбищенские ворота, они свернули на третью слева дорожку.

— Как видите, они шли здесь, — сказал сотрудник, — трава примята. Судя по следам, их было двое.

— Слепки сделали?

— Да. Идите сюда, к этому ангелу с трубой.

Все почувствовали тяжелый запах гнили и подавленно молчали, глядя на мокрые доски гроба.

— Они сломали крышку, — сказал сотрудник.

Он встал на край могилы, наклонился, чтобы подцепить крышку гроба, и, отодвинув ее в сторону, выпрямился.

Рубен и Осорио бегло оглядели скелет и в недоумении уставились на правую руку. На указательном пальце не хватало всех трех фаланг.

Осорио небрежно уронил сказку про Белоснежку на стол. Разочарование и усталость читались на его смуглом лице. Рубен рассеянно полистал книжку.

— Но ведь что-то они искали, наверняка искали.

— Да, но что? — спросил Осорио.

— Как ты сам говорил, вполне возможно, что Трухильо велел похоронить себя там, чтобы кому-то, скажем его сыну Франсиско, было проще заполучить что-то, что он унес с собой в могилу. Никак нельзя забывать о том, что следы, оставленные здесь и в Агуадоресе, совпадают.

— Да, следовательно, в обоих этих местах был один и тот же человек, но теперь перед нами встает новый вопрос. Из документов нам известно, что Хосе Мануэль Трухильо законным путем похоронен на кладбище в Ла-Сокапе в шестьдесят первом году, но... Чей же это скелет? У Хосе Мануэля все пальцы были на месте, а вот у Рамона Абеля одного не хватало.

— Иначе говоря, возможно, что это скелет Рамона Абеля, а Хосе Мануэль жив.

— Возможно. Медики сейчас как раз и устанавливают, чей это скелет: отца или сына.

В дверь постучали.

— Войдите.

Молодой человек в форме вручил Осорио запечатанный конверт и, извинившись, вышел. В конверте был ордер на обыск дома Хосе Мануэля Трухильо в Виста-Алегре.

Мужчина смотрел по телевизору программу последних известий, когда в дверь комнаты постучали. Он впустил двоих незнакомых ему людей и пошел позвать свою жену, председателя Комитета. Ее широкое лицо приветливо улыбалось. Поздоровавшись, Осорио тотчас перешел к делу.

— Мы, товарищ, пришли произвести обыск в доме Трухильо, что на углу, — он показал ордер, — и просим, чтобы вы и еще кто-нибудь из Комитета нас сопровождали.