Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
Мы уже собирались уходить, когда меня позвали к телефону.
— Мы нашли шофера, — докладывает Трепинский.
— Я должен тотчас с ним поговорить.
— Можно. Сейчас он дома. Его такси — категории «Б». А эти такси сегодня не работают.
— Иду в управление. Доставьте его туда. Предупредите, что мы его задержали на час, а то и два. Возьмите машину.
Мы с Карличеком выходим. Трепинский подъезжает на машине, которую сам ведет, как раз в ту минуту, когда я вхожу с Карличеком в здание управления. Рядом с Трепинским спокойно восседает человек лет
— Слава богу, — восклицает он, — хоть разок человека повозят! За все тридцать лет я не ездил на машине с таким удовольствием. Но право слово, я не знал, что мне делать с руками и ногами. Правая рука у меня до сих пор побаливает. Как только увижу женщину, сразу хочется тормозить.
У этого человека веселые глаза, с любопытством смотрящие на мир.
— Эти куклы? — охотно откликается он на мой вопрос. — Как не помнить! Уж я-то возил всяких, но никто не сидел у меня за спиной так важно, словно какая-то делегация.
— Куда вы их отвезли?
— Куда-то на Высочаны. Постараюсь вспомнить точнее. Этот тип мне показывал дорогу. Где-то на окраине. Я бы сам ни за что туда не поехал. Гиблое место. Там человека запросто пырнут ножом в спину. Когда мы наконец остановились, я и говорю, дескать, пусть эти куклы вылезают сами или я их вытащу, только если приплатите, но этот тип вытащил свой паноптикум сам. Правда, скрягой он не был. На чай мне подкинул неплохо.
— Он вернулся с вами обратно?
— Нет. Говорил, что недурно проведет время и здесь. Куклы поставил к стенке, а я поскорее убрался. Может, тут что-то нечисто, но главное, что вы узнали об этом.
— Что вы скажете, если мы заглянем туда вместе?
— Сейчас? Почему бы и нет? Правда, моя старуха немного похудеет от страха, но ничего, а то слишком она толста. Но ведь темновато уже. Днем бы я скорее нашел… Ну да ладно… Постараюсь.
И мы отправляемся. Трепинский сидит за рулем, таксист рядом с ним. Карличек и я садимся сзади.
Едем на Высочаны. Основная трасса, ведущая туда, хорошо освещена. Она постепенно превращается в современную магистраль. Между рядами домов справа пустыри, ждущие застройки. Широкая, полная жизни магистраль с левой стороны пока тоже пустынна. В темноте притаились редкие домишки, свет туда почти не доходит. Местами еще настоящая чащоба, кустарник словно сопротивляется растущему городу. Сюда нам и надо повернуть.
— Теперь поезжайте помедленнее, — просит таксист, — чтобы мне признать… Стойте, сдается, это здесь, — говорит он через минуту.
Трепинский, слушаясь его, резко поворачивает влево. Переезжает трамвайные пути и попадает на немощеную, идущую под уклон дорогу. Включаем фары. Спуск не очень длинный и пологий. Мы проезжаем два ряда разномастных старых домов, и вскоре справа от нас остаются только засохшие ромашки, а слева — пустырь. Дорога сворачивает к высокому заросшему склону.
— Стоп! — делает знак таксист. — Не здесь. Здесь, может, тащился Наполеон, но никак не эти две куклы. Я проезжал мостик через ручей, а тут им и не пахнет. И дома мне кажутся незнакомыми.
Трепинский довольно ловко выруливает на узкой дороге. И через минуту мы снова на главной трассе. Метров через сто таксист, видимо, возбужденный поисками, громко кричит:
— Стоп! Видите направо тот домишко? Точно там! Перед ним где-то должен быть поворот. Немного влево. Осторожнее, здесь ходит трамвай! У этого чудища немалая скорость, но он надеется на свой грохот.
Мы снова спускаемся, сворачиваем резко влево на немощеную дорогу. На этот раз нас с обеих сторон обступает кустарник. Мелькают два двухэтажных дома с освещенными окнами. На другой стороне — лужайка со скудной растительностью. Вскоре дорога под тупым углом поворачивает направо и бежит параллельно каменистому склону, который кое-где порос травой. Высоко по гребню холма идет поезд. Летят искры. Слева и справа дорогу обрамляют деревья. Паровозные огни бросают теплый свет на зеленую листву. Мы все больше удаляемся от главной магистрали. Город еще не зачадил эту местность. Но она уже не пустынна. То тут, то там виднеется домик или какое-нибудь строение. В одном месте мы даже проехали мимо гостиницы. Людей попадается по дороге мало. Их на миг вырывают из плотной тьмы фары нашего автомобиля.
— Сейчас будем на месте! — обещает таксист.
Теперь уже по-настоящему темно и безлюдно. Мы приближаемся к тому месту, где дорога пересекает широкую поляну. Дальше она снова суживается, переходя в густую липовую аллею, но таксист просит остановиться именно здесь.
Мы выходим. Насколько можно судить при ярком свете фар и наших фонариков, мы в чудесном уголке, наверняка неизвестном многим пражанам. Налево группа высоких ветвистых деревьев. Густым пышным ковром легла трава до самой березовой рощицы. В центре — площадка, покрытая, словно в саду, красновато-желтым песком. Образующие арку кроны лип наполняют воздух пряным ароматом.
— Точно здесь, — говорит таксист. — Но тогда мы проехали еще немного вправо. Идемте. В темноте вряд ли проедешь на машине. Ага! Смотрите!
Лучи наших ручных фонариков падают на заросшую дорогу. Она ведет к низким воротам с каменной оградой. Вернее, к дыре с жалкими остатками ворот. Когда-то они были решетчатыми. Над воротами до сих пор висит проволочная сетка с дугообразной надписью: «Э. А. Рат».
— Вот здесь я и высадил все общество, — показывает таксист.
Я отсылаю его обратно к машине вместе с Трепинским. Карличек вооружается фонариком Трепинского.
Мы проходим через дыру в ограде. И попадаем в просторный двор, грубо замощенный булыжником и проросший густой травой. Без фонариков тут ничего не увидишь, сплошная тьма. А наша машина с зажженными фарами стоит на дороге. Слева, недалеко от ворот, виднеется какое-то узкое двухэтажное строение с наполовину облупившейся розоватой штукатуркой и кое-где выпавшими кирпичиками. К двери ведут восемь ступенек, обрамленных каменными перилами. Стиль пятидесятилетней давности. Узкие окна почти все без стекол.