Современный польский, чешский и словацкий детектив

Фикер Эдуард

— Вот как! Ты очень наблюдателен! Так, значит, это был я?

— Не перебивай… Я хотел подойти ближе, но в эту минуту от площади Коммуны подъехала автомашина. Свет ее фар скользнул по стене виллы, на миг осветив окно. Я предположил, что это соучастники преступника, которые могут испортить нам всю игру. Я побежал, чтобы зайти к ним с тыла. «Нужно повредить машину, например разбить камнем хотя бы переднее стекло. Если даже они и улизнут, то путь машины с разбитым стеклом легко будет проследить…» Но и это был холостой выстрел. Подозрительный «мерседес» оказался машиной известного профессора. Потом я это проверил. А фары осветили

окно потому, что колеса машины подскочили на выбоине…

— Догадываюсь, что было дальше, — прервал я НД. — Пока ты бежал к машине, убийца, который ударил меня, выбрался из окна, спрыгнул с ограды и скрылся. Так?

— Да. Я понял, что именно он выглядывал в окно. У меня волосы встали дыбом. Я полез на ограду, спеша тебе на помощь.

— Спасибо! Ты вовремя собрался помогать! Да ведь за это время он мог меня четвертовать!

— Лучше поздно, чем никогда, — примирительно заметил мой неоценимый шеф.

— Совершенно верно, — подхватил НД. — Итак, — продолжал он, — твой кот — это всего-навсего окантованный жестью старый альбом для фотографий. А тип, за которым мы охотились, в момент, когда ты влезал в комнату, уже торчал за портьерой. Он ждал. И как только ты высунул голову из-за стола, элегантно ударил тебя лежавшим поблизости альбомом… Разумеется, до твоего прихода он вытащил из шкафов все, что ему было нужно.

— Как дважды два четыре он получит высшую меру наказания, — решительно вмешался полковник. — В данном случае, принимая во внимание совершенное им убийство, да еще покушение на Глеба, не может быть никаких смягчающих обстоятельств: он действовал хладнокровно и обдуманно.

— Все-таки любопытно, почему он меня не убил?

— Он не знал, кто ты. Когда ты полз по ограде, то выронил бумажник со служебным удостоверением. Я нашел бумажник во дворе, у ограды. Зато в кармане у тебя осталась справка о выписке из психиатрической больницы. Справку он прочитал и бросил возле тебя.

— Да, действительно, накануне в коридоре управления я нашел какую-то справку. Наверное, кто-то уронил. Я забыл отдать ее в канцелярию… А отпечатки пальцев обнаружили?

— Отпечатки… свиной кожи! Он работал чисто, в перчатках. А вот твой пинцет натолкнул его на чудесную идею запутать расследование. Ведь пинцет в твоем кармане означал, что ты пришел за марками. И во время внезапного припадка эпилепсии мог хлопнуться головой о стол… Очевидно, этот тип решил, что встретил собрата, что ты такой же паршивец, как он, что ты то же хотел ограбить убитого коллекционера, и подумал, что мы будем считать виновным тебя… Между прочим, Глеб, в твоем бумажнике я нашел две продолговатые американские марки, которые, тебе возвращаю. — НД положил на одеяло целлофановый конвертик.

— Это результат моего первого филателистического обмена, — ответил я. — И это не имеет никакого отношения к преступлению… А у тебя есть, кроме предположений, какие-то конкретные данные?

— Нет. Все по-прежнему. Нет никаких следов. Положение не изменилось. Олесь Кригер опять был со мной в вилле, — продолжал НД, — и определил, что в тот вечер из альбомов опять вынуты наиболее ценные образцы марок. Грабеж проводился хладнокровно, со знанием дела. Убийца терпеливо вырывал из альбомов закрепленные на наклейках марки.

— Значит, из этого следует, что если бы удалось найти марки с кусочками наклеек или сами наклейки, следы от которых остались в альбомах… — начал я.

— Конечно! Только где и как

их искать? — спросил мой шеф. — Разве что приказать просмотреть все мусорные ящики в домах, где проживают филателисты? Сто тысяч мусорных ящиков! Столько, кажется, у нас граждан, собирающих марки? Нет. Делайте это без меня, — заявил он решительно. — Согласия на это я не дам.

— Предприняло ли управление или районный комиссариат какие-нибудь шаги, о которых я еще не знаю?

Полковник с сожалением покачал головой:

— Не могу же я дать телефонограмму во все воеводские управления: «Предписывается розыск марок…» Каких именно марок? — обратился он к НД.

— «Россия». Номинал — тридцать копеек, двухцветная, выпуска 1858 года, водяной знак — «тройка», — начал цитировать по записи в блокноте НД. — Судя по надписям, сделанным в альбомах, рисунок в центре марки был перевернут…

— Ну вот видишь! — прервал его полковник. — Помимо всего… рисунок в центре был перевернут! Даже если бы я мог отдать сколько-нибудь разумное распоряжение, то до этого следовало бы организовать курсы по филателии по меньшей мере для двух офицеров в каждом повяте. А представляешь, Глеб, какие были бы результаты? В одно прекрасное утро камеры предварительного заключения по всей стране заполнились бы коллекционерами! Ну как ты объяснишь работнику на периферии, что ты ищешь двухцветную марку с перевернутым рисунком в центре, стоимостью тридцать копеек, выпуска 1858 года? Это же вообще… черная магия. Увольте, — отрезал полковник.

Мы все умолкли.

— Я попытался выявить круг знакомых убитого, — снова начал НД. — Но все впустую. Вдова ничего не знает и никого не подозревает.

— Да, это убийство и. ограбление совершены мастерски, — высказал свое мнение полковник. — И расследование можно загубить. Это действительно необычное дело… Врачебный консилиум, включая доктора Кригера, считает, что в ближайшие дни Глеб сможет приступить к работе. Разумеется… к легкой работе.

— Я слышал, полковник, что вы хотите дать ему отпуск, — буркнул НД.

— Отпуск? Кто вам сказал? Я? Ну и идея! Ни с того ни с сего послать парня в отпуск?

НД с безразличным видом опустил глаза: «Дело не мое — поступай как знаешь».

— Глеб, ты в самом деле собираешься отдыхать? — В голосе полковника слышалось удивление.

— С внеочередным отпуском, который вы мне обещали, можно подождать, — ответил я, памятуя слова полковника, произнесенные им, когда он переступил порог палаты.

— Ну, значит, договорились. Видишь? — обратился он к НД. — Передавать кому-либо другому дело об убийстве филателиста было бы неразумно. Глеб начал это дело, получил по голове, теперь пусть сам рассчитается со своим обидчиком. Коль скоро он числится самостоятельным работником, пусть сам реабилитирует себя и сведет счеты со своим личным противником.

Из всего этого я понял, что и проблема моего отпуска, и весь разговор моих гостей были обдуманы заранее.

НД изобразил на лице сожаление и, не дав мне рта раскрыть, продолжил:

— Как я уже говорил, Олесь Кригер опять был со мной в вилле. С его помощью я сделал выборочную опись тех марок, которых не хватает в альбомах. Опись я тебе оставлю. Впрочем, с Олесем ты сам поговоришь… Комната в вилле по просьбе вдовы и по решению прокурора открыта. Вдова и служанка, кроме кратких заявлений для протокола, до сих пор ничего существенного не сказали… Все. Точка. Конец. Финиш…