Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Вы бываете в клубе?
Я не мог сказать «да». Но не следовало и отрицать, и я нашел уклончивый ответ:
— Как раз собирался зайти в ближайшее воскресенье.
— Ну, тогда мы определенно встретимся, — сделал вывод мой новый знакомый.
Очевидно, мы оба в равной степени были довольны нашей непредвиденной сделкой… К сожалению, у меня уже не оставалось времени. Солнечные часы на углу дома показывали пять.
— Спасибо! Мы обязательно встретимся в клубе! — сказал я, платя по счету.
— Весьма приятно было познакомиться! — услыхал я уже в дверях.
Через минуту, поймав свободное
Пройдя через опустевший секретариат, я постучал в сверкающую белой краской дверь.
Увидев меня, НД поднялся из-за огромного письменного стола. У него было усталое лицо, но темные круги под глазами от недосыпания, о чудо, делали его на десять лет моложе.
— Ну как дела, Глеб? Все работаешь в одиночку? С чем возишься? С чеками? С валютой? С бриллиантами?
— Нет… Не угадал. С сегодняшнего утра… с марками!
— Фью-у-у! — свистнул НД. — Ну, брат, туго же тебе приходится! Постой, видно, твой старик навязал тебе эту историю в Западном районе?!
— Да. И тот же старик направил меня к тебе. Говорят, ты всегда все знаешь, даже можешь предсказать, что будет ровно через год в шестнадцать ноль-ноль! Ты ведь был на месте преступления?
— Можете у себя, в своем Главном управлении, насмехаться сколько угодно, — улыбнулся НД. — Все равно без лаборатории вы как слепые котята!
— Осторожно! А то передам твои слова старику!
— Э-э, не пугай пуганого!… Слушай, — посерьезнев, обратился ко мне НД, — а ты… марки не собираешь?
— Постольку поскольку!
— Впрочем, если бы собирал, то я бы об этом уже прослышал. Потому-то я и подсказал твою кандидатуру старику.
— Благодарю. Постараюсь отплатить тебе той же монетой!
— Посмотрим, удастся ли…
Мы еще с минуту пикировались, после чего НД похвастался новейшим карманным магнитофоном (с помощью которого незаметно для меня записал на пленку наш разговор) и перешел к делу:
— Начать следует с азов!… Так вот, понимаешь, филателия — это безумие. Рыбную ловлю, которой увлекается твой старик, можно еще вытерпеть. В Соединенных Штатах Америки, кажется, насчитывается двадцать два миллиона филателистов, в Западной Германии — полтора миллиона. У нас среди взрослых, зарегистрированных в обществах, — около ста тысяч. Незарегистрированных наверняка в два раза больше, да еще с гаком…
— Знаю, к чему подробности! — прервал я его.
— Откуда ты знаешь? Скажи сразу. Если собираешь…
— Не бойся. Я был у директора Филателистического агентства, и он мне кое-что разъяснил.
— Ага! Итак… — продолжал, успокоившись, НД, — куда бы ты ни бросил камень, везде филателисты! У меня в лаборатории эта инфекция тоже начала распространяться. Впрочем, поветрие проникло сюда из Главного управления… Поэтому, если говорить о преступлении в Западном районе, то, принимая во внимание мотивы убийства, для раскрытия дела необходим человек спокойный и рассудительный… Корни этого дела уходят в сорок восьмой год. Тогда это закрутилось, а теперь распутается или может распутаться… Почему я сам, лично, поехал в Западный район? И почему своевременно не связался с вами? Потому что когда сюда позвонили из районного комиссариата милиции с просьбой прислать экспертов-криминалистов, то
— При этом, надо полагать, ты плотно закрыл окно, чтобы ничего не сдуло ветром, — язвительно добавил я.
К моему изумлению, НД позеленел и вскочил со стула.
— Откуда ты знаешь, что… нет?! А, черт побери!
— Разумеется, это только мы, в Главном управлении, слепые котята, — съязвил я.
— Только не умничай! — огрызнулся НД. — Конь о четырех ногах и тот спотыкается. Да, — припомнил он, — комната находится на втором этаже…
— …и окно выходит на улицу, точнее, в палисадник. И рядом — раскидистое дерево вровень со вторым этажом. Чтобы легче было залезть… — с удовольствием поддразнивал я его, так как НД, надо сказать, был чересчур самоуверен.
— Если ты уже побывал там, то не играй в прятки, а скажи сразу! — разозлился вдруг НД. — Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось. Я даже не представляю, где этот дом, — успокоил я его. — Кстати, о марках. У тебя нет случайно лишнего пинцетика?
НД сунул руку в ящик стола и достал вполне подходящий пинцет.
— Если подойдет, можешь взять. В тебе, Глеб, сокрыты необыкновенные таланты. Тебе должны предложить должность укротителя диких зверей или тореадора. Ты один раздразнишь лучше, чем сотня других… А тут дело действительно серьезное. Очевидно, старик тебе сказал, что в Западном районе пропала коллекция марок «За лот» и экземпляр «Десять краковских крон».
О том, что существует марка «За лот», я уже знал. Даже обменял «За лот» на «Колумба». А вот «Десять краковских крон» я никогда не видел.
— А что такое «Десять краковских крон»? — полюбопытствовал я.
— Ты что, в школу не ходил, что ли?… Это просто… «Десять крон»!
— С одинаковым успехом ты можешь сказать: «Пятнадцать крон», и уровень моих знаний от этого не изменится. Твои «Десять…» ничего мне не говорят.
— Тебе еще нужно учиться читать по букварю! НД поднял телефонную трубку и, дав какое-то задание, продолжил рассказ:
— Понимаешь, в тысяча девятьсот сорок восьмом году не было раскрыто одно дело. В те годы в сейфах Национального банка хранились коллекции почтовых марок, не имевшие владельцев. Часть альбомов было решено передать Почтовому музею, При пересылке они пропали… Кому в те годы было до марок? Кражу зарегистрировали и забыли про нее. В музее за это десятилетие штат сотрудников дважды сменился, и об этом случае там никто не помнит. Я утром говорил по телефону с Вроцлавом, где находится Почтовый музей… В Варшаве живет Олесь Кригер, один из немногих, кто в те годы видел эту коллекцию марок «За лот» и «Десять краковских крон». Олесь Кригер — наш медицинский эксперт. Он был на месте убийства, осмотрел труп, полистал альбомы с марками и пришел к выводу, что это происшествие находится в прямой связи с той нераскрытой пропажей…