Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Речь могла идти о каких-то других опытах, — сказал Шимчик, все еще не поднимая головы.
— Опыты уже настоящие?
— Конечно.
— А в сейфе — камуфляж?
— Да.
— Для того, чтоб Голиан попался и Бауманн мог его отсюда выжить?
— Так говорит Сага, чтобы очернить Бауманна. Он старика не любит.
— Возможно, у него есть причины, — заметил Лазинский.
Шимчик ушел, еще раз напомнив, что надо дозвониться в Прагу. Лазинский кивнул и пододвинул к себе телефон.
Через час вернувшийся от начальника Шимчик уже не застал Лазинского. На журнальном столике лежала наскоро нацарапанная записка: «Бренч принес телеграмму, она у вас на столе. Я отправил его обратно на почту выяснить, кто звонил по междугородной в Михаляны. С Прагой говорил, подробности при встрече. Если уйдете, оставьте распоряжение».
Капитан скомкал записку, взял телеграмму и несколько раз прочел: «Поздравьте пожалуйста моего имени Верону. У меня нет адреса. Приветом Дезидер Голиан».
Он задумчиво взял бумаги инженера и долго перелистывал, пока нашел несколько строк, написанных от руки, сравнил с телеграммой и кивнул: слова на бланке были написаны нервным почерком взволнованного человека. К тому же этот человек явно спешил. Более спокойно написан адрес: «Иозеф Донат. Братислава. Авион».
Он усмехнулся, вспомнив Сагу. Директор говорил о девочке и о каких-то людях в Авионе, которым он передал посылку. Они живут «на улице, где профсоюзы», «напротив когда-то была «Deutsche Partei». Фамилия начинается вроде бы на «До». Наверное, Донат.
«Навряд ли эта Верона — дочка Донатов, — подумал капитан, — в позапрошлом ей было одиннадцать, сейчас тринадцать… Тринадцатилетние девочки не меняют адреса, они живут дома, с родными. Значит, это другая Верона, постарше, если только…» Капитан опять усмехнулся. Днем в Михаляны звонила женщина. Скорее всего, с переговорного пункта, голову на отсечение, что Бренчу не удастся выяснить… Усмешка сошла с лица, Шимчик набрал номер коммутатора.
— Братислава занята, — ответила телефонистка, — подождите, товарищ капитан.
— Долго?
— Не знаю, потерпите несколько минут.
— Пошлите мне кого-нибудь, кто в совершенстве владеет немецким, — распорядился Шимчик, повесил трубку и достал газеты.
«Фольксштимме» он отложил и принялся за объявления в «Праце».
9
В эспрессо напротив желтого дома воздуха практически не было — посетители дышали
— Я его знаю, — сразу же подтвердила та, — он сегодня днем у нас был. Заходит частенько, но все больше по вечерам — выпить, закусить.
— А сегодня?
— Бутылка пива и граммов пятьдесят крепкого. После вчерашнего. Вчера поддал основательно.
Это было уже ново.
— Когда? — спросил Лазинский.
— Что-то между семью и восемью.
— Один?
Официантка кивнула и на минутку отошла. Она получила деньги и отдернула колено от чьей-то волосатой руки. Когда женщина вернулась, Лазинский продолжил:
— Сколько времени он у вас пробыл?
— Несколько минут, потом пожал тому, другому, руку и ушел.
— Кому это «другому»? — понизил голос Лазинский.
— Что?
Он повторил вопрос громче.
— Я его не знаю, такой неприметный. Пришел следом за инженером и подсел к нему.
— У вас было полно?
— Не очень, — сказала официантка. — Несколько столиков всегда свободны. У нас ведь не обедают.
— Эти двое разговаривали между собой?
— Я не обратила внимания, но, кажется, да. Ведь они потом прощались.
— Как выглядел тот, другой человек?
— Говорю же вам — никак. Одет прилично. Лет тридцать — тридцать пять, не курил… Когда пан инженер ушел, он ждал и читал…
— Кого ждал?
— Сардельки ждал. Заказал содовую и сардельки с хреном.
— А что читал?
— Уже не помню, но только не газету.
— Какие-нибудь бумаги? — Лазинский почувствовал, как у него колотится в горле ком.
— Ах, — ответила она беззаботно, — что же еще можно читать?
— Еще существуют книги, — поучал Лазинский, не спуская с нее глаз.
— Нет, не книгу.
— Значит, бумаги, — сказал Лазинский удовлетворенно. — Вы не знаете, случайно, откуда он их взял?
Официантка ответила, что, кажется, из папки.
— Вы что, видели, как он вынимал из папки бумаги?
— Нет, но он их потом туда вкладывал, когда я принесла ему сардельки с хреном.
— Это были сложенные листы бумаги? Как письма? Она ответила, что не знает.
— Но вы видели, как он их клал в папку?
— Да.
— Попробуйте припомнить, не давал ли ему эти бумаги пан инженер? — строго сказал Лазинский.
— Нет, не давал.
— Вы знаете это точно или просто не видели, что он ему что-нибудь передавал?
— Не видела, что передавал.
— А портфель у него с собой был?
— У кого? У этого второго?
— Да.
— Был, — ответила официантка и крикнула кому-то: — Сейчас иду!