Современный польский детектив
Шрифт:
Куча — это ещё пустяки. Гораздо хуже было то, что на ней преспокойненько сидели патлатый и толстяк.
Нетрудно было понять, что произошло. Убедившись, что впереди меня нет — дорога шла вниз и, видимо, хорошо просматривалась на большом расстоянии, — бандиты связались по рации с руководством, два вертолёта вернулись домой, а руководство — патлатый и толстяк — прилетели на третьем. Насыпали кучу камней на дороге, спрятали гденибудь поблизости свой вертолёт, чтобы он не летал и не спугнул меня, и спокойно поджидали. И, как видно, дождались.
Я не сделала попытки задавить их машиной, я вообще
— Рады видеть вас, мадемуазель, — галантно приветствовал меня патлатый. — Изволили отправиться на экскурсию?
— Ага. Я выехала вам навстречу. Обожаю ездить на автомашине по горным дорогам. Такие живописные окрестности…
— О, да! Вся Бразилия живописна. Но вас наверняка утомила экскурсия и, думаю, вы предпочтёте вернуться домой другим путём.
Тем временем толстяк с глупосчастливым выражением на лице чтото говорил в микрофон. Через минуту послышался шум вертолёта. Я лихорадочно пыталась придумать чтонибудь, чтобы вернуться в резиденцию на машине — мне хотелось ещё раз проехать по этой дороге и получше запомнить её на всякий случай.
— Я совсем не устала, — пыталась я протестовать. — И охотно продолжила бы экскурсию. Давно мне не доводилось водить такой прекрасной машины до такой прекрасной дороге.
Не удержавшись, патлатый бросил взгляд на внушительную выбоину на самой середине дороги, на краю которой я оставила машину. Да и вся дорога, если можно так выразиться, состояла из таких выбоин вперемежку с каменными глыбами самых разнообразных форм и размеров, так что моему вкусу можно было только удивляться. Но как известно, о вкусах не спорят.
— А может быть, мадемуазель собиралась покинуть нас навсегда? — спросил он с притворным беспокойством. — Ведь такая прекрасная дорога так и манит ехать по ней без конца… А какой утратой было бы это для нас!
— Ещё бы, конечно, утрата, — согласилась я. — Для любого человека моё отсутствие — утрата и большое несчастье. Я прекрасно знаю, насколько ценно моё общество, и я отнюдь не собиралась лишать вас его навсегда. А куда ведёт эта прекрасная дорога?
— Никуда, — ответствовал патлатый. — В горы и бездорожье.
— Ах, я обожаю горы и бездорожье, — попробовала было я продолжить разговор, но в этот момент появился вертолёт. Садиться ему было негде, он повис над нами и спустил верёвочную лестницу.
— Ни за что на свете! — вскричала я при виде её. — Никакая сила не заставит меня подняться по этой верёвке! Только через мой труп!
Не очень логично это прозвучало, но, видимо, достаточно впечатляюще. Вряд ли они были заинтересованы в том, чтобы транспортировать мой труп. Да и живое существо, отчаянно вырывающееся, тоже нелегко поднять по этой лестнице. А по всему было видно, что сопротивляться я намерена отчаянно.
— Вы что, предпочитаете автомашину? — удивился толстяк.
— Предпочитаю! И вообще не против провести в автомашине всю оставшуюся жизнь.
Ещё какоето время они пытались склонять меня к занятию гимнастикой, но безуспешно. Вот он, желанный предлог отказаться от вертолёта! Понятно, что в случае необходимости я вскарабкалась бы по этой
— Ну что ж, садитесь, — отчаявшись, согласился патлатый. — Но вести машину вы не будете. Вы слишком устали, мадемуазель, и немного взволнованы.
Вёл машину толстяк, а мне позволили сесть рядом с ним. Патлатый поместился на заднем сиденье, а над нами летел вертолёт — там, где мог, а где не мог, поднимался повыше. Может, они боялись, что на какомнибудь опасном повороте я вытолкну толстяка из машины и опять попытаюсь бежать. Интересно, как бы я бежала, задом, что ли, ведь на опасном повороте развернуться невозможно.
Остаток этого, так прекрасно начатого дня я посвятила решению новой проблемы: как испортить вертолёты…
Через несколько дней жизнь вошла в обычную колею. К одиннадцати я спускалась на завтрак, после завтрака загорала у бассейна. Не купалась, а только пользовалась душами. Потом отправлялась в гараж, любовалась «ягуаром», если он был там, а если не было, осматривала помещение. Ключей от машины нигде не было видно. Потом шла отравлять жизнь охранникам.
Заключалось это в том, что каждый день минимум по часу я дотошно и скрупулёзно обследовала вертолёты, стоявшие на террасе. Я общупала все, что можно, залезала в кабину и пыталась открутить какието гайки, нажимала на кнопки на пульте управления, включала радио и все, что можно было включить. Вместо одного часового при вертолётах теперь постоянно дежурило двое, и они пытались мне всячески помешать. Поначалу мне недвусмысленно давали понять, чтобы я убиралась куда подальше, но я не реагировала на подобные выпады и продолжала с удвоенной энергией ковыряться в механизмах. Применять ко мне насилие им, видимо, было запрещено, поэтому они ограничивались тем, что следовали за мной по пятам и время от времени вежливо, но решительно отбирали у меня очередной винтик.
Вдоволь наиздевавшись над охраной и возбудив в бандитах как можно больше подозрений, я отправлялась отдыхать под пальму с видом на Европу, откуда возвращалась лишь к обеду. Когда я была уверена, что за мной никто не следит, тайком пробиралась к бухте, где попрежнему стояла яхта. Я узнала, что на яхте есть рулевая рубка, а в ней — удобное кресло за рулём, или как оно там называется, — такое колесо. Бинокль помог мне обнаружить место, куда, по всей вероятности, втыкается ключик, когда надо взвести мотор. Или двигатель?
После обеда мы обычно отправлялись в игорный дом. Я не скрывала своей страсти к игре, да мне бы это и не удалось, но старалась не терять самообладания и не слишком увлекаться. Я приучила моих бандитов к тому, что, выиграв, я прекращаю игру и мы возвращаемся. В моем распоряжении был вертолёт и обе моторные лодки, находившиеся в постоянном движении. Чёрные бандиты отправляли меня обратно сразу же, как только я выражала желание уехать. Разумеется, я предпочитала пользоваться вертолётом, продолжая упорно демонстрировать свою нелюбовь к воде. Вернувшись в резиденцию, я сразу же отправлялась спать и больше нигде не показывалась.