Современный югославский детектив
Шрифт:
В это время вновь зазвонил телефон. Следователь поднял трубку, пробормотал: «Да, это я» — и дождался, пока официант выйдет из комнаты. Я тоже было направился к двери, но слова, произнесенные Сенечичем, заставили меня остановиться.
— Интерпол… Думаешь?.. Через полчаса или час… Думаешь? Я жду с минуты на минуту…
VI
Я покинул кабинет, пребывая в уверенности, что сообщил следствию драгоценнейшие сведения, а сам остался ни с чем. Но меня утешала мысль, что даже самый слабый бегун, если не сойдет с дистанции, добежит до финиша.
В
— Похоже, придется здесь ночевать, — сообщил я, присаживаясь к их столику.
— Да, господин Сенечич сказал мне, — подтвердил немец. — Я попросил, чтобы нам с дочерью дали другую комнату. Сами понимаете… К тому же в автосервисе сказали, чтобы я не рассчитывал сегодня на мой «мерседес».
— Полагаю, это главное, что вынуждает вас остаться на ночь в мотеле.
— Да! Хотя и события, свидетелями которых мы невольно стали… Пусть они и не имеют к нам никакого отношения… — Штраус замолчал и посмотрел на Розмари. Взгляд ее голубых глаз был чист, как у ангела. — Я беседовал со следователем Сенечичем. Очень милый человек, как, впрочем, и ваш приятель майор Врзич. Это была скорее дружеская беседа, чем допрос… Майору известно, как мы добрались до мотеля, не меньше, чем мне… Следователь интересовался, что с моим автомобилем, и убедил меня, что ваши мастера достаточно квалифицированны, чтобы отремонтировать «мерседес»… Да… Хотите виски?
— Нет, спасибо, — отказался я.
— А мне, пожалуй, налейте, — попросила Чедна.
— Чедна… Удивительное имя,[23] его можно дать лучшему сорту шотландского виски! — преподнес Штраус поистине изысканный комплимент.
Розмари, это милое голубоглазое создание, молчала, будто воды в рот набрала.
— Странно, что вы не научили Розмари ни единому сербскому слову, — заметила Чедна. — Сами говорите по–сербски так, словно родом из Баната.
— Из Штутгарта, милая госпожа. Из прекрасного Штутгарта. А Розмари — типичный представитель молодого поколения. Ее интересует музыка, танцы… Языком она пользуется только во время еды.
«Не сказал бы!» — чуть не вырвалось у меня, но воспитание не позволило мне быть вульгарным.
— А я люблю ваш язык, — продолжал Штраус. — Я учил его по народным песням… Ваша Хасанагиница…[24] Вы — героический народ. Это поняли наконец и мы, немцы, после двух войн…
В гостиную вошли Врабец и милиционер, чей серьезный вид никак не соответствовал совсем еще мальчишескому лицу.
— Господин Сенечич поручил сообщить вам, что все останутся ночевать в мотеле, — начал Врабец. — Я распределил комнаты…
— У меня был тринадцатый номер… — заторопился Штраус.
— Число тринадцать приносит несчастье, — пошутил официант. —
Тем временем я размышлял, как продолжить беседу со Штраусом. Затеять диспут о немецком языке и произношении букв «s» и «ch», пожалуй, не лучший вариант. Об этом со Штраус–Штраух поговорит Сенечич. Мысль о трагической судьбе Ромео и Юлианы мешала мне сосредоточиться. Мне не терпелось уединиться, однако приличия не позволяли покинуть собеседников. Я пожалел, что отказался от виски.
— Не хотите ли заказать ужин? — спросил официант.
— Чуть позднее, — сказал Штраус и обратился ко мне: — Знаете, Розмари вспомнила интересный эпизод. Прежде чем она обнаружила Ромео… в кабине… она чуть не столкнулась с каким–то человеком в черном костюме и шляпе. Он так несся, что задел Розмари плечом. Она едва устояла на ногах. Когда она обернулась, чтобы посмотреть, кто этот неосторожный человек, ей показалось, что на бегу он как–то странно ставит ногу.
— Может, барышня желает перекусить? — опять спросил официант.
— Спасибо. Не теперь, — ответил Штраус за Розмари. — И вообще она на диете!
Розмари потягивала виски, а я поинтересовался у немца:
— Она не запомнила его?
— Довольно смутно. Говорит, что шляпа была надвинута на самые глаза. Правда, ей показалось, будто она его видела раньше, только не может вспомнить, где и когда.
— Вы рассказали об этом следователю?
— Я только сейчас услышал, не так ли, госпожа? — Штраус повернулся к Чедне.
— Да! Розмари, после того как увидела Ромео там… в кабине… настолько растерялась, что забыла про того человека… И вспомнила лишь теперь, — объяснила Чедна.
— Желаете ужинать здесь или накрыть в номере? — вновь вмешался в наш разговор официант.
— Здесь. Позднее. Хорошо? Вы нам порекомендуете какие–нибудь блюда славонской кухни.
— Да, господин, — ответил учтивый официант и направился к столику, за которым сидели Прпич и Веселица.
В дверях появился милиционер и пригласил Розмари.
— Надеюсь, она расскажет все, чтобы оказать помощь следствию, — заметил я.
— Она говорит только правду. — Произнеся это, немец не покраснел, поскольку при нынешнем его цвете лица это было попросту невозможно.
— Так же как вы?
Штраус уставился на меня, видимо размышляя над ответом. Я же подумал, что не к месту задал вопрос, в котором прозвучало сомнение.
— Всю правду! — произнес Штраус, подчеркивая каждый слог. — Впрочем, большую часть времени вы провели вместе со мной в гараже, беседуя с автомехаником.