Современный югославский детектив
Шрифт:
Розмари по–прежнему сидела, не поднимая головы, и тихо плакала. Чедна ласково гладила ее светлые длинные волосы.
— Одна трагедия за другой! — шепнула мне Чедна. — Штраус ужасно зол; он даже сказал, что Розмари маленькая ведьма и приносит несчастье, что ее следует хорошенько отстегать. Он отчитал ее за то, что она чересчур крепко спала: едва не пришлось взломать двери, чтобы уложить в постель больную Юлиану. Розмари оправдывалась, мол, его подозрения напрасны и нехорошо так о ней думать. В ответ Штраус сказал, что ему известна истина
— Ну, ты и нагородила! — У меня было ощущение, будто я попал под пулеметную очередь. — Он что, и тебя не постеснялся?
— Не постеснялся, как ни странно. Штраус, похоже, мне доверяет. Он сказал, что может быть откровенным, потому что он не убийца, а со мной готов беседовать, о чем пожелаю.
— Что это значит?
— Что значит, то и значит! — отрезала Чедна и опять занялась Розмари.
Она утешала девушку, гладила по волосам, уговорила поднять лицо и привести себя в порядок. Нашептывая ласковые слова, Чедна носовым платком вытерла с ее щек слезы, освежила туалетной водой. К Розмари вернулся румянец, и она вновь была похожа на школьницу, слегка нашалившую и наказанную отцом. Она благодарила Чедну.
— Существует ли связь между ссорой и случившимся? — спросил я, сознавая всю нелепость вопроса.
— Вырастешь — узнаешь! — Чедна улыбнулась с таким видом, что и на губах Розмари заиграла ангельская улыбка.
— Я думаю, отец не стал бы так разговаривать со взрослой дочерью, — попытался я исправить свою оплошность.
— Ты страшно сообразителен, дорогой Предраг! — похвалила меня Чедна. — Не исключено, нам с тобой удастся раньше Джордже добраться до истины.
— Если ты выступишь в роли Пифии, успех нам обеспечен! И пожалуйста, продолжай, раз тебе так нравится, изъясняться загадками!
— А ты умеешь их разгадывать?
— Если считать, что перед нами семь тайн, я приоткрыл две. — И я в общих чертах пересказал все, что узнал от Прпича и Веселицы.
— Ты им веришь?
— Верю! — ответил я не колеблясь.
— Кого же ты подозреваешь?
— Я в недоумении, — искренно признался я. — Мне не хватает камешков, чтобы составить мозаику… — Чуть подумав, я высказал первое, что мне пришло в голову: — Может, эта кукла!
Я не успел пояснить свою мысль, потому что в сопровождении милиционера появился Штраус. Он был красный как свекла, казалось, его вот–вот хватит удар. Платком отирая со лба пот, он пытался улыбнуться.
— Все в порядке? — осведомилась Чедна, когда Штраус сел за стол.
— Да! — лаконично ответил тот.
Я полагал, что милиционер пригласит нашу красотку, но он обратился ко мне:
— Товарищ Равник, попрошу вас следовать за мной!
Я поморщился, а Штраус, разводя
— Что поделаешь, все мы под богом!
Когда я был уже у самых дверей, кто–то легонько хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел Чедну. Ее взгляд опалил меня.
— Проверь паспорта! — шепнула она мне в самое ухо.
V
В кабинете меня ждали следователь Сенечич и Джордже.
— Майор Врзич говорил мне о вас, — начал Сенечич. — Надеюсь на вашу помощь.
— Не думаю, что мне удалось узнать больше, чем вам. — Я был польщен. — Я разговаривал с Прпичем, попросил рассказать все, что ему известно. Он ответил, что вы его знаете как облупленного и что у него нет необходимости что–либо скрывать. Еще поведал мне о Ромео и своей Катице…
— Я верю, что он чист, — прервал меня Сенечич, — но это надо доказать… Может, он все же упомянул о чем–нибудь интересном?
— Я спросил, не заметил ли он, кто выходил из мотеля во время первого тайма. Он назвал Штрауса, Веселицу и меня.
— Ах, да, вы ведь тоже в списке подозреваемых, — улыбнулся Сенечич. — Это Прпич и нам сообщил. Только он не помнит точно, в какой последовательности. Ему кажется, что вначале вышел Штраус, потом вы и Веселица… Но он не может утверждать, что кто–то из вас подходил к рефрижератору Ромео.
— Надеюсь, у тебя есть алиби, — вмешался в разговор мой друг.
— Надеюсь, — сказал я и добавил: — Прпич обратил внимание, что Ромео появился справа из–за мотеля и, подмигнув, прошел мимо. Ему показалось, что Ромео прихрамывает.
— М–м–м, — промычал Сенечич.
— А еще Прпич ждет жену. Они собирались сегодня отметить годовщину свадьбы.
— Все это он нам рассказал.
— Он боится, что вы не позволите ему увидеться с женой. Почему бы не разрешить ему отпраздновать годовщину, если, конечно, ему вообще до этого? Я, чтобы не оставлять их наедине, могу составить им компанию!
— Неплохая идея, — согласился Сенечич. — А что вы думаете о Штраусе и его дочери?
— Все самое наилучшее! — улыбнулся я. — Правда, супруга майора мне кое–что рассказала… Отец и дочь серьезно повздорили.
— Интересно! Штраус нам ничего не говорил о ссоре.
— Насколько я мог понять из слов Чедны, немец упрекал дочь в том, что она поощряла ухаживания Ромео.
— Ромео ухаживал за всеми женщинами, — заметил Джордже.
— Я хотел бы напомнить вам, что Розмари первая увидела Ромео мертвым и последняя разговаривала с Юлианой…
— Полезное замечание, — остановил меня Сенечич. — Благодарю вас, товарищ Равник, за помощь. Думаю, сегодня вечером нам придется беседовать неоднократно.
Я направился было к двери, но, остановившись на полпути, вернулся к столу:
— Разрешите, товарищ следователь, взглянуть на паспорта Штраусов.
Зазвонил телефон. Рука Сенечича потянулась к трубке и замерла в воздухе. Он внимательно посмотрел на меня и, сняв наконец трубку, другой рукой протянул мне паспорта.