Современный югославский детектив

Николич Милан

Я не видел, как милиционеры управились со вторым бандитом: когда обернулся, на руках у него уже были наручники, а один из милиционеров подходил ко мне, протягивая руку со словами благодарности:

— Спасибо, товарищ, что помогли. Хотелось бы узнать ваше имя, чтобы упомянуть в рапорте…

Я принял протянутую руку и, улыбнувшись, сказал:

— Сперва наденьте наручники этому ловкачу, пока он не очухался, а между собой мы как–нибудь разберемся… Я тоже из органов…

Милиционер послушался не колеблясь. В мгновенье ока защелкнулись наручники на запястьях бандита, который

уже пытался подняться. Разумеется, этот инцидент в центре города привлек внимание прохожих, нас тут же окружили, а со всех сторон подходили новые любопытствующие. Были среди них и иностранцы, раздавались удивленные возгласы то на немецком, то на итальянском языках.

Чтобы избежать объяснений и восстановить нормальную атмосферу, я дал знак милиционерам увести задержанных, а сам громко сказал, обращаясь к собравшимся:

— Жулики! Обычные карманники! Наконец–то попались!

И я поспешил в управление. Клубочек начал разматываться! Двое бандитов у нас в руках. След банды, потерявшийся после похищения Црнковича, найден.

Когда я явился в управление, оба задержанных, все еще в наручниках, стояли перед следователем. Уже знакомый мне следователь просматривал вещи, которые милиционеры вынимали у них из карманов. Я не обратил на них особого внимания, голова моя была занята совсем другим. Единственное, что заметил, — пистолеты, лежавшие на столе, значит, оба бандита были вооружены. Поздоровавшись, я отвел следователя в сторонку и тихо спросил:

— Поступили какие–нибудь сведения о яхте Пьера Кьезы?

— Пока ничего, — ответил он. — Патрульные катера все время в море, но яхту еще не обнаружили…

— Есть основания полагать, — сказал я, — что яхта не придет в Копер, как я думал утром. Может, полученная мною информация относилась к этим типам, а ведь они прибыли рейсовым катером…

— Зря волнуетесь, — успокоил меня следователь. — В Триест яхта никак проскочить не могла. Патрульные катера были предупреждены своевременно, еще до того, как вы нас о ней известили…

Молодец Младен, догадался я.

— Вполне возможно, что яхта укрылась в какой–нибудь тихой бухточке. Обыщем все и непременно найдем!

Что ж, предположение логичное. Этих двоих мы взяли явно врасплох. Судя по всему, цель их главаря была достигнута, как только Црнкович оказался у него в руках. Вряд ли он отважился сразу уйти в Италию, ведь нетрудно догадаться, что патрульные катера усилят внимание. Потому двух своих людей он отправил к сухопутной границе. Не исключено, что он нарочно послал их прямо к нам в руки, надеясь, что добыча отвлечет нас, и мы на какое–то время забудем и про Црнковича, и про него, и он, воспользовавшись нашей оплошностью, отбудет восвояси. Последнее казалось мне маловероятным, но вполне возможным: преступники, случается, отделываются от сообщников за ненадобностью.

— Побеседуем с этими? — предложил я следователю, видя, что милиционеры освободили карманы обоих. Он согласно кивнул, и мы вернулись к письменному столу.

Прежде всего я просмотрел документы, обнаруженные у задержанных. Разрешения на ношение оружия не было, а удостоверения личности и пропуска для передвижения в приграничной зоне Югославии были выданы

в Триесте. Молодого звали Джованни Бресл, того, что постарше, — Луиджи Джурич. Фамилии были вписаны в документы по–итальянски, однако фамилия старшего ясно указывала на его югославское происхождение, к тому же Владо Мандич отметил в своих показаниях, что люди, доставившие его в Загреб, хорошо владели сербскохорватским.

Оба настороженно поглядывали на меня, пока я просматривал документы. Следователь без меня не начинал допроса. Хотя арест произошел в его районе, он уступал мне право первого знакомства с людьми, которых я преследовал от самого Загреба. Я внимательно оглядел обоих. Младший ответил мне дерзким взглядом, старший явно нервничал.

Я начал без обиняков, напрямик, адресуясь к обоим сразу:

— Вы обвиняетесь в двух убийствах, совершенных в течение ночи…

Луиджи Джурич, старший, сразу выдал, что хорошо понимает язык. Он вздрогнул и переспросил:

— Двух убийств?!

— Да, двух убийств, — подтвердил я. — Вы убили Янеза Врховчева возле села Горянского и американца, у которого угнали машину. Ваш удар оказался смертельным.

Джурич побледнел. Я замолчал, позволяя ему хорошенько осознать сказанное: он выглядел таким ошарашенным, мог сразу и не понять. Кажется, он и вправду не подозревал, что американца они убили.

Спустя несколько секунд он затряс головой и протестующе выкрикнул:

— Неправда, никого я не убивал! Ни Янеза, ни американца!.. Не трогал я его!.. Я все вам…

— Молчи! Молчи, скотина! — осадил его Джованни Бресл на сербскохорватском же языке, замахнувшись скованными руками. Один из милиционеров его придержал. Джурич испуганно отшатнулся и замолчал. Я поглядел ему в глаза — полное смятение. Видимо, он будет упираться меньше, чем Бресл, а я–то считал его более опасным, к тому же двойным убийцей!..

— Этого увести! — приказал я милиционеру, указывая на Бресла. — Будем допрашивать по отдельности.

Милиционер ухватил Бресла под руку и повел к дверям. Бресл, на какой–то момент вырвавшись, обернулся ко мне и запротестовал:

— Не имеете права! Чего не было — не шейте! Никого мы не убивали! Я буду жаловаться!

Я не собирался вступать с ним в дискуссию. Повторил приказание милиционеру, и тот вытолкал его в коридор, не обращая внимания на сыпавшуюся ругань.

Как только дверь закрылась, я обратился к Джуричу:

— Сами будете говорить или помогать вам вопросами? Во всяком случае, хочу напомнить, что искреннее признание мы считаем смягчающим обстоятельством!..

— Сам буду говорить… Выложу все как есть!..

XIV

Я не был уверен, что Луиджи Джурич в самом деле выложит мне все как есть. Я предполагал, что у него, вполне осознавшего свое безвыходное положение, хватит и хитрости, и нахальства переложить большую часть вины на молодого и вспыльчивого сообщника. Лично меня это не особенно волновало. Следствие установит степень вины каждого. Мне же надо было узнать как можно больше подробностей о людях, которых еще предстояло найти и арестовать. А о них Джурич вынужден будет кое–что рассказать, если хочет, чтобы мы поверили в его искренность.