Современный югославский детектив
Шрифт:
Я выкурил целую сигарету и за все время не услышал ни звука — ни на яхте, ни рядом. Я встал и доковылял до двери, попытался открыть.
Куда там… Она была заперта, и ключа в замке не было… Я снова вернулся на кушетку и с горя выкурил еще сигарету. Затем отворил окошко. Я, конечно, и не мечтал, что сквозь него можно пролезть, зато в каюте посвежело. Стало легче дышать.
Ну и история! Что все это значит? Сперва Пьер со своими молодцами из кожи лезут, чтобы меня заарканить, потом
Прислонившись к открытому окошку, я принялся звать на помощь. Сначала вполголоса, потом все громче и громче. Вдруг окажется, что на яхте я не один…
Тщетно. Никто на мои крики не отозвался. Только охрип и в горле запершило, и я решил не тратить сил понапрасну.
Передохнув, принялся искать что–нибудь, чтобы вышибить замок. Ничего подобного в каюте не оказалось. Я с разбегу навалился на дверь, но она устояла. В полном изнеможении я растянулся на постели — нет, такое мне явно не под силу.
Через несколько минут с берега донеслись голоса, они хорошо были слышны в открытое окошко. Уж не Пьер ли со своими возвращается? Или…
Я вскочил и припал к окошку. Ну, наконец–то! Два милиционера стояли возле самой воды, о чем–то разговаривая между собой и то и дело указывая в сторону моей плавучей тюрьмы. Меня они даже не заметили. Собрав последние силенки, я закричал:
— На помощь!.. Сюда!
Милиционеры вздрогнули и впились в яхту взглядами. Один из них расстегнул кобуру, готовясь выхватить пистолет. Я высунул руку в окошко и, помахав, крикнул снова:
— Сюда!
Милиционеры, посовещавшись, вошли в воду, решив вброд добраться до яхты. Я потерял их из виду, когда вода стала доходить им до пояса, а немного спустя услышал их шаги на палубе. Что–то их задержало на пути к моей каюте. Я снова принялся вопить:
— На помощь! Я заперт в каюте!
— Ломать дверь?
Мне, признаться, это было безразлично, главное, спасение подоспело. Сперва послышался скрежет, потом несколько сильных ударов, и дверь подалась!..
Раньше я бы ни за что не поверил, что способен так возрадоваться встрече с милиционерами. Я готов был на шею им броситься!
Я устремился к ним, но пошатнулся — опять одолела слабость. Тот, что вошел первым, подскочил ко мне и поддержал, не то бы я грохнулся на пол.
— Что–то с ним не в порядке, — сказал он на словенском, укладывая меня на койку. Я собрал остатки сил и, удержавшись в сидячем положении, заявил:
— Я Мирко Црнкович… Не знаю, в курсе ли вы…
— Мирко Црнкович? — радостно переспросил милиционер. — Вас–то мы и ищем!
Я вздохнул с облегчением. Не
— А там на палубе кто? Пьер Кьеза? — спросил милиционер.
— На палубе? — удивился я. — Понятия не имею… Я думал, я тут один…
Я встал и шагнул к дверям каюты. Помощь милиционера мне больше не требовалась. На палубе я углядел носатого Пьера, раскинувшегося в шезлонге. Глаза закрыты, тяжело дышит, рядом валяется бутылка из–под коньяка или чего–то другого — я не разглядел этикетку. Было очевидно, что он вдребезги пьян и заснул так крепко, что моих призывов вообще не слышал.
— Этот, что ли? — спросил я. — Знаю только, что его зовут Пьер и что он владелец яхты…
Из кустов вынырнул парень в штатском. Я его раньше не видел, зато он меня признал сразу, потому что крикнул милиционерам:
— Ребята! Это же Црнкович! Мне сказали, вы тут кого–то нашли!..
Я не слышал, что ему ответили милиционеры, перед глазами у меня опять все поплыло, и я судорожно уцепился за борт. Очнулся через несколько секунд — милиционер, взяв меня за руку, говорил:
— Пойдемте! Я помогу вам сойти с яхты и добраться до берега!
Только тут я вспомнил про Владо. Вывернувшись из рук милиционера, я указал на люк:
— Постойте–ка… Давайте заглянем сюда… Тут был…
Я еще не докончил фразу, а милиционер уже подскочил к люку и приподнял крышку. Владо все еще находился в этом ящике, связанный и скрюченный в три погибели, точно такой же, каким показал мне его красавчик Пьер…
— Мирко, — простонал он ослабевшим голосом. — Наконец–то…
Как я сошел с яхты и оказался на берегу, не помню. Владо вроде бы развязали, меня держали под руки, я шел по пояс в воде… Что сталось с носатым Пьером, тоже не помню. Надо полагать, милиционеры и о нем позаботились. Только после того как мне дали флягу с крепким черным кофе и я сделал несколько глотков, я окончательно пришел в себя. Мы уже сидели в патрульной машине, которая катила по шоссе. Рядом со мной притулился Владо и, сдается, чувствовал себя лучше, чем я, хотя ему пришлось порядком посидеть связанным. Он говорил без умолку:
— Мирко, прости… Я не хотел впутывать тебя в это дело… Меня заставили… Они все знали и про тебя, и про меня…
Я не понял, о ком он — то ли о Малине, то ли о Райхере с компанией, — а спрашивать не было сил. Владо не останавливался:
— Грозились убить меня… и Марию тоже… Чтоб они отстали, я пообещал тебя уговорить… и они привезли меня обратно в Югославию… а когда приехали в Загреб…
В голове у меня стоял звон, но я все же сообразил, о ком он толкует, и прервал его бессвязную речь: