Совсем другая любовь
Шрифт:
— Когда ты выпьешь, с тобой не разговаривать надо, — рассмеялся Валентайн. — Тебя надо валить и трахать. И всячески развращать… — он перешел на шепот, будто их кто мог подслушать. — Всякими непристойностями… — произнес он на самое ухо.
— Так было раньше, — ответил Джеймс таким же шепотом и чуть погрустнел. — Я уже давно научился пить. И даже не заливать ничего, а просто… Для души.
На долю секунды Валентайн посерьезнел, но широкая улыбка снова озарила его лицо.
— Научился значит… Для души… — повторил он за Джеймсом. — Ну, ничего! Очень постараюсь отучить тебя от бесполезного
— Боюсь, тебе от очень многого придется меня отучить, — Джеймс наклонился ниже, вглядываясь ему в глаза. — Хотя кое-что я сумел перестать делать сам. Глотать снотворное, когда не спится, и антидепрессанты, когда становится ясно, что оно не помогает. Пытаться геройствовать, где надо, и где не надо. Звать тебя ночами… — он оборвал сам себя и впился в губы Валентайна безумным поцелуем-укусом. — Я умер вместе с тобой, — выдохнул, отпустив его на мгновение. — Господи, Тай… — снова утянул его в поцелуй.
Валентайн ответил горячо, страстно, но больше не перехватывая инициативу, а позволяя Джеймсу действовать так, как тот хотел.
— А ты не бойся, — произнес он, когда Джеймс отстранился, позволив ему сделать глоток воздуха, — мы справимся со всем на свете. Обещаю тебе, — он замолчал, поцеловал Джеймса в сумасшедшем порыве, и снова заглянул в самые глаза: — Я все исправлю. Тебе не придется больше… — фразу он не закончил, да и необходимости не было. За Валентайна говорили глаза, руки, дыхание. И невероятная по силе жажда прикосновений.
Джеймс отвечал ему сторицей, и именно ему первому начала мешать одежда — он задрал на обоих рубашки, прижимаясь животом и грудью к обнаженной коже в явной попытке быть еще ближе. В этом было мало сексуального — скорее, попытка выразить бьющие через край эмоции, — но дыхание все равно участилось.
Это и стало знаком, что можно не сдерживать себя, не контролировать руки, чтобы они сами не посрывали эту чертову одежду! Рубашка слетела с Джеймса первой, затем Тай изогнулся и избавился от своей. Вышло неуклюже, и, кажется, ткань надорвалась в каком-то месте. Но разве было кому до этого дело?
Валентайн снова вернул руки Джеймсу на поясницу и перекатился вместе с ним на бок. Они так тесно прижались друг к другу, лицом к лицу, что Валентайну стоило немало усилий протиснуть ладонь между их телами. Как мог, он погладил Джеймса по животу и сунул руку ему в штаны. Горячая, тотчас отозвавшаяся плоть легла в ладонь, а пальцы прошлись по нежной коже, безошибочно, по памяти находя самые чувствительные точки. А затем Валентайн сжал его член и уверенно двинул рукой, глядя Джеймсу в глаза.
Подавившись воздухом, а потом и стоном, Джеймс чуть отодвинулся и стал лихорадочно шарить по его животу. Он явно не очень хорошо собой владел, потому что далеко не сразу нашел эластичный пояс брюк и сунул под него руку. Ткнувшийся в ладонь член он просто стиснул, честно пытаясь приласкать, но слишком отвлекаясь на собственные ощущения. Следующий стон, двойной, был гораздо громче, и Джеймс, будто испугавшись звука, поспешил поймать губы Валентайна очередным исступленным поцелуем.
Валентайн ответил без промедлений, также горячо и страстно. Однако
Вот теперь стало в разы удобнее. Ткань больше не мешала, не отвлекала от простой и в то же время волнующей ласки. Не удержавшись, в какой-то момент Тай переместил руку Джеймсу на бедро и повел выше, сжав ягодицу. Всего на несколько секунд — времени на долгие ласки у них было, а потому уже в следующую секунду пальцы снова сомкнулись на члене, взяв сразу энергичный темп.
Пальцы Джеймса на члене дрогнули, сжались в слабой попытке отблагодарить, но потом Джеймс захлебнулся ощущениями и перестал контролировать тело. Он крупно задрожал, задвигал бедрами, то и дело тыкаясь мокрой головкой Валентайну в живот, отчего на коже повисли тонкие прозрачные ниточки. А потом вскрикнул, выгибаясь, и поспешно прикусил собственную ладонь, пытаясь заглушить рвущиеся из горла звуки. Горячая струя брызнула на уже мокрую кожу, и буквально мгновение спустя, еще не отдышавшись, с судорожно содрогающийся членом, Джеймс снова обхватил пальцами его плоть.
Валентайн и внимания не обратил, как собственные ощущения притупились. Наблюдать за Джеймсом было удовольствием ничуть не меньшим, чем испытывать ласки самому. Но когда горячие пальцы снова сомкнулись на его члене, ощущения накатили с удвоенной силой. Валентайн даже попытался сдержать громкий стон, на задворках сознания не желая ставить Джеймса в неудобное положение. Но он не смог. Если бы Джеймс просто обнял его, наверняка и этого бы хватило, чтобы кончить. А уж если он вдобавок еще и смотрит так пылко, хоть его глаза еще и подернуты поволокой оргазма, и при этом его грудь рвано вздымается, а на щеках проступил румянец…
В какой-то момент Валентайн улыбнулся, но улыбка его тут же исказилась. Он глотнул ртом воздух, откинул голову на подушку и закрыл глаза. Первое, что попалось ему под руку, была скользкая от пота грудь Джеймса. И выкручивающий наизнанку оргазм — две вещи, которые остались от целого мира.
Он очнулся когда что-то теплое и влажное мягко легло ему на живот — это оказалось полотенце, бесшумно подброшенное роботом.
Джеймс успел вытереть живот и руки и теперь пытался оценить масштаб катастрофы на голове — каша, умудрившаяся попасть на волосы, уже начала подсыхать. Поймав взгляд Валентайна, он лучезарно ему улыбнулся.
— Придется тебе снова идти в душ, — сказал негромко. — Прости.
Вместо слов Валентайн счастливо рассмеялся и потянулся за новым поцелуем. На этот раз они целовались сыто, размеренно и даже как-то лениво. Просто наслаждаясь послевкусием удовольствия и взаимной близостью.
Отстранился Тай только тогда, когда в соседнем отсеке стих шум воды. А может, он стих давно, да они просто не заметили.
— Хочешь, иди первым, — предложил Валентайн.
— Пачкались-то вместе, — Джеймс сверкнул озорной улыбкой. — Так и мыться надо вместе.