Совсем другое небо (сборник)
Шрифт:
Это мне удалось только после пятой попытки, причем я страшно вспотел и хотел только одного — стащить с себя всю одежду и прыгнуть в белую холодную массу подо мной. Я с минуту посидел на последней ветке и прыгнул примерно с четырех метров, надеясь, что под снегом не окажется ни пня, о который я мог бы вывихнуть ногу, ни сучка, который пропорол бы мне ступню.
Все в порядке!
Снег был мягкий, и с минуту я оставался без движения, погруженный по пояс в эту холодную массу. Потом посмотрел на часы. Со времени катапультирования прошло примерно семь минут. Я уже был на земле, правда далеко от людей, на поляне, заваленной
«Куда же упал «миг»? Техники будут искать его, чтобы спасти хотя бы мотор. Собственно… теперь уже материал, из которого он сделан. Они будут все равно его искать…» — лихорадочно размышлял я, и вдруг до меня дошло, что главный-то вопрос в другом: «Как будут искать нас?..»
Здесь я понял, что допустил еще одну ошибку. Перед тем как покинуть самолет, я ни слова не сказал руководителю полетов — ни о нашем местоположении, ни о решении катапультироваться. Совершенно ничего!
«Достанется же мне, если я выпутаюсь из этой ситуации!» Это «если» вывело меня из состояния оцепенения, которое в ту минуту было очень приятным. Я чувствовал усталость, мне хотелось спать, но именно в этом и таилась опасность. Я выкарабкался из сугроба и буквально по-пластунски дополз до опушки леса. Дом, у которого я хотел приземлиться, находился от меня примерно в километре. Я направился к нему, но, едва я перенес тяжесть тела на одну ногу, как снег подо мной хрустнул и я вновь погрузился в него по колено. Другого выбора не было: я поднимал ноги из белой рыхлой массы и снова и снова проваливался в нее, теряя равновесие и падая то на живот, то на спину или на бок. Со стороны могло показаться, что я тону либо основательно выпил. Холода я не чувствовал, мне было даже жарко. Я весь пылал огнем, и какой-то несчастный километр казался мне бесконечным. Наконец я прошел его.
Дом был деревянный. Собственно, это был большой сруб, в котором летом жили лесорубы. Я был глубоко разочарован. Оконца и дверь были крепко заколочены. Несколько раз я тщетно пытался открыть дверь, потом отошел немного, разбежался и ударил в нее плечом. Плечо у меня заныло от боли, но дверь даже не шелохнулась.
В эту минуту я подумал, что мне особо и не хочется попадать в этот дом, что сначала надо найти Рашку, а потом уж вернуться сюда. «Почему же я шел сначала сюда?.. А может, я хотел сначала открыть, а потом искать Рашку?..» Я находился в замешательстве.
Что же делать? Я пнул туфлей в шероховатое бревно так, что поморщился от боли, и повернулся к лесу. «Я должен найти Рашку, это мой долг. Долг человека и друга…»
Я спустился по ступенькам и по своим следам направился к высоким елям. Ветер бросал мне в лицо колючую снежную пыль. Лес встретил меня грозным шумом и сумраком. Там было теплее, и ветер не бросал мне уже снег в лицо. Под елью, за которую зацепился мой парашют, я нашел толстую, почти без сучьев ветку. Очевидно, я сломал ее ногами. Я поднял ветку и ударил ею по стволу дерева. Удар прозвучал как выстрел.
— Рашка-а-а! — закричал я, но никто не отозвался. — Паве-е-ел! — тщетно продолжал я кричать, а потом подумал: «Вероятно, он далеко отсюда. Его парашют был километрах в двух от меня, а потом, видимо, его еще больше отнесло ветром. Но я должен его найти. Что, если… он где-нибудь висит без сознания? Ведь если я не найду его, он замерзнет!..»
Я попытался бежать, но это было
Только теперь мне стало ясно, что Рашку я не найду и дальнейший путь в глубокий лес означает гибель. Я содрогнулся при мысли о смерти, но положение, в котором я очутился, ничего другого не предвещало. Если я не соберусь, если ничего не сделаю — конец будет один. А сделать что-нибудь означало спасти себя.
«А как же Павел?» — вопрошал внутренний голос, и я не удивился, что называю Рашку по имени, а не по фамилии. Ведь если б я неожиданно увидел его, то сразу бы бросился к нему и назвал бы его не иначе как Павличеком, и потащил бы к срубу хоть на спине…
«Сруб, сруб!.. Назад! — раздался во мне собственный голос. — Только назад!» Я перевернулся на спину и потихоньку сел. Надо мной качались вершины сосен, шум деревьев усиливался…
«Ничего не поделаешь! — кричал во мне тот же голос. — Каждый поймет, что ты тут бессилен. Теперь ты должен подумать о себе…» Я сделал несколько шагов назад. Все это казалось мне ужасным и не только потому, что один мог спастись, а другой — нет. Мысленно я оправдывал себя: «Если б я знал точно, где Рашка находится, я бы шел к нему весь день и всю ночь. Может, он находится сейчас в лучшем положении, чем я? А может, и нет. Кто знает? Но я не знаю, где он, и потому могу погибнуть сам. Я должен идти назад. Назад!..»
С палкой в руке я зашагал гораздо быстрее. Чувство бессилия, охватившее меня минуту назад, прошло. Я снова действовал, двигался, делал что-то важное, и в руке у меня была толстая ветка. Обыкновенный кусок дерева, которым я выбью ставни, может разобью и окно, но все равно я туда проникну. Должен проникнуть.
Подойдя к дому, я опустился от усталости на первую ступеньку. Изо рта у меня валил пар. Воображение нарисовало пар, вырывающийся из котелка. Я даже почувствовал запах. «Я голоден, вот оно что. Я страшно хочу есть и пить…»
Я взял немного снега и положил его в рот. Он был безвкусным и обжигал рот. Потом я поднял голову и остановил свой взгляд на филенчатой двери, которая мне показалась гораздо слабее, чем оконные ставни. Я поднялся, взял толстую ветку в обе руки и начал бить в казавшуюся мне слабой доску. Снова и снова ударял я по ней, пока не разорвал себе перчатки и не поранил руки. Даже шлем, который я, к счастью, хорошо закрепил в «миге» и который во время катапультирования не сорвало, теперь свалился на пол.
Наконец я проделал достаточно большое отверстие в двери, чтобы сквозь него проникнуть внутрь. Оттуда потянуло плесенью и спертым воздухом, но я упрямо продирался сквозь дыру. Во тьме передо мной что-то тускло блестело. Я выпрямился и осторожно пошел вперед. Шагать по твердому дощатому полу показалось необыкновенно легко. Потом я увидел перед собой печку. Это была большая старая печка с духовкой и чугунной плитой.
Я начал шарить по ней рукой. У трубы что-то зашуршало. Спички! Одна, две, три!..